Пробирная палата - Паркер К. Дж. - Страница 34

– Плохо. – Анакс повернулся к Бардасу. – Попробуйте запомнить этот звук. Еще раз, Болло.

Следующий удар пришелся на левый локоть, и звук действительно вышел иным, а вот повреждение оказалось куда более очевидным – сталь вогнулась и треснула. Но Анакс выглядел довольным.

– Хорошо. Как раз то, что надо. Подумайте сами. Вы бьете со всей силой, куда эта сила должна пойти, в сталь или в вас? То-то. Хорошая броня принимает удар на себя, плохая передает его силу. Все просто.

– Хорошая броня принимает удар, – повторил Бардас. – Плохая передает. Так вот чем вы здесь занимаетесь, да?

Анакс усмехнулся:

– Знаю, вам кажется, что это весьма забавный способ зарабатывать на жизнь. Но вы же умный человек, это ясно, вы многое повидали, были на войне… да, конечно, я и забыл, что вы герой. Посмотрите. – Он показал на один деформированный кусок стали, потом на другой, пострадавший ничуть не меньше. – Вы, конечно, думаете, что они одинаковые, что они оба бракованные. Ошибаетесь. Здесь ведь, понимаете ли, целая философия. – Старик вытер нос тыльной стороной ладони. – Понимаете, полной гарантии не дает никакая броня. В мире нет таких доспехов, которые выдержали бы удар Болло и большого боевого топора. Дело не в том, уступает броня или не уступает, а в том, как она уступает. И вот эту простую истину они никак не могут понять. – В его бледных глазах блеснула злость. – Почему? Да потому что, пока вы не станете на мое место, пока не поработаете здесь с десяток лет, пока не посвятите этому всю жизнь, день за днем занимаясь одним и тем же, сокрушая то, что создавали самые разные мастера, вы не поймете, что есть два способа взломать этот лом. Плохой и хороший. – Он перевел дыхание. – Ваши генералы и чиновники говорят одно: нам нужен материал, который все выдержит. Точка. Я отвечаю им: хорошо, я знаю, как сделать такую броню, я знаю, что для этого требуется, все условия. Но вы же сами завопите, что это слишком дорого, что никто и никогда не сможет никогда носить такие доспехи. А ведь вам нужна надежная и практичная броня, так что давайте договариваться со мной, Болло и топором номер четыре. И каждый раз топор превратит ее в лом.

Бардас кивнул с видом человека, понявшего если не все, то хотя бы главное.

– И вы говорите, что определить все можно по звуку, да? Старик только махнул рукой:

– Это лишь один из способов. У каждого теста свой критерий. Поверьте, мы не только проверяем ее прочность топорами и молотками. Нет-нет. Мы стреляем по ней из луков, арбалетов, мы пропускаем ее между зубчатыми валами. Есть испытания на прочность, на эластичность, на твердость, на устойчивость к холоду. Вы даже представить себе не можете, какими способами мы проверим вещь, если уж это понадобится. Но я хочу, чтобы вы поняли одно – рано или поздно она все равно уступит, а если не уступит, то, значит, и сам тест никуда не годится. Мы здесь работаем на пределе, господин герой, иначе во всем этом нет ни малейшего смысла.

Анакс замолчал, глядя на что-то.

– В чем дело? – спросил Бардас.

– Бракованные медные заклепки, – проговорил Анакс таким тоном, будто заметил трещину в небе, на которую никто не обращал внимания. – Посмотрите сюда, видите? – Он ткнул длинным, ломким на вид пальцем в чашечку наколенника. – Посмотрите на заклепки. Их сорвало.

Бардас посмотрел, но ничего особенного не увидел.

– Да, вижу. И что это означает?

Старик огорченно вздохнул:

– У медных заклепок есть одно важное качество. Медная заклепка, когда вы подвергаете ее чрезмерной нагрузке, растягивается, вот так, как здесь. – Он ткнул валявшуюся на полу латную рукавицу. – В этом весь смысл их применения. А теперь полюбуйтесь на этот вот наколенник. Видите? Головки заклепок сорвало. Значит, вся партия никуда не годится. Но ведь никого не интересует, почему это произошло. Выбрасывать надо все, возможно, тысяч сто заклепок. Если мы их забракуем, то кому-то придется за это отвечать. Какому-то чиновнику. А отвечать ему не хочется, да и в любом случае мне никто не поверит. Так что все мои жалобы бесполезны.

