Пурпур и бриллиант - Паретти Сандра - Страница 24

Сильный удар с той стороны преграды вывел ее из задумчивости. Камень в стене зашатался сильнее и упал на землю. В отверстии появилась рука с кинжалом, смуглая, костлявая. На среднем пальце блеснуло широкое золотое кольцо. Каролина вопросительно взглянула на Стерна:

– Измаил? Его дом граничит с дворцом.

Стерн, похоже, не слышал ее вопроса. Не в силах отвести взгляд, смотрел он на перстень, сделанный в виде двух сплетенных к змей с огромным рубином посередине.

– Только один человек вправе носить такое кольцо, – прошептал он. – Глава рода Ауклиммидов, шейх Томан ибн Моханна.

Стерн больше не мог сдерживаться. Он тоже бросил свои инструменты и протиснулся сквозь отверстие.

У шейха Томана ибн Моханны появилась надежда на спасение, когда он принялся с помощью кинжала ковырять сырой раствор между кирпичами. Он начал делать это, не в силах больше прислушиваться к тишине и тупо смотреть на свет масляной лампады. Замурованный живьем, шейх сначала радовался этому свету. Но когда последний камень был вделан в стену, навеки отделяющую его от мира, он понял, что лампа только ускорит его смерть, сжигая кислород в этом каменном гробу. И все же он не потушил ее. Он был близок к тому, чтобы вонзить себе в грудь кинжал, оставленный ему... Он долго стоял с бессильно опущенными руками, прислонившись к стене в камере двух христиан, куда привел его Стерн. Его кожа приобрела восковой, желтоватый оттенок. В этот момент он вовсе не выглядел молодым, тридцатипятилетним мужчиной. Он был так же стар, как страх человека перед смертью. Шейх тяжело дышал. Ему все еще казалось, что стены, за которыми он был заживо погребен, давят на него. Что-то подсказывало ему, что, сколько бы он ни прожил, это жуткое ощущение никогда больше не покинет его. Всегда будет сжимать его грудь этот невыносимый груз. Он распахнул халат, потянул ворот рубахи. Ему не хватало воздуха.

Стерн торопливо подошел к нему:

– Что с вами? Вы как будто не рады своему освобождению.

Шейх Томан ибн Моханна склонил голову. Да, он дышит, он живет, но разве они не понимают, что эта жизнь не имеет для него никакой цены? Он, Томан ибн Моханна, глава рода Ауклиммидов, наместник Тимбукту, отпрыск рода, ведущегося от Александра Великого, был побежден сыном пирата и разбойника. Только он виновен в том, что Калаф так вознесся. Уверенный в незыблемости собственной власти, он не обращал внимания на набирающего силу Калафа. Тот вызывал у него всего лишь любопытство. Он со злорадством наблюдал, как гордые и упрямые пустынные племена один за одним покорялись этому человеку. Склонный решать проблемы мирным путем, шейх зашел даже так далеко, что предложил Калафу должность своего военачальника. В ответ Калаф напал на одну из его летних резиденций на Нигере. Это было около трех лет назад. С тех пор борьба между ними не прекращалась, замирая только на короткое время.

– Вы освободили меня, – сказал шейх Томан, – но шейх, живым попавший в руки врага, не имеет права на жизнь. – Бессильным жестом, словно защищаясь от унизительных воспоминаний, он поднял руки. – Не раз во время войны Калаф желал мне смерти. В этот раз я умолял его убить меня... – Шейх издал протяжный мучительный стон, опустил голову, зябко закутался в плащ.

Потом сполз по стене вниз, положил голову на согнутые колени и так замер. Было в его позе величие скорби, что не позволяло обратиться к нему с утешениями.

Вид этого человека напомнил Каролине о ее собственной судьбе. Она снова с ужасом подумала о том, что ее ждет. Она увидела перед собой караван-сарай. Сдержал ли Измаил слово, приготовил ли все необходимое? Но она очень сомневалась, стал ли он делать это после их осуждения, при котором сам присутствовал.

Всего пара кварталов от дворца шейха, в подземелье которого они сейчас находятся, всего две сотни метров отсюда до караван-сарая – и надежда обрести свободу может стать реальной. Для этого она должна уметь проходить сквозь стены. Минута за минутой тонули в молчании.

