1356 (ЛП) - Корнуэлл Бернард - Страница 11

Они ехали на дестриерах, боевых жеребцах, способных нести человека с оружием в полном доспехе. Копий у конных эллекинов не было, зато имелись булавы, мечи и топоры. На щитах у многих красовался перечёркнутый полосой незаконного рождения герб Ле Батара. Удостоверившись, что его ратники выбрались из-под сени леса, Томас махнул мечом вперёд, командуя атаку.

Они поскакали к врагу колено к колену, обогнули выступающий из травы валун и сомкнулись вновь. Все они были одеты в кольчужный доспех с пластинчатыми нагрудниками и наплечниками, все носили бацинеты без забрал. Стрелы продолжали сыпаться на людей графа. Некоторые уцелевшие разворачивали коней, надеясь улизнуть назад, но им мешали сражённые лучниками товарищи. А сбоку надвигался ряд чёрных всадников, и выжившие достали мечи. Горстке всё же удалось прорваться к роще севернее, где должны были волочиться арбалетчики. Другие сбились вокруг хозяина, получившего в бедро стрелу вопреки строжайшему запрету Томаса палить в сторону графа.

- Покойники не платят долгов, так что убивайте кого угодно, но граф должен нам достаться целым и невредимым.

Граф и рад был бы сбежать, однако его лошадь тоже поймала стрелу и едва на ногах держалась, не говоря уже о том, чтобы везти неподъёмную тушу наездника к спасению. Эллекины пустили коней в галоп, изготовили оружие, и град стрел прекратился, ибо лучники боялись попасть в своих. Вместо луков они взялись за холодное оружие.

Латники врезались в толпу врагов со звуком, с каким мясницкие топоры врубаются в тушу. Часть солдат графа под вопли избиваемых товарищей бросила оружие и подняла руки. Другие сражались. Томас, чувствовавший себя с мечом не столь уверенно, как с луком, парировал удар рыжего ратника, подал коня вперёд и раскроил рыжему башку. Боец в чёрной шляпе с длинным белым пером ткнул Томаса клинком в живот. Острие скользнуло по кольчуге. В ту же секунду всадника пронзил Арнальдус, эллекин из Гаскони, а сам Томас разрубил напавшему на него физиономию. Тот всхлипнул и рухнул под ноги коню. Отряд графа был захвачен врасплох, без брони и почти без оружия, поэтому заняла схватка считанные минуты. Дюжина всадников спаслась, прочие остались на поле боя мёртвыми или пленными.

- Лучники! – гаркнул Томас, и десяток стрелков с луками наизготовку сдвинулся севернее на тот маловероятный случай, если у арбалетчиков достанет духу напасть.

Остальные лучники собирали стрелы, вырезая из их тел и поднимая с земли, складывали в чехлы. Пленников согнали к обочине. Томас направил коня туда, где лежал вывалившийся из седла Лабрюиллад:

- Монсеньор, за вами должок.

- Я расплатился!

- Сэм! – позвал Томас, - если Его Сиятельство изволит спорить, ругаться, негодовать или каким-либо другим способом отнимать у меня время, вгони ему в брюхо стрелу.

Он говорил по-французски. Сэм язык страны, где воевал не первый год, понимал, наложил на тетиву стрелу и дружелюбно улыбнулся графу.

- Итак, - продолжил Томас, - за вами должок.

- Если вас что-то не устраивает, - начал Лабрюиллад, с опаской поглядывая на Сэма, - Существуют суды…

Томас покачал головой:

- Зачем привлекать стряпчих для решения пустякового вопроса, на который вы можете ответить прямо сейчас. Где генуэзские дукаты, забранные из Павилля?

Лицо Ле Батара было жёстким, а его лучник натянул тетиву, и граф, хоть его так и подмывало соврать, что золото в Виллоне, сказал правду:

- В Лабрюилладе.

- Тогда пошлите латника в Лабрюиллад, - вежливо предложил Томас, - С приказом доставить золото сюда. И когда деньги будут у меня, мы с вами расстанемся к обоюдному удовлетворению.

- Расстанемся? – удивился граф.

