Натянутый лук - Паркер К. Дж. - Страница 77

Не на таких условиях уравновешенные купцы с Люкаса предпочитали заключать сделки, поэтому капитан грузового судна решил отказаться от своей угрозы и убраться восвояси. По какой-то причине корабль с Коллеона решил последовать за ним. Среди моряков было несколько опытных стрелков, которые развлекались, пуская стрелы в отплывающее судно. Одна стрела попала в ногу офицеру, тот поскользнулся и упал за борт. Корабль остановился, чтобы выловить его, позволив грузовому судну догнать себя и попытаться взять на абордаж. В результате моряк Люкаса по имени Сепрес Оркас торжественно развязал войну между Шастелом и Сконой, ударив парламентского пристава кортиком в спину.

Так получилось, что бой длился недолго. Моряки с Люкаса были лучше вооружены, однако команда грузового судна обладала численным преимуществом: три к одному. Ни с той, ни с другой стороны серьезных жертв не было, единственное ранение оказалось случайным. Один из членов команды грузового судна так быстро бежал, что поскользнулся, упал и получил сотрясение мозга, что в конце концов привело к потере глаза. Достоверные источники дают разные сведения о его имени: Горг Пилом из Коллеона, Миасс Конондин из Перимадеи или Гуил Лафин с Острова.

Как только новости достигли Фонда в Шастеле, он сразу же выпустил указ, что никакие корабли не могут находиться на службе Фонда без предварительной договоренности с Шастелом. Фонд сделал это в целях обеспечения безопасности коммерции и предотвращения повторения люкасской аферы, не говоря о собственной репутации. В конце концов, эта битва была первой, и Фонд не хотел, чтобы подобные глупости имели какое-либо отношение к нему.

Лавка была неудобной, и Бардас Лордан, который всегда ненавидел попусту тратить время, ужасно устал и хотел наконец снять с себя мокрую одежду и погреться у камина. Можно было встать и уйти, но у него совсем не осталось сил, и кроме того, идти все равно было некуда.

Наконец клерк нашел его — Бардас сидел, уронив голову, как человек, умерший во сне, — и разбудил.

— Она готова принять вас, — сообщил он.

— Отлично, — сонно ответил Бардас.

Он встал и последовал за клерком в кабинет. Ньесса была одна.

— Привет, Бардас, — сказала она.

— Привет, Ньесса. Можно мне сесть?

— Конечно, можно, и спрашивать было не нужно. Хочешь горячего супа?

Ему пришло в голову, что все то время, пока он ждал, сестра варила суп, но Бардас был голоден и сказал:

— Да, спасибо.

Ньесса налила суп в деревянную тарелку и передала ему, он наклонил тарелку к себе и отпил. Суп оказался густым, острым и вкусным.

— Молодец, — похвалил он.

— Шастелский рецепт, — ответила она. — Мои люди изучают там все.

Он кивнул и отпил еще.

— А как насчет сидра?

— Я — за, — ответил он, — хотя предпочел бы столовое пиво, если есть. У меня болит голова от того, что я спал в неестественном положении.

Ньесса улыбнулась и налила ему кружечку слабого пива.

— Хорошие снились сны?

— Не знаю, — ответил Бардас. — Не помню. А голова болит из-за того, что я заснул в неестественном положении.

— Значит, болит голова. Ну, — продолжала Ньесса, — что будем делать с тобой на этот раз, а, Бардас?

Он посмотрел на нее.

— Не спрашивай меня. Тебе же все равно. Лодка, которую ты послала за мной, была ужасной.

Он чихнул.

— Тебе придется остаться в городе, — продолжала Ньесса. — После того, что случилось, я не хочу, чтобы ты шатался по округе, дожидаясь, пока алебардщики поймают тебя и захватят в заложники.

Бардас медленно кивнул и допил остатки супа.

— В этом все дело? — спросил он. — Ну, полагаю, ты права.

— Я просто подумала об этом первой, — ответила Ньесса. — Если мне так легко удалось найти тебя, значит, и для них это было бы не сложно. В первую очередь ищут дома.

Бардас вздохнул.

— Что ж, расскажи мне о своей драгоценной войне. Ты, кажется, относишься к ней чересчур серьезно, судя по рассказам твоих лучников.

— Шесть тысяч алебардщиков, — ответила Ньесса. — Горгас считает, что мы можем победить, а я продолжаю напоминать ему, что дело не в этом. Помнишь историю, которую рассказывал отец о старике и его бочках с грушами?