Придет утро. Дверь откроется, и их отведут на казнь. При мысли об этом все в Каролине переворачивалось. Ее взгляд перебегал от шейха к Стерну, от стен к двери. Она сама не знала, где бродят, чего ищут ее мысли. Она была слепцом, блуждающим в темноте. Спонтанно, не раздумывая, зачем им это, она вдруг сказала:

– Как вы думаете, шейх Томан, удастся ли нам вызвать сюда Калафа?

Когда шейх поднял голову, его глаза все еще были пусты, а в лице не было ни кровинки. Каролина даже подумала, что он не расслышал ее. Но он вдруг сказал:

– Кто вы и как смогли прочитать мои мысли? – Он вскочил и зашагал по камере. – Быть может, Аллах посылает мне это испытание? – Его взгляд обратился к Стерну. – Какой приговор вам вынесен?

– Смерть, – ответил Стерн.

Рот шейха растянулся в гримасе. Но это не была улыбка.

– Не вы – Калаф умрет. Я клянусь вам в этом. Прежде чем солнце взойдет... – Он замолчал и вновь продолжил свое хождение вдоль стен камеры.

Потом остановился рядом с Каролиной. Только в этот момент он вдруг осознал, что перед ним женщина, молодая и очень красивая. – Вы надеетесь, что вам удастся привлечь Калафа своей красотой? – Он покачал головой. – Он пошлет евнухов, чтобы привести вас.

С горечью она уставилась на обоих мужчин. Нет, не было ничего, чем она могла бы завлечь Калафа в ловушку. Караван покинет Тимбукту без нее. Никогда больше она не увидит песков Сахары, не опустит руки в холодный источник... Колодцы пустыни! Словно озарение снизошло на нее.

– Калаф придет, – сказала она. Мужчины недоуменно уставились на нее.

– Говорю вам, он придет! Зовите стражников. Пошлите Калафу известие, что у нас есть план всех колодцев Сахары.

– У вас есть план колодцев? – Словно молния озарила лицо шейха. – Покажите. Я должен видеть его, должен держать в руках, чтобы поверить!

Стерн снял через голову кожаный мешочек Разима и достал оттуда сложенную бумагу. Шейх Томан взял ее в руки. Он не развернул ее, лишь любовно коснулся пальцами.

– Это убьет его вернее кинжала! Аллах – великий и мудрейший судья. Один он ведает, скольких людей погубил Калаф, чтобы снова завладеть этим планом. – Шейх Томан протянул бумагу Каролине. – Вы покажете Калафу план колодцев, заманите его в камеру. Все остальное предоставьте мне. – Он поднял руки. Дрожь сотрясала его тело, словно он вонзил кинжал в живую плоть. Он убивал именно в этот миг, наслаждаясь предвкушением мести.

– Чем нам поможет его смерть? – Казалось, голос Стерна не достигает его ушей. – Эта смерть не откроет нам двери, не удалит стражу. Люди Калафа отомстят за своего господина, едва мы сделаем хотя бы один шаг.

Шейх стоял перед ними натянутый как струна. Он совершенно изменился. Его глаза светились уверенностью человека, который убежден в собственной правоте.

– Извините, я забыл, что вы христиане. Ваши солдаты будут биться за короля, даже если он мертв. Вы, христиане, и молитесь-то мертвому Богу. Мы, магометане, совсем другие. Наш Бог – жив. Даже его пророк Магомет не может умереть. В тот момент, когда я убью Калафа, его власть рухнет. От него ничего не останется. Аллах сотрет его с лица земли. И никто не решится противиться воле Аллаха.

– Что за шум? – грубо спросил солдат. – Вы что, не можете дождаться, пока палач придет за вами?

Каролина стояла в том углу, который был хорошо виден в приоткрывшееся окошко в железной двери. Мужество изменило ей, когда он увидела в свете свечи лицо охранника. Оно было злым и замкнутым.

– Позови Калафа! – сказала она.

Охранник замер, а потом угрожающе захохотал. Его хохот гулко отлетал от стен подземелья.

– Вы думаете, мне охота составить вам завтра компанию? Меня так же, как вас, привяжут к лошадиному хвосту и протащат по всему Тимбукту, если я решусь...

– Калаф накажет тебя еще ужаснее, если ты не выполнишь мою просьбу, – бесцеремонно прервала его Каролина. – Я обладаю одной вещью, которая очень важна для Калафа. Если ты сейчас же не позовешь Калафа, я закричу. Тогда прибегут другие стражники, и они будут умнее, чем ты.