Защитник и Освободитель - Крабов Вадим - Страница 75

Хлеб! Люди соскучились по нему, пожалуй, сильнее, чем по вину. Месяц с боями «отступали» к пятну и две декады пробирались по Лесу. Сразу задались резонным вопросом: если есть печеные лепешки (очень вкусные и сытные), значит, есть и печи. То же самое касалось оружия — где-то же его ковали? А где растили тот же хлеб?

Сначала обнаружили поля незнакомого злака. Он рос на обширных полянах в окружающем город Лесу. Удивительно, как не наткнулись на них ранее, когда брели сюда.

«Вот и найдена одна работа, — облегченно подумал Аригелий, — половина моего народа (такими категориями рассуждал теперь бывший десятник неархейского происхождения) занималась земледелием…».

Чуть позже под, одним городским холмом нашли обширные пещеры — мастерские и пекарни. Возвышенность сразу получила имя «Кузнечной горы». У неформального, но авторитетного главы новой государства отлегло от сердца — вот и занятие для другой половины народа, в основном мастеровитого.

Кузницы стояли вперемежку с алхимическими лабораториями, в которых в самой разнообразной таре хранилось множество неизвестных эликсиров, а в горнах до сих пор горел непонятный жар. Разбираться и разбираться! Как и с дровами для давно холодных пекарен. Где брать? Лес не позволяет. Одна надежда — на нового Бога. Судя по наличию труб и отсутствию золы, и копоти, сами альганы пользовались каким-то другим источником тепла, но именно горящим, а не магическим, как в горнах.

Молились, как умели, почти все. Наиболее рьяные сами собой выделились в жрецы. Понимали, что Лес пропусках их, рабов, не просто так, и склонные к Силе, которые появились в основном из бывших лоосских рабов, утверждали, что Сила Леса не совсем разумная, а значит, Бог пока еще не пришел. Или не родился — об этом не утихали споры. Безмозглость Силы, выполняющую пока только одну задачу — спасение бывших рабов, они чувствовали интуитивно, не могли описать «каким органом» и понятия не имели «с какой стороны браться за Силу». На собственной шкуре испытали только две необычные способности: стали живыми Знаками, о которых разбивались структуры из иных Сил, и ранения заживали, пожалуй, лучше, чем при использовании лоосских бальзамов. Другие «склонные», которым «не посчастливилось» испытать на себе лоосское рабство, таких способностей не имели. Так что Бога ждали. И он пришел.

А до Его явления, Аригелий с самыми верными сподвижникам, успел жестко погасить три бунта и пережить пять покушений. Народ прибывал непрерывно, а среди них попадались и целые разбойничьи шайки. Они, отведав вкус чересчур вольной жизни, сталкивались с практически армейской дисциплиной, которую поддерживал во всем городе бывший гвардеец. У них нашлись честолюбивые лидеры, готовые «взять на себя бремя ответственности», и они не воевали в составе «Армии Свободы», не восхищались её командиром и не испытывали к нему пиетет, коим грешили большинство «месхитинцев». Но и они пороптали, когда их кумир закрыл склады, выдавая только самое необходимое; организовал сбор пропитания в надоевшем лесу, отбирал людей — земледельцев. То есть — снова заставлял работать. Бывшие невольники посчитали это «несправедливым».

В общем, Аригелий только укрепил свое положение и сумел обойтись малой кровью. Казнил зачинщиков, и тех, кто замарался в крови. Остальных бунтовщиков «великодушно» прощал, отселял на окраины города (подальше от складов) и назначал наказание в виде добывания особо вкусных «земляных яблок» — что-то наподобие Земного картофеля, который можно было есть сырым, и эти корнеплоды долго не портились. К сожаленью, «яблоки» приходилось искать довольно далеко от города.

Вечером Сергий зашел к Аригелию. Командующий жил в «нижнем» доме и как раз в этот момент обсуждал со Старшими жрецами, выбранными непосредственно Эледриасом, свое венчание и переезд в самый верхний, самый большой дом.

Вообще-то, государство де-факто уже сложилось.