Бардас на мгновение задумался.

— Вообще-то нет.

— О! — Ньесса удивилась. — Может, и не отец рассказывал. Так или иначе, история занимательная. У одного старика было очень хорошее грушевое дерево, и однажды на нем выросли самые красивые груши на свете. «Я не собираюсь нести их на наш рынок, — сказал он себе, — лучше отвезу в Город, где мне заплатят вдвое больше». Итак, он положил груши в бочки, загрузил их в тележку и отправился в путь. Но он никогда не был в Городе, поэтому не знал, что дорога будет такой долгой, и взял еды только на три дня. Пять дней спустя, когда все запасы кончились, а он не прошел и половины пути, старик сильно проголодался. Вокруг была пустыня, поэтому он открыл бочку, выбрал самую маленькую и плохую грушу и съел ее. В общем, в результате он все же доехал до Города, хотя по дороге съел все груши. Хорошая история?

— Да, — ответил Бардас. — Но отец нам ее не рассказывал.

— Может, ты и прав, — согласилась Ньесса. — Как бы то ни было, я не хочу, чтобы Горгас потратил все наши деньги и ресурсы; это то же самое, что сделал старик, который съел все груши. А в последнее время бизнес процветает. Нет смысла начинать бесцельную войну.

— А, теперь вспомнил, — сказал Бардас. — Так часто говорил дядя Максен.

— Верно. Он однажды приехал к нам — как раз тогда, когда ты сказал отцу, что уезжаешь с Максеном, чтобы присоединиться к его армии.

— Но так и не присоединился, пока отец не умер. — Бардас резко замолчал, вздохнул, затем продолжил: — Так или иначе, говорил он правильно.

— Спасибо. — Ньесса несколько минут молча изучала его, словно Бардас был головоломкой, которую она хотела разгадать. — Ты либо сделался мягче, либо потерял интерес. Мне больше нравится первый вариант, хотя он маловероятен. Похоже, дома тебя ждало разочарование.

Бардас пожал плечами:

— Если тебе интересно, с Клефасом и Зонарасом все в порядке. Ну, ты их помнишь, твои братья.

Ньесса нахмурилась:

— Спасибо, мне это уже известно. Я плачу человеку, который регулярно докладывает мне, как у них дела. Если бы ты спросил, я бы все тебе рассказала, и не пришлось бы никуда ехать.

Бардас поднял голову.

— Интересно, — сказал он. — И кто же твой шпион?

— Ни за кем я не шпионю, просто забочусь о семье. Но раз ты спросил, это Мигас Сойдан. Помнишь, он повсюду ходил со своей тележкой и ремонтировал горшки?

— Боже мой, так он до сих пор жив? Должно быть, ему лет сто.

— Семьдесят семь, — ответила Ньесса. — Каждый месяц он ездит в Торнойс, передает информацию моему поверенному, а тот сообщает новости мне. Я давно за ними слежу, просто чтобы знать, что с ними все в порядке.

— Ясно. — Бардас на мгновение задумался. — Значит, ты в курсе, что я посылал им деньги.

Ньесса кивнула.

— С деньгами ты никогда не умел обращаться. Как говорила мать, ты бы попытался залепить дырку в чайнике водой.

Бардас покачал головой.

— Так мне, наверное, и надо, — сказал он, — за то, что решил, что им можно доверить такое простое задание, как получение денег. — Он печально улыбнулся. — Помнишь ведьму, которая жила в полуразвалившемся сарае? Ее сын несколько лет посылал ей деньги, а она их аккуратно закапывала в землю, питаясь одной репой и одеваясь в старые мешки. Говорила, что хранит на черный день. А потом, когда она умерла и деньги раскопали, оказалось, что там было не менее трехсот золотых квотеров, хватило бы, чтобы купить всю долину. Не знаю, хуже это или лучше, чем расточительство.

Ньесса щелкнула языком.

— Крестьянин с деньгами — то же самое, что обезьяна с луком, пользы никакой. Кстати о семье, ты так и не спросил, как дела у Горгаса.

— Да, не спросил.

— Он уехал на пару дней за лесом, должен вернуться сегодня или завтра. Я хочу, чтобы ты был здесь, когда он приедет. Я больше не желаю наблюдать за вашими перепалками. Ты не обязан его любить, но постарайся хотя бы не провоцировать неприятности.