Мы расстреляны в сорок втором - Пархомов Михаил - Страница 3

Кстати, сколько пирожных можно съесть в один присест? Десять? Двадцать? Однажды я поспорил с приятелем, что одолею две дюжины. Уговор был такой: кто проиграет, тот платит за все, в том числе и за угощение товарища.

Ну и смеху же было! В кондитерской стояли мраморные столики. Нас окружила толпа. Девушка, смеясь, принесла противень. Довольно бодро я одолел первый десяток. Потом поперхнулся. Пришлось глотать через силу. До этого я никогда не думал, что крем для пирожных готовят из сливочного масла и что масло может быть таким горьким.

Я, конечно, проиграл. И долго потом не мог смотреть на пирожные с кремом.

Когда это было? Кажется, что совсем недавно. Была ранняя весна. В тот год река вышла из берегов. От края и до края полая вода была плотной, крутые волны шумели слитно, без радующих глаз светлых всплесков, которые наблюдаешь на Днепре в жаркие летние месяцы. Река превращала бревна в щепки, смывала дома. Вижу: плывет, накренившись, крестьянская хата; высунув голову из-под соломенной стрехи, устало и безнадежно мычит теленок. Залило половину Подола, и несколько суток я не спал, спасая людей.

Подол… На нашем заводе в инструменталке работала веселая, озорная дивчина. На ней были белые резиновые тапочки с голубым кантом, бумазейная блузка, сколотая на груди костяной брошью с изображением «Ласточкиного гнезда» и надписью «Привет из Крыма». Она любила смотреть с Владимирской горки на огни ночного Подола. Я же всегда сопровождал ее. Не сразу я обнаружил, что она строит глазки не мне одному.

А когда это случилось, я, вооружившись перочинным ножом, вырезал на садовой скамейке сердце, пронзенное стрелой навылет.

Где она сейчас, эта девушка Клава? Где теперь мои друзья? Живы ли, по-прежнему ли ходят по киевским улицам? Кое-кто, надо думать, застрял в Киеве…

А что происходит в Киеве? Как там живут люди? Вести оттуда скудно проникают к нам в лагерь. Говорят, Крещатик разрушен. Нет цирка, нет «5-го Госкино»… Ходят слухи, что во Дворце пионеров немцы устроили офицерский клуб…

Уже сизеют неяркие зимние сумерки, и я прощаюсь с прошлым. С трудом переставляю одеревеневшие ноги. Надо возвращаться в клуню. Обо мне тревожатся друзья.