Имелась армия, из которой выделилась Гвардия — самые преданные лично командиру и самые умелые воины. Появилась тайная служба, корпус Следящих за Прядком, выделилось жреческое сословие и, что удивительно, возникли купцы. Они скупали у собирателей, ремесленников, гончаров (брать глину лес позволял, а обжигать пристроились в кузницах), крестьян, работа которых заключалась только в снятии урожая — пахать и сеять не было необходимости, их продукцию и торговали на стихийно возникших рынках. В качестве денег использовались принесенные с собой «общегеянские» монеты. Склонные к Силе организовали орден, назвались Освобождающими и даже выбрали себе Генерала — Феофана, бывшего лоосского раба. Он первый, еще до посвящения, самостоятельно научился входить в транс и пытался управлять Силой. Правда, чуть не погиб при этом, но важен сам факт.

Венчание должно было оформить государство юридически. Аригелий официально огласит название страны — Сильвалифирия и столицы — Эледриаполь. Народ ему присягнет и все станут подданными.

Сергий не вмешивался в беседу будущего царя со жрецами и обратился только после их ухода.

— Отчего такие тайны? — поинтересовался Аригелий, наливая вина себе и гостю, — перекусить не желаешь?

— Спасибо, я сыт, — ответил философ и в который раз посетовал, — Эх, скорей бы жрецы провели обряд «прощения»! Соскучился по мясному и вообще горячему! У костра посидеть…

Как сказал Эледриас, «стоит истинно моим жрецам провести обряд Прощения у Леса моего, то можно будет брать от него и древа, и мясо, и огонь разводить. Но только лишь извинившись словами: «Прости, Великий Лес, но это только для прокормления моего и восхваления Бога моего и твоего». Так должен произносить каждый, кто идет в Лес за дарами, умерщвляя его». А если удастся привести в город борков и иную живность, то это совсем без проблем. И доить, и забивать можно без молитв. А по окрестным полям, да и в самой столице полно места для пастбищ. И топить в городских пекарнях, и во дворах домов разжигать огонь (внутри — проблематично, все же живое дерево) можно будет свободно.

— Завтра проведут, — устало ответил будущий царь, — все соскучились. Так чего хотел?

Сергий сел на живой стул, сразу опустившийся под его невысокий рост, и заговорил издалека:

— Помнишь, я говорил, что хочу побывать в пятне, проверить легенды… — дождался согласного кивка и продолжил. — Наша школа изучала мироздание в целом. Меня, как раба, охотнее других допускали в библиотеки большинства орденов. Словно не замечали… Есть много теорий мироздания. Наша школа выдвинула свою. Не буду объяснять какую, она все равно отлична от моей личной…

— Не тяни, — недовольно проговорил Аригелий, прекрасно выучив привычку своего советника начинать издалека. О его школе из уст Сергия он слышал уже неоднократно.

— Я стараюсь! — честно ответил философ, — Как-то раз у меня консультировался Главный Следящий Месхитии. Он так делал иногда. Я — гораздо покладистее орденов. Они Следящих не очень жалуют. Он поинтересовался, может ли у этруска, склонного к Призыву, быть посвящение Гее. Я ответил, что может и более того, с это началось само просвещение ойкумены. Поговорили еще кое-о-чем и он ушел, — Сергий отпил вина и надолго задумался. Аригелий не перебивал. Он проворачивал в голове завтрашний день и слушал в пол-уха.

— После случилась «Ссора Богов». Сгинули Эребус и Лоос, причем последняя вместе с Силой. Рабы освободились и закрылся «общий астрал». Тем самым ослепла погоня за нами и перестали строиться Звездные пути. Я долго думал над всем этим. Когда уже шел с нашей армией и всё думал. Всё более-менее сложилось, когда вспомнил тот разговор со Следящим… — командир с интересом повернулся к Сергию. — Ты наверняка еще не можешь понять в чем дело. Я тоже долго не понимал, — бывший школьный наставник жадно допил бокал и подставил налить еще. Аригелий наполнил.

— А не кажется ли тебе, — философ перегнулся через стол и почти уперся в своего командира, — что всё это, — он неопределенно обвел вокруг, — как-то по-человечески? Я не о Лесе. Я о «Ссоре Богов» и её последствиях…