Закалка клинка - Паркер К. Дж. - Страница 9

Лордан с легкостью мог представить, как они выбегают из зала суда, путаясь в складках балахонов, горько ругают своего последнего адвоката, несправедливость судебной системы и дают страшные клятвы, что скорее позволят живьем содрать с себя кожу, чем заплатят хоть один пенс за проигранный иск.

«Безусловно, я могу отказаться. Это означает конец карьеры, но зато я останусь живым. В конце концов, можно заняться чем-то другим».

Бардас усмехнулся и повернулся на бок. Он знал, что никогда не откажется от дела из-за трусости или сознания неминуемой смерти. На этом стоит вся система правосудия. Если она рухнет, что будет с ними и с городом, который снискал славу торговой столицы мира благодаря устойчивости и эффективности своего коммерческого права? И кроме того, выбирая профессию адвоката, он вовсе не рассчитывал жить вечно.

Давно, еще в юности, Бардас осознал, что меньше всего на свете хотел бы жить вечно. С тех пор минуло двенадцать лет, а он все еще был жив и успел сделать за это время если не много, то вполне достаточно.

Согласно традиции, гроб с телом погибшего несут шесть собратьев по ремеслу, облаченных в профессиональную одежду с пустыми ножнами на поясе. На крышке гроба лежит второй лучший меч (первый, естественно, переходит в качестве приза победителю) и одинокая белая роза – символ Правосудия.

На практике все выглядит несколько иначе: гроб несут шесть человек, у которых хватило здравого смысла побыстрее оставить юридическую практику и заняться оказанием ритуальных услуг; меч берется напрокат у владельца похоронного бюро, и, кроме того, во время церемонии непременно идет дождь. В свое время Лордан стоял у многих раскисших могил. С годами он забросил это занятие.

И надо ж было так случиться, что Гюэлэн сломался именно тогда, когда Бардас больше всего в нем нуждается. От этой мысли фехтовальщик застонал, свесился с кровати и принялся ощупывать пол, пока пальцы не наткнулись на сверток из грубой шерстяной материи. С усилием адвокат вытащил его наружу. Сверток был покрыт слоями пыли и паутины, но узел развязался на удивление легко. Через мгновение в его руках оказались потрепанные ножны, из которых торчала простая рукоять из вороненой стали. «Ну, вот и клинок. Я не вспоминал о нем на протяжении десяти лет. Но почему бы и нет? В конце концов, какая разница…»

Двенадцать лет назад молодой человек, ставший стариком за три года, проведенных в бесконечных завоевательных походах, поступил в фехтовальную школу, что у Сторожевых ворот, расплатившись пригоршней монет из толстого кошелька. С собой он принес дешевый простенький меч, на котором не было даже клейма мастера. По окончании курса обучения в кошельке все еще оставалось достаточно монет, чтобы приобрести великолепный Гюэлэн и перевести клинок в разряд второго лучшего, затем третьего лучшего, запасного и в конечном итоге свертка под кроватью на шестом этаже «муравейника» у центральной площади.

По правде говоря, он вообще не подходил для работы адвоката: типичный боевой меч, сточенный по краям для облегчения веса и снабженный простой загнутой гардой. До того, как потерять вес, он вкусил немало крови, но с тех пор никогда не удостаивался чести нести бремя человеческой жизни и применялся лишь в учебном бою. Его цена едва ли превышала золотой с четвертью. Бардас никогда не любил этот клинок и ничем ему не обязан. Он подойдет. Фехтовальщик закрыл глаза и погрузился в зыбкую дрему. Ему снились сны, и их нельзя было назвать приятными.

Темрай заглянул в кружку и обнаружил, что она еще наполовину полна. Его терзало искушение незаметно, пока никто не смотрит, вылить содержимое на пол. Но при мысли о такой бесполезной растрате ему становилось плохо, да и новые друзья, по случаю знакомства купившие выпивку, могли обидеться, хотя на вкус пойло было отвратительным, и кочевник чувствовал себя совершенно больным.

– Я слышал, – продолжал один из его сотрапезников, – что, когда человек состарится, вы отвозите его в пустыню и оставляете умирать.

