Закалка клинка - Паркер К. Дж. - Страница 1

К. Дж. Паркер

Закалка клинка

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Это был один из бесчисленных скучных торговых споров. Скверно составленный договор, изначально имевший целью урегулировать вопросы, не отраженные в торговых статутах, послужил основанием для распри: стороны не сошлись в понимании каких-то малозначительных деталей, касающихся перевозки грузов. При желании дело вполне можно было решить без привлечения адвокатов. Во всяком случае, ради такого разбирательства не стоило жертвовать своей жизнью.

Все присутствовавшие встали. Судья, толстенький коротышка, несколько забавный в своих черно-золотых одеяниях, торжественно прошествовал через зал заседаний, остановившись пару раз, дабы удостовериться, что пол ровный и гладкий. Лордан с одобрением отметил, что на ногах судьи настоящие фехтовальные пуанты, а не остроносые шутовские туфли, которые так любят клерки и прочие бумагомаратели

К сожалению, далеко не каждый судья в Морской Торговой Ассоциации был бывшим адвокатом – на всех их попросту не хватало, и всякий раз Лордан чувствовал себя очень гадостно, когда на площадку выходил недоучка: как доверять человеку, чей юридический опыт ограничивается залом суда?

Судебный секретарь, седой близорукий Теофано, который работал здесь еще до того, как многие из нынешних адвокатов появились на свет, объявил заседание открытым и огласил имена состязающихся сторон. Судья кивком поприветствовал участников, те в ответ поклонились, и все сели. С задних скамей, отведенных для зрителей, раздался знакомый шум: сотни задниц поудобней устраивались на жестких каменных седалищах, с треском вскрывались соломенные бутыли и пакеты с хрустящими ломтиками, и все это раскладывалось так, чтобы их содержимое можно было отправить в рот, не глядя.

Судья пошелестел бумагами и справился, кто представляет братьев Мосениго. С противоположной стороны зала поднялся гигантский блондин, непроизвольно пригнув голову, видимо, по привычке, которая появилась от жизни в помещениях с низкими потолками. Он представился как Теофил Хедин, назвал свою квалификацию и поклонился.

Зал одобрительно зашумел, и послышался звон монет, переходящих из рук в руки зрителей, для которых суд был своего рода видом спорта или азартной игрой.

– Хорошо, – кивнул судья. – Кто представляет ответчиков? – Он в нерешительности запнулся, вторично заглянул в бумаги и продолжил: – Семью Дромосил?

Поднимаясь на ноги, Лордан ощутил привычную боль в области желудка: но то был не страх – отчетливое сознание собственного превосходства и острое желание оказаться где-нибудь за тысячу километров отсюда.

– Я, сэр, – тихо ответил он и чуть громче добавил: – Бардас Лордан, фехтовальщик на службе закона, член Коллегии Мастеров Меча, десять лет признания.

Судья потребовал, чтобы тот говорил громче. Бардас повторил речь сначала, отметив, что голос стал хриплым – последствия недавней простуды, но зрители истолковали это по-другому, и в зале послышался звон монет.

Началось оглашение материалов дела – стадии процесса, которую Лордан особенно не любил. Здесь не было ничего, что бы способствовало установлению истины, и эта бюрократическая проволочка всегда приводила фехтовальщика в состояние напряженного беспокойства. Второй защитник, как-там-бишь-его-зовут Хедин, стоял, непринужденно сложив руки за спиной, и довольно успешно делал вид, что слушает белиберду, которую читает судья.

Некоторые защитники, в особенности старшего поколения, выработали своего рода ритуал, чтобы заполнить томительную паузу: одни читали подходящей длины молитву, другие умножали в уме числа, некоторые даже про говаривали про себя детские песенки и считалки. Лордан просто стоял и неловко переминался с ноги на ногу, ожидая, пока нудный голос наконец смолкнет.

Что в конце концов и случилось – ладони мгновенно, как по сигналу, покрылись потом. Эйтли начала нервно теребить пуговицы на одежде. Лордан пообещал себе, что в этот раз точно свернет помощнице шею, если она забыла принести пепел для рук.

Не поднимая головы, судья спросил о наличии препятствий, мешающих слушанию дела, констатировал (корректно), что таковых нет, и дал защитникам знак начинать.

