Великий Ганди. Праведник власти - Владимирский Александр Владимирович - Страница 25

Разъезжая по Индии, Ганди выступал в городах и селах перед толпами людей, которые скандировали: «Да здравствует Гандиджи!»

На древней земле тамилов в Негапатаме Ганди произнес речь перед тысячами рабочих. Он признался, что его жизнь прошла среди людей труда и он хорошо знает их проблемы. Рабочие и крестьяне составляют подавляющее большинство жителей Индии, и от них зависит ее будущее. Рабочие должны занять достойное место среди других классов общества. На Западе общество раздирается насилием из-за конфликта между трудом и капиталом, а в Индии должно быть налажено их мирное и плодотворное сотрудничество.

Ганди стал руководителем первой общеиндийской политической кампании. Предложенный им ненасильственный метод борьбы за национальную независимость наилучшим образом устраивал все классы и слои индийского общества. Здесь смирение соединялось с героической непокорностью. Каждому предоставлялась возможность выразить протест против колонизаторов либо в одиночку, либо организованно, но главное — без насилия и покушения на чьи-то права. И борьба должна продолжаться до тех пор, пока незаконно владеющие этими правами не раскаются или окажутся уже не в состоянии управлять вышедшим из повиновения народом.

С особым энтузиазмом восприняла призыв Ганди молодежь. Молодые индийцы заявляли о непризнании закона Роулетта и отправлялись в тюрьмы для того, чтобы принять страдания во имя родины и свободы. Молодой адвокат из Аллахабада Джавахарлал Неру, вернувшийся из Англии после окончания Кэмбриджа, с восторгом писал о начатой Ганди кампании гражданского неповиновения: «Наконец-то появился выход из тупика, найден метод прямого, открытого и, возможно, эффективного воздействия на власть!»

Но его отец Мотилал Неру, один из основателей ИНК, считал сумасбродством сознательно навлекать на себя репрессии властей и безропотно переносить страдания как укор злу и политической несправедливости. Тем не менее Неру-старший решил познакомиться с Ганди, о котором уже говорила вся Индия, и пригласил его к себе в Аллахабад.

Мотилал Неру был англофилом и патриотом Индии. Преуспевающий адвокат жил широко, и свой дом, настоящий дворец, он назвал «Ананд бхаван» («Обитель радости»). Махатма Ганди был полной противоположностью Неру-старшего.

Мотилал Неру поинтересовался: «Стало быть, по вашему убеждению, ненасилие — это универсальный ключ к индийской свободе?»

«Да, ненасилие способно остановить и сокрушить любую силу, а при необходимости парализовать мощь британской империи».

Неру удивился: «Ненасилие как бездействие, непротивление злу, покорность. Простите, Гандиджи, так надо понимать движение сатьяграхов?»

«Нет, я понимаю это совсем иначе, уважаемый господин Неру, — вежливо ответил Ганди. — Ненасилие требует противопоставления грубой, аморальной и несправедливой силе угнетателя всех духовных и интеллектуальных резервов отдельного человека или целой нации. Согласитесь, что сознательное принятие на себя страдания или даже смерти за торжество истины совсем не означает покорности злу или бездействия».

«Об этом я читал у русского графа Толстого… Только дела в России пошли совсем не по Толстому».

«Да, — согласился Ганди. — Но это еще не доказывает, что ненасилие обанкротилось. Виноват не принцип, а люди, не воспользовавшиеся им… Большевики ставят себе благородную цель — мир. Однако насильственными средствами им не достичь желанного мира ни у себя дома, ни с другими странами».

«Униженные и оскорбленные индийцы имеют право на бунт, — возразил Неру-старший. — Хотя я, как вы знаете, не сторонник радикалов в конгрессе, в том числе Тилака. Но, как индиец, я понимаю и уважаю Тилака и не понимаю вас, призывающего индийцев добровольно заключать себя в тюрьмы колонизаторов».

