Еретическое путешествие к точке невозврата - Крюков Михаил Григорьевич "профессор Тимирзяев" - Страница 10

Вольфгер раскрыл на коленях журнал некроманта и стал рассматривать его, бережно перелистывая страницы.

– Хм… «Зелёный лев», «красный лев», что это такое?

Как всегда в алхимических книгах, прописи были страшно запутаны и допускали множество разных толкований, отчего у Вольфгера ещё ни разу не получилось ничего похожего даже на промежуточный продукт.

– Так…

Если автор хотел, чтобы никто не узнал его секреты, зачем было доверять их бумаге? Ладно, это потом, а тут у нас что? Вольфгер перевернул несколько страниц.

Вольфгер неожиданно заинтересовался записью, а выпитое вино рождало весёлый азарт. «Попробовать, что ли?» Он встал. Изломанные тени на стенах кривлялись и дразнили: «Попробуй, попробуй, ну, а вдруг?!»

Барон встал, с подсвечником в руке и с книгой под мышкой, заложенной кинжалом, поднялся по массивной лестнице, ведущей в алхимическую лабораторию, поставил подсвечник на ступеньку, отпёр хитрый нюрнбергский замок и вошёл в лабораторию. Отодвинув стул к стене, он взял линейку, циркуль и транспортир и, опустившись на колени, принялся чертить мелом на полу хитрую фигуру:правильный пятиугольник, на каждой стороне которого построены равнобедренные треугольники, равные по высоте.Пол был неровным, поэтому работа оказалась труднее, чем он думал, а выпитое вино отнюдь не способствовало ползанью по полу на четвереньках.

Когда всё было сделано в соответствии с указаниями книги, хмель с Вольфгера уже окончательно сошёл, и затея с вызыванием духа преисподней казалась ему глупой, ненужной и даже опасной. Но отступать было поздно.

«А, да всё равно ничего не получится!» – подумал барон и стал по очереди зажигать чёрные свечи, которые трещали и изрядно воняли. Дождавшись, когда свечи разгорятся, он стал читать заклинание в книге. Пару раз Вольфгер сбился, и уже совсем было решил махнуть на магию рукой, как вдруг в лаборатории что-то хлопнуло. Барон поднял глаза от книги и окаменел:

В центре пентакля стояло какое-то существо. Приглядевшись, волшебник-любитель обнаружил, что оно выглядит как обычный человек средних лет, одетый во что-то тёмное. Человек носил бородку клинышком, которая уже изрядно поседела. «Некий дух Преисподней» с удивлением осматривал лабораторию Вольфгера, пентакль в котором он стоял, и самого барона. Только он раскрыл рот, собираясь что-то сказать, как особенно сильный порыв ветра проник в лабораторию, огоньки свечей закачались, одна из них мигнула и погасла, и тотчас видение распалось – человек бесследно исчез.

«Вразуми меня Господи, это кого ж такого я сдуру вызвал, а?» – подумал барон. Он стёр со лба холодный пот, поспешно погасил остальные свечи и мокрой тряпкой затёр пентакль. Затем закрыл опасную книгу, осторожно завернул её в кусок хорошо выделанной телячьей кожи, поколебался – оставить ли книгу здесь или взять с собой – всё-таки взял, спустился вниз, что-то пробормотал и залпом допил оставшееся вино. Шаловливые тени испуганно попрятались по углам. Вольфгер покачал головой, вздохнул и ушёл в спальню.

Глава 2

16 октября 1524 г.

Выехать из замка на рассвете, как собирались сделать вчера, не удалось. Неожиданно нашлось множество дел, которые непременно нужно было завершить до начала путешествия. Обычно спокойный и сонный замок в предотъездной суете перевернули вверх дном, давно обленившаяся прислуга бестолково металась по лестницам с выпученными глазами и растрёпанными волосами, на кухне что-то скворчало, мальчишки ловили в птичнике заполошно кудахчущих кур. Больше всех бегал, кричал и размахивал руками так и не протрезвевший со вчерашнего вечера Паоло. В конце концов, он окончательно выбился из сил и вынужден был поправить пошатнувшееся здоровье с помощью кувшинчика любимого красного, после чего забегал в два раза быстрее, но как-то неуверенно, пошатываясь и задевая углы, а кричать стал в три раза громче, но почему-то по-итальянски, так что его никто не понимал.

Отец Иона тоже внёс посильный вклад в общий сумбур, поминутно бегая в свой домик за какими-то забытыми вещами. Старик добегался до того, что у него прихватило сердце, и его уложили в сторонке на кучу соломы, покрытую тёплым плащом.

Увидев неожиданно побледневшее лицо монаха, Вольфгер встревожился и предложил ему отложить отъезд на два-три дня до полного выздоровления, на что отец Иона слабым, но бодрым голосом сообщил, что на самом деле он отлично себя чувствует и к путешествию готов, только немного переволновался. Вот он ещё самую чуточку полежит, и можно будет выступать. Вольфгер пожал плечами и отошёл.

Островком ледяного спокойствия посреди всей этой раздражающей педантичного барона суеты был Карл, который в точно назначенное время вывел из конюшни своего громадного жеребца, уже осёдланного, с собранными седельными сумками и притороченной секирой, отполированное древко которой потемнело от времени и частого использования. За жеребцом Карла на чумбуре шли две тяжело нагруженные вьючные лошади.

Увидев, что сборы ещё не закончены, Карл, не торопясь, поставил лошадей у коновязи, уселся у тёплой каменной стены и закрыл глаза.

Вольфгер злился – он терпеть не мог сборов и предотъездной суеты. С каждой минутой ему всё сильнее хотелось плюнуть на задуманное путешествие, которое теперь представлялось ему глупой и никчёмной затеей, и остаться дома. Замковый двор, который ещё недавно казался ему знакомым до мелочей, скучным и надоевшим, теперь выглядел уютным и родным.

Барон посмотрел на два миндальных дерева, которые когда-то посадил его отец у входа в часовню. Видно, у него была счастливая рука, потому что саженцы прижились, быстро пошли в рост и весной окутывались розовым цветочным дымом, а по вечерам пахли тонко и нежно. Матушка, которая часто прихварывала, любила сидеть на стульчике у открытых дверей часовни под миндалём и, закрыв глаза, слушать, как отец Иона репетирует с детским хором – у монаха был несильный, но приятный баритон. Торжественная церковная латынь плыла по мощёному камнем двору, смешиваясь с запахом миндаля и светом угасающего дня…