Лордан сделал глубокий вдох и, повернув голову в сторону Эйтли, пробормотал:

– Гюэлэн.

– Ты уверен? – вздохнула она.

– Конечно, уверен. Только не говори, что ты не взяла его.

Девушка не стала утруждать себя ответом: она обладала множеством недостатков, но в вопросах экипировки Эйтли не было равных. Бардас тоже знал, что какой бы меч он ни выбрал – Босмар ли, или короткий Спебреф, – «Ты уверен?» неизменно прозвучало бы, причем тем самым тоном, который мгновенно приводил его в состояние раздражения. девушка сунула руку в вещевой мешок и извлекла серый бархатный чехол, с одного конца стянутый голубой лентой. Лордан протянул руку и одним сильным движением распахнул его. Может, все-таки Босмар? Нет, он взял за правило никогда не менять свой выбор.

Гюэлэн.

Чехол медленно скользнул на пол – Лордан никогда никому не говорил, что так, должно быть, с невесты спадает подвенечное платье, и фехтовальщик крепко обхватил простую рукоять, нащупывая выемки для большого пальца и мизинца. Из трех его мечей этот был самым длинным, самым легким и самым древним – чуть старше века, – а потому самым дорогим. Когда-то его клинок украшал причудливый орнамент из виноградных листьев, ныне едва различимый даже на свету. Меч прошел с Лорданом через тридцать семь поединков, девять из которых в Верховном Суде, а один – перед самим Канцлером. Пять зазубрин нарушали стремительную прямую лезвия (их было значительно больше, просто они легко устранялись при помощи шлифовального камня), и возле самой рукояти клинок был слегка погнут – промах одного из прежних владельцев. Бесспорно, Босмар острее, а Спебреф лучше сбалансирован, но в зале суда самое главное – доверие к оружию. За сотню лет, проведенных в разного рода тяжбах, этот меч знал, как себя вести.

Знал так же, как один из нас.

Пристав распорядился очистить арену для поединка. Эйтли протянула фехтовальщику мизерикордию (Лордан обладал одной из тех, которые позволяют своему владельцу сохранять спокойствие), он вложил клинок в ножны, в который раз клятвенно пообещав себе, что завтра же подберет для него новые.

Что ж, пора.

Судья поднял руку, наслаждаясь остротой момента, и призвал защитников. Заняв место под судейской платформой, Лордан случайно задел колено своего противника и вздрогнул. Было бы прискорбно сдохнуть от руки сопливого светловолосого ублюдка в грошовой склоке из-за морских перевозок. Другие доводы, понятное дело, не в счет.

Когда соперник протянул судье меч для осмотра, Лордан отметил, как ярко сверкнул луч солнца на богато инкрустированной гарде. Тармонт, совсем молодой, откован около года назад и, судя по виду, редко используемый. Ни одна царапина не нарушала совершенства этого оружия. Да и точили его не более четырех-пяти раз.

Настроение чудесным образом начало улучшаться. Дорогой клинок, сработан одним из пяти лучших мастеров, но новый и абсолютно неопытный. Он придает самоуверенность, внушает, что все завершится наилучшим образом. Опыт десяти лет подсказывал Бардасу, что при верной Игре такая установка приведет противника к неизбежной гибели.

Лордан протянул свой меч. Судья окинул его небрежным взглядом, что, конечно, оскорбительно, и тут же вернул обратно. Фехтовальщик коротко кивнул и направился к своей позиции в центре арены. Плиты под ногами были жестки и посыпаны достаточным количеством опилок, смешанных с песком: идеальное покрытие для ведения боя. Бардас надел свои самые старые пуанты, плотно облегающие ступню. Их сравнительно новые подметки слегка поскрипывали при ходьбе.

Эйтли сняла с него плащ, и Лордан вздрогнул от холода. Много лет назад один жаркий процесс научил его никогда не надевать на поединок ничего, кроме простой удобной одежды: тонкой льняной рубашки, свободной в плечах, с просторными рукавами, плотно стянутыми у кистей, и пары удобных бриджей без пряжек, которые всегда врезаются или расстегиваются в самый неподходящий момент. На его глазах человек однажды умер от того, что надел шерстяную рубашку, побоявшись осенней прохлады. Десять лет работы, и ты выучишь все эти мелочи.