- Ну да. На кой чёрт вы мне сдались? Потребовать выкуп за вашу весомую фигуру? Так пока будут его собирать, у меня на ваш прокорм уйдёт вдвое больше. Расстанемся, не сомневайтесь. Но прежде распорядитесь насчёт генуэзских дукатов и позвольте моим ребятам извлечь из вас стрелу.

Один из пленников умчался на выделенном ему коне в Лабрюиллад за золотом. Томас повернулся к брату Майклу:

- Стрелы умеешь доставать из ран?

Монашек неспокойно дёрнул плечом:

- Нет.

- Тогда понаблюдай за Сэмом. Учись.

- Я не хочу учиться, - выпалил монах.

- Почему?

- Мне не нравится медицина, - признался он, - Меня наш аббат заставил.

- Чего же ты хочешь?

Монах неуверенно предположил:

- Господу служить?

- Вот и служи, а заодно поучись вытаскивать стрелы.

Сэм фамильярно втолковывал графу:

- Тебе, приятель, лучше, чтобы это оказался «бодкин», у него наконечник, как шило. Будет больно, зато я выну её раньше, чем ты моргнуть успеешь. Если же в тебе сидит зазубренный, для мяса, мне придётся попотеть, а тебе – поплакать. Готов?

- Шильо? – повторил граф английское слово, находясь, похоже, на грани обморока.

Английский он через пень-колоду разумел и общий смысл монолога Сэма уловил.

Лучник показал ему стрелу:

- Это – шило, бодкин. Стрела для доспехов.

Стрела имела тонкий, похожий на иглу наконечник. Сэм постучал по второй стреле, от треугольного острия которой отходили два зубца:

- А эта – для плоти. Ну, что, посмотрим, Твоя Милость, которую ты угадал?

- Мой собственный лекарь вылечит меня! – в ужасе воззвал граф к Томасу.

- Как угодно. – хмыкнул Томас, - Сэм, древко обрежь и перевяжи.

Лучник взялся перепиливать торчащую из телес графа часть стрелы, и толстяк заверещал. Томас подъехал к телеге, в которой скрючился Виллон, нагой и окровавленный. Томас спешился, привязал коня к оглобле и позвал изувеченного пленника. Тот не отозвался. Томас залез в телегу, перевернул бывшего противника. Мёртв. На дно телеги натекло с пару вёдер крови. Томас спрыгнул на обочину, кривясь, обтёр сапоги о бледную травку. Графиня Лабрюиллад следила за ним сквозь прутья клетки.

- Владетель Виллона отошёл в мир иной. – сообщил Томас, поймав на себе её взгляд.

- Почему бы вам не отправить ему вдогонку владетеля Лабрюиллада?

- Я не убиваю людей за то, что они должны мне деньги. Только если отказываются платить, - ударом меча он сбил замок и подал руку, помогая графине сойти на дорогу, - Ваш супруг скоро будет свободен. И вы тоже.

- Я никуда с ним не поеду! – с вызовом сказала она и ткнула пальцем в сторону привязанных к верху клетки туш, - Пусть со свиньями спит. Ему-то разницы никакой.

Граф, видя и слыша происходящее, с резвостью, неожиданной для его веса, дёрнулся было схватить изменницу, однако накладывавший на его бедро повязку из разорванной на полосы рубахи убитого Сэм будто невзначай туже затянул концы, и толстяк взвыл, забыв обо всём на свете.

- Прости, Твоя Милость, - добродушно бросил ему лучник, - Ты уж посиди тихонько, пока я тебя бинтую.

Графиня презрительно плюнула в направлении мужа и побрела по дороге.

- Эй, верните её! – завопил Лабрюиллад.

Женевьева тронула графиню за плечо, что-то спросила и подошла к Томасу:

- Что с ней-то намерен делать?

- Я? Я ей ни сват, ни брат, чтобы что-то с ней делать. С собой взять мы её не можем, если ты об этом.

- Почему не можем?

Томас вздохнул:

- Когда мы закончим здесь, поедем в Матаме. Возможно, придётся драться. Она – не воин, следовательно – обуза.

Женевьева улыбнулась уголками губ