Город и ветер - Парфенова Анастасия Геннадьевна - Страница 63

Истинной ценностью в жизни Тэйона Алория был не клан, не честь, не сын. Даже не женщина, хотя иногда ему и нравилось притворяться, что так оно и есть.

Единственное, что по-настоящему ценил Тэйон Алория, был он сам.

Его магия. Его знания. Его опыт.

Ум, память, умения, навыки… способности, вдохновение, воля, юмор. Всё то, на создание чего уходит жизнь и что сейчас он должен был потерять за одну полную ужаса ночь.

Его сила.

Тэйон Алория лежал на полу в шеренизовой камере и чувствовал, как то, чему он отдал свою жизнь, по капле вытекает из сломанного, искалеченного тела. И понимал, что теперь у него не осталось даже пепла под названием самообман, чтобы возродить себя после очередного сожжения.

Глава 9

Тэйон замолчал внезапно, будто внутри что-то бесповоротно сломалось. Слёзы на пустом, ничего не выражающем лице высохли мгновенно. Взгляд остекленел, потух, устремившись куда-то внутрь себя, в глубины, не доступные больше никому.

Тэйон понял, что такое на самом деле камень шерениз. А значит, знал, как его победить.

Маг отбросил свои истерзанные, изгрызенные ментальные щиты. Резко, не давая себе времени передумать. Стихия воздуха, освобождённая от оков человечности, распрямилась, растекаясь по камере, расправляя крылья. Голод темницы устремился ей навстречу.

Тэйон лежал на полу, лопатками и раскинутыми в стороны руками ощущая прохладное прикосновение камня. Окружающий мир потемнел, сузился и растворился в оглушающей тишине, пока окружающее не потеряло значение, пока всё его существование не сосредоточилось на одном-единственном образе. На знаке воздуха, столь ярко горящем что, даже воображаемый, он отдавался болью в сетчатке и заставлял глаза слезиться.

Тело само, следуя полустолетней привычке, скользнуло в ритм дыхательных упражнений. Вдох, раз-два-три, медленный, прочувствованный выдох, раз-два-три. Вдох…

Он ощущал движение воздуха, его прикосновение к ноздрям, движение по носоглотке, ощущал, как воздух наполняет лёгкие, как со сладкой неизбежностью наполняет кислородом его кровь. Воздух. Вездесущий. Неконтролируемый. Неостановимый.

Мы можем позволить себе не замечать воздух, но лишь до тех пор, пока он не исчезнет.

Воздух.

Я — Тэйон Алория. Я — сын воздуха.

У меня есть тело, но я — это не моё тело. Тело может быть больным или здоровым (лучше бы, конечно, здоровым, но в данной медитации он не будет касаться этого вопроса!), тело может быть усталым и бодрым, но это не влияет на меня, на моё истинное Я.

Моё тело — прекрасный инструмент для ощущений и действий во внешнем мире, но оно всего лишь инструмент. Я хорошо с ним обращаюсь, я бы многое отдал, чтобы оно стало здоровым, но моё тело — это не Я.

У меня есть эмоции, но я — это не мои эмоции. Мои эмоции многочисленны, изменчивы, противоречивы. Часто они неприятны. Часто не слишком лестны. Однако Я всегда остаюсь собой, спокоен я или взволнован, доволен или взбешён, сосредоточен или отвлечён. Ну а раз я могу наблюдать, понимать и оценивать свои эмоции и, более того, управлять, владеть ими, использовать их, то, очевидно, они не есть моё Я.

У меня есть интеллект (о, ветер, хотелось бы верить, что он у меня на самом деле есть!), но я — это не мой интеллект. Он достаточно развит и активен — надеюсь! Он является инструментом для познания окружающего и моего внутреннего мира, но он — это не моё Я.