Ганди доказывал свое: «Ненасилие — это бунт, но он проявляется не на кулаках и в кровавых погромах, а стоической непокорностью души и воли человека поступкам злодея или несправедливого государства со всей его машиной управления — армией, полицией, тюрьмами. Такого человека не испугает тюрьма. Представьте себе: власти, боясь вас, желают упрятать вас в тюрьму, наказать. А здесь вы сами идете в тюрьму, и таких тысячи, десятки тысяч людей. Власти смущены, и вы непременно одержите победу, возвысив свое достоинство и в то же время не унизив и не нанеся ущерба своему противнику».

Ганди охотно объяснил: «В своей жизни я отказался от владения какой-либо собственностью. Это мое личное убеждение, и оно не связано с принципом ненасилия. Должен, однако, сказать вам, что ненасилие в состоянии полностью защитить вашу честь и достоинство, но оно не всегда способно отстоять право того или иного человека на владение землей или движимым имуществом. По своей нравственной природе ненасилие не обязано вставать на защиту права собственности, нажитой нечестно или путем аморальных поступков. Но добропорядочные землевладельцы, промышленники, другие состоятельные и образованные люди выступают опекунами народа, и воспринятое им ненасилие создаст ту необходимую социальную гармонию в нашем обществе, которой нам так недостает».

Разговор затянулся надолго, и собеседники остались довольны друг другом. Махатма Ганди был рад, что ему удалось найти общий язык с одним из самых авторитетных вождей ИНК. Ганди удалось привлечь на свою сторону Махадева Десаи, Валлабхаи Пателя, Раджендра Прасада. Мотилал Неру тоже остался доволен: он уяснил позицию Ганди, понял, что он может повести за собой народ, и убедился, что Ганди не анархист.

А в дальнейшем Мотилал Неру, признавая правоту учения Ганди, отказался от престижной и доходной должности адвоката и прежней роскоши, говорил: «Какое падение, друзья мои! Но на самом деле я никогда еще не наслаждался жизнью лучшим образом».

Ганди заинтересовался и молодым Неру как перспективным будущим вождем конгресса. Прощаясь со старшим Неру, Ганди подошел к Джавахарлалу и, ласково положив руку ему на плечо, посоветовал не опережать событий и не предпринимать ничего такого, что могло бы огорчить отца. Отныне он стал самым близким другом семьи Неру.

Под воздействием Ганди Джавахарлал Неру навсегда отказался от адвокатской карьеры, бросил курить, отказался от европейского платья, стал вегетарианцем, начал изучать древние литературные памятники индуизма. Он так описал свои впечатления от Ганди: «Несмотря на невыразительные черты, набедренную повязку и наготу, в нем было что-то царственное, требовавшее повиновения… Его спокойные и серьезные глаза с цепким взглядом проникали в самую вашу душу; его голос, четкий и ясный, пробирал, доходил до самого сердца и переворачивал внутренности… Начинали действовать чары, магнетизм…»

В конце ноября 1919 года в Дели состоялась конференция халифатского движения мусульман Индии. И впервые в истории страны Ганди, индус по религии, был избран ее председателем. Для него единство мусульман и индусов открывало путь к созданию в Индостане свободного светского государства. Ганди упрекал своих единоверцев-индусов в том, что они слишком мало делают для того, чтобы ослабить религиозную нетерпимость. Он с досадой вспоминал, что нередко индусы, проходя мимо мечети, нарушали священную тишину, распевая песни. А мусульмане же зло шутили над индусами по поводу запрета употреблять в пищу говядину. Это провоцировало ссоры и стычки, а порой и убийства. Англичанам индусско-мусульманская вражда казалась вечной. Призыв Ганди к индусско-мусульманскому братству привел к тому, что халифатское движение влилось в Индийский национальный конгресс.

В конце 1919 года в многострадальном Амритсаре состоялась очередная сессия конгресса. Незадолго до этого король Англии призвал индийцев содействовать имперским властям в осуществлении нового закона об управлении Индией. Была объявлена амнистия для политических заключенных.

Многие руководители конгресса прибыли в Амритсар прямо из тюрем. Среди них были братья Али, Тилак, Мотилал и Джавахарлал Неру, Безант, другие видные лидеры ИНК. Для них Ганди был вожаком народных масс и человеком несгибаемой воли. Но консервативная часть руководства еще не была готова воспринять его учение и не видела в нем главы конгресса. Но только с приходом Ганди ИНК превратился в массовую политическую партию.