Несколькими часами раньше они остановились возле его скамьи: четверо широкоплечих мужчин средних лет, тоже работающие у печей – веселые, громкоголосые и чрезвычайно общительные. Заметив, что они направляются к нему, Темрай встревожился: рабочие могли питать к новичку самые недобрые чувства – ведь он, чужак, занял место одного из них. Поговаривали, будто многие из наиболее опытных мастеров в арсенале принадлежат к своего рода клану, возможно, эти четверо тоже оттуда и пришли выгнать его вон. Юноша испытал величайшее облегчение, когда обнаружил, что рабочие всего лишь хотели пригласить его выпить с ними после работы.

– Нет, – покачал головой Темрай и с удивлением обнаружил, что перед глазами все поплыло, – мы очень уважительно относимся к старикам. Они мудры и много знают. Они принимают решения и указывают, как делать то или другое. Мой отец…

Осознав, что чуть не проболтался, кочевник замолчал и закашлялся, сделав вид, будто поперхнулся вином. Собутыльники нашли это чрезвычайно забавным и с радостью принялись барабанить по спине юноши тяжелыми кулачищами. Темрая не оставляло смутное ощущение, что его новые приятели играют в какую-то игру, правила которой ему неизвестны.

– Вы просто путаете, – продолжил юноша, – когда человек заболевает и чувствует приближение смерти, он обычно сам уходит на равнины, чтобы избавить свой клан от горя и лишних забот. К тому же это сохраняет пищу, а мой народ очень бережлив.

Кочевник заметил, что язык плохо слушается его. Головокружение усилилось, Темрая одолевало желание лечь и заснуть. Вероятно, это было как-то связано с напитком, хотя его приятели, которые выпили значительно больше, продолжали вести себя, как и раньше, разве стали чуть веселее

– Пей, – сказал один из них, по имени Милас. – Неужто в твоих краях не делают вина?

Темрай ответил, что в его стране пьют молоко. Мужчины закивали, и их глаза заблестели.

– Вино лучше молока, – заявил другой, которого звали Диврин, в нем много сахара, поэтому оно прибавляет сил.

Милас наклонил кувшин, и Темрай обнаружил, что его кружка полна вновь. Юноша собрался с силами и сделал один большой глоток, чтобы побыстрее покончить с напитком. Он понимал, что его новые друзья искренне стараются проявить щедрость и радушие, но пойло было ужасным.

– Говорят, – обратился к Темраю Зулас, самый старший из всей компании, – будто в твоей стране каждый имеет сотню жен.

– Нет, что вы, не больше шести, – уверил их молодой человек. – Да и то шесть жен бывает только у больших вождей, как мой… Большинство имеет одну или две. Это потому, что женщин больше, чем мужчин.

– Да ну? Отчего так?

– Много мужчин умирает, – ответил Темрай. Неожиданно он рыгнул, но это, похоже, никого не обидело, погибают в сражениях, пропадают на равнинах, некоторые просто уходят на несколько лет. И тогда их жены выходят за кого-то другого. Хотя, – добавил он, – мне кажется, у нас брак понимают по-другому.

– Да ну, – Зулас подмигнул сотоварищам, – так в чем же разница?

Темрай задумался.

– Понимаете, там, откуда я родом, мужчины большую часть времени проводят на равнинах, присматривают за лошадьми и овцами, а женщины остаются в шатрах, поэтому мужья проводят мало времени с женами. А здесь они постоянно живут вместе. И это очень странно. По-моему, мужчины и женщины не предназначены для этого, они слишком разные. И слишком сильно действуют друг другу на нервы.

– Это правда, – многозначительно кивнул Милас. – Ну-ка глотни еще.

– Вообще в городе многое отличается, – продолжил Темрай, – например, товарообмен. Здесь все продается и покупается, еда, питье, одежда, жилье. Поэтому здесь живет множество людей, которые, например, шьют только рубашки, а другие не делают ничего, только покупают еду у одних и продают ее другим. – Чужестранец неопределенно махнул рукой. – А третьи вообще живут за счет того, что имеют дом, в котором живут другие люди. И это странно. Я имею в виду, здесь все совершенно не так, как дома. Все вы, то есть все мы, целыми днями куем мечи. Дома кузнецы работают в кузне лишь один раз в десять дней, а в остальное время ведут хозяйство, как все прочие. Даже мой… даже великий вождь объезжает свои стада, когда не занят делами племени. Поэтому у нас практически ничего не продают и не покупают.