У меня есть целая куча социальных ролей, но я — это не мои роли. У меня есть маска халиссийского лэрда, но лэрд клана — ещё не весь Я. Двадцать лет вдали от Халиссы доказали это даже мне самому. У меня есть маска лаэссэйского мастера, но и это не моё Я. У меня есть маски учителя, отца, мужа, политика, подданного — и они нужны, чтобы привязывать меня к окружающим меня людям, чтобы не дать замкнуться в себе, раствориться в себе, стать меньшим, чем я мог бы быть. Они нужны мне, эти роли и обязанности, но они не есть Я.

А ещё у меня есть моя магия, но я — это не магия. Магия — лишь инструмент, способ контролировать мир теперь, когда тело мне отказало, средство, позволяющее не зависеть от других. Я не мыслю себя без магии. Я не уверен что смогу жить без неё. Что захочу жить без неё. Но Я — это нечто большее, чем просто магия. Больше. Что Я?

Центр чистого самосознания. Центр воли, способный владеть моими телом, интеллектом, эмоциями, магией. Способный управлять людьми вокруг меня и теми требованиями, которые они ко мне предъявляют. Я — это… Что?

Первое воспоминание — самое первое, что он помнил из своей жизни.

Резная гладкость деревянной мебели, перья, вплетённые в седые волосы и платье бабушки, свет, падающий сквозь открытое окно. И ветер, играющий перьями, перебирающий седые локоны.

Ветер, касающийся его кожи, его волос, его души. Ветер, шепчущий что-то задорное и гораздо более увлекательное, чем занудный голос Лии, делающей очередное внушение. Ветер, дразнящий, подталкивающий, послушный… И возмущённое, совсем девчоночье взвизгивание пожилой лэри, чьи косы и юбки вдруг разметало зловредным порывом. Танец перьев, вплетённых в растрёпанные локоны. Я — это?

Песня урагана среди горных вершин. Птичье перо, запутавшееся в волосах женщины. Я — это… …ветер.

Он вспоминал свои первые упражнения в магии. Самые первые, такие далёкие, что дотянуться до этих воспоминаний было не проще, чем до тех, когда он учился координировать движения рук, размахивая погремушкой. Соединение со стихией всегда было естественно для него. Столь естественно, что его пришлось учить дистанцироваться от неё, возводить барьеры, не позволявшие небу наливаться грозой всякий раз, когда сопливому лэрду случалось поссориться со своими многочисленными воспитателями. Пришлось учиться не касаться воздуха, не сливать свою постепенно формирующуюся волю с буйством самой непостоянной из стихий.

…Тэйон сидел на коленях у бабушки, она левитировала в воздухе белое пёрышко, а он должен был выхватить его, потоком ветра изменить траекторию полёта. Он старался, очень старался, но перо, такое же вредное, как и Лия, постоянно увёртывалось и избегало захвата. Где-то снаружи завыл поднявшийся неизвестно почему ветер, загрохотала сорванная с крыши черепица. В комнате взмыли под потолок сметённые со стола бумаги, потом отлетело в сторону тяжёлое кресло, упал сорванный со стены гобелен, но маленький белый комочек пуха всё так же танцевал перед глазами, насмешливый и недосягаемый.

Тёплые руки и мягкие колени бабушки. «Сосредоточься, Тэй. Ты должен научиться контролировать стихию, а сейчас она контролирует тебя. Ну же! Вот оно! Лови!»

Грохот. Срывающийся крик.

Замок содрогнулся от обрушившегося на него ураганного удара. Башня, в которой сидели бабушка и внук, пошатнулась, испуганный возглас Лии и разочарованный вопль юного лэрда, окончательно упустившего добычу, были заглушены звоном выбитого стекла…

Магистр магии медленно открыл глаза, спокойно глядя в чуть светящийся потолок. Гладкая поверхность шерениза была покрыта трещинами, точно ранами, проникшими глубоко внутрь. Тэйон скупо улыбнулся. Как всё, оказывается, просто. Даже душильник, поглощавший любую магию, не способен принять в себя сущность чистой стихии. Земля и воздух. Булыжник мог питаться способностью призывать ветер, но не самим ветром. Чёрно-серый с серебряными прожилками камень был мёртв.

Как, впрочем, и магические способности магистра Алория.