Испытание героя - Пардоу Блейн Ли - Страница 27

Не хорошо, – наконец сказал он. Это было преуменьшение, и он знал это.

Одно ясно точно, они собираются начать аресты. Вот почему я пришла сюда, как только узнала новости, – произнесла Катя.

Арчер дрогнул. – СМИ уже раскручивают это. «Террористы Дэвиона». Откуда им знать? Взрыв произошел только час назад. А они уже пытаются перетянуть население на свою сторону. – Арчер не был уверен, что беспокоило его сильнее всего: что кто-то пытался убить Полковника или то, что пресса раздувала это. В конце концов это было не важно.

Я проверила все мои антиправительственные контакты, – произнесла Катя. – Они все отрицают причастность к взрыву. Я не говорю, что никто из них не причастен к этому, только то, что никто из них не взял вину на себя.

Арчер потер в задумчивости виски. – Возможно, что имя тех, кто виноват, ничего не значит, Катя. Это дало Штайнеровцам то, в чем они нуждались до сего момента, достаточная причина для начала арестов. Это может заставить нас ускорить выполнение наших планов. – Взрыв дал правительству оправдание для ужесточения мер, здесь на Торине, как уже на других мирах, где появились проблемы.

Он, Хопкинс и Катя уже разработали план по тому, как реагировать на что-то такое. Теперь, по их предсказанию, Лиранцы скорее всего начнут арестовывать подозреваемых в терроризме. «Руководство по борьбе с терроризмом, Федеративное Содружество, часть третья» подумал Арчер. Появятся комендантские часы, ограничения средств массовой информации и запрет прав на протест. Даже путешествия прекратятся. Возможно, что начнутся рейды, несколько выдуманных задержаний и казнь, одна или две. Пропагандистская машина опишет эти действия, как необходимость для безопасности граждан Торина. Сопротивление будет расти, так же как и карательные меры против виновных и невинных. Будет играть роль грубая сила, а Торин будет разрушен под ударом железной стопы Архонта.

Арчер видел непривлекательное будущее перед собой, и чувствовал себя слишком слабым, слишком смертным, чтобы остановить это. Он тронул цепь, висящую на шее, и Звезду Камерона, свисавшую с нее. Без слов он вытянул медаль и сел, глядя на нее, зажатую в руке.

Он брал ее с собой только несколько раз перед тем, как отдать ее Андрее, а она умерла с медалью на шее. Думая о ней и о том, как бесстрашна она была в своих высказываниях, он думал о том, что бы было если, бы он имел силу давить дальше, попытаться и изменить курс событий. Может быть, может быть и нет, решил он. Он заслужил медаль не за героическую идею об изменении истории. Он был солдатом и сделал то, что должен был ни больше, ни меньше. На Хантрессе рассудок не мог сказать ему атаковать так много Дымчатых Ягуаров одновременно, но он действовал в соответствии с инстинктом солдата. Если бы он помедлил, пытался проанализировать возможный успех, жизни тех людей, которых он защищал, были бы потеряны, а не сохранены.

В этом заключались все ответы, которые были ему нужны: Делай то, что должно быть сделано.

Арчер, что ты хочешь, чтобы я сделала?

Предупреди всех в городе. Все станет еще хуже. Скажи им пока не действовать, пока. Важно, чтобы мы сохранили поддержку людей, но акты жестокости только отвернут их от нас. Сообщим им, что нам необходимо встретится, скоординировать наши усилия. Стоя вместе, мы не можем… нет, мы не проиграем.

Феликс Блюхер внимательно просматривал лист, который Лейтенант Фиск протянул ему. Унылые серо-зеленые стены госпиталя и запах медикаментов почти также раздражали, как и боль в его ноге. Несколько часов прошло с момента взрыва, и, казалось, что Фиск был прав во всем. Следы взрывчатки, собранной на месте взрыва, как оказалось, были от произведенной на фабриках Дэвиона. В то время, как никто не взял на себя ответственность за взрыв, была необходима быстрая реакция.

Он быстро просмотрел лист возможных подозреваемых, составленный недели назад, после происшествия в ресторане. Некоторые из этих людей могли быть ответственны за атаку, которая почти убила его. Еще несколько секунд, и он был бы слишком близко, его бы убило. Все, что он хотел, так это быть честным с этими людьми, а они так отплатили ему.

Это весь лист? – сказал он, крутя список в руке.

Это основной лист подозреваемых радикалов, сэр, – сказал Фиск. – Есть и второй список. Должен ли я приказать задержать их?

Блюхер посмотрел прямо на своего молодого офицера. Тот так спокойно говорил о нарушении прав людей, что сложно было не подозревать его мотивы. Полковник уже видел такое за свою долгую карьеру – молодой человек, который впервые почувствовал вкус власти, позволяя ей завладеть его головой. Власть была как наркотик, некоторые сделают все, чтобы завладеть ею.

Я хочу, чтобы Вы слушали внимательно, Лейтенант. Вы задержите этих людей только для обычного допроса, только. Никакого физического вреда, никакого грубого обращения. У нас нет никаких свидетельств связи их с тем, что случилось. Я просто хочу опросить их. Вы можете задерживать их только, если будут доказательства.

Фиск был несколько удивлен. – Но Полковник, я думал, что после этой атаки вы бы, -

Я уже сказал, Фиск, я изучал историю. Если надавить на этих людей слишком сильно, то только добавишь топлива в огонь. Они уже получили мученика в лице Андреи Кристифори. Не делайте все еще хуже.

Блюхер намеренно упомянул имя Кристифори, как оборот речи, и, казалось, Фиск так и понял это. – Я понимаю, сэр, – сказал он, опуская голову.

Блюхер откинулся на белую подушку и закрыл глаза. Его молодой помощник никогда должно быть не догадывался, как хотел полковник вернуть удар этим террористам, но не таким образом. Другие командиры, на других планетах могли ошибаться в том, что делали в подобных ситуациях. Только оставаясь свободным и под контролем Блюхер думал, что на самом деле мог он сохранить Торин безопасным под властью Дома Штайнера на десятилетия.

На фоне места взрыва команда охраны патрулировала периметр воронки. Фиск прибыл в машине на воздушной подушке, выбрался из нее и подошел к кордону безопасности с ощущением, которого не чувствовал уже недели. Теперь он имел то, что ему было необходимо – разрешение от командующего офицера. На него были наложены ограничения, но старик не мог быть везде. Он не мог знать о том, что случается на каждом допросе.