Стоявший чуть поодаль Болло, похоже, потерял терпение. Вскинув топор, он неожиданно резко развернулся и обрушил свое оружие на плечо Железного Человека.

– Лязгнуло, – сказал Бардас. – Плохо?

– Ужасно, – уныло ответил Анакс. – Но они знают, что делать. Двойная подкладка под наколенник. Не выход, но кое-что. По крайней мере тот, кто позаботится об этом, обойдется без раздробленной ключицы. Но это неправильно. И я это знаю.

– Да, конечно, – согласился Бардас.

– В том-то и дело, – сказал Анакс. – Я всегда все знаю.

Теудас Морозин нашел-таки корабль, то есть поговорил с одним дельцом, занимающимся оптовыми поставками миндаля, который общался примерно неделю с каким-то капитаном, упомянувшим, что как только он найдет покупателя на свой груз, балясины из черного дерева для балюстрады (откуда у него взялись эти самые тридцатидюймовые балясины, он не знал, как не знал ни цены на них, ни того, есть ли вообще спрос на подобного рода товар), то сразу же купит 700 мешков прекрасных утиных перьев, заказ на которые ему сделал один человек в Ап-Хелидоне; только проблема заключалась в том, что за этими самыми перьями ему еще придется идти в Перимадею – точнее, туда, где когда-то была Перимадея.

– Хотя, – сказал капитан, – возможно, дело не такое уж и выгодное, потому что никто не знает, насколько велик или мал этот мешок.

Тот человек, с которым разговаривал Теудас, спросил, почему же никто не поинтересовался, насколько большие эти мешки, но капитан ответил, что это не имеет такого уж большого значения, поскольку даже если мешки окажутся на самом деле меньшими, чем обычно, то все равно перьев будет очень много.

– Понятно, – сказал Геннадий, когда племянник объяснил ему все это. – И ты надеешься, что когда человек, занимающийся перьями, явится за своим грузом, то он заберет с собой нас.

– Да, – сказал Теудас. – И тогда мы вернемся домой. А вы что думаете?

Геннадий помолчал, обдумывая ответ.

– Трудно сказать. Если мешки маленькие, то он, возможно, не станет их брать. А если большие, то нам может не хватить места на корабле. И кроме того, ты ведь сам сказал, что ему еще надо найти покупателя на черное дерево, на эти ступеньки или что там еще.

– На балясины, – поправил Теудас. – Ну вот, а я-то думал, что вы обрадуетесь.

Геннадий почесал нос.

– Я лишь пытаюсь сказать, чтобы ты не питал больших надежд, вот и все. И потом… Ты, кажется, упомянул, что этот человек прибудет из Ап-Хелидона, да? Но никто не говорит, что он собирается везти перья на Остров, когда… если он их вообще заберет. Откровенно говоря, я не хочу отправляться в Ап-Хелидон, если только этого можно избежать. Если я не ошибаюсь, и Ап-Хелидон находится там, где я думаю, то это часть Империи. Лучше уж остаться здесь.

– Нет, нет! – запротестовал юноша, складывая руки на груди и отводя глаза. – Куда угодно… только не оставаться здесь. Здесь – это нигде.

По ту сторону палатки запели. Пел мужчина, а еще кто-то подыгрывал ему на дудке и некоем струнном инструменте. Слова песни были довольно незатейливы:

На веточке тонкой кузнечик сидел, На веточке тонкой кузнечик сидел, На веточке тонкой кузнечик сидел, цыпленок кузнечика взял да и съел.

А вот музыка, быстрая и веселая, радовала слух, да и исполнитель, похоже, получал от пения истинное удовольствие. Во всяком случае, эти бодрые звуки немного отвлекли Геннадия от других, куда менее приятных, гвоздем сидевших у него в голове.

– Рано или поздно, – сонно пробормотал он, – какой-нибудь корабль будет. Надо лишь набраться терпения, вот и все. Не стоит принимать поспешных решений. Нам ни к чему приближаться к западному берегу. Активность ради активности – пустое занятие. А кроме того, если я умру, как ты объяснишь это Эйтли?

Слова дяди вызвали у Теудаса вспышку раздражения.

– Не понимаю, при чем тут это? И что за разговоры о смерти? Чушь! Вы не столько больны, сколько просто ленивы и не хотите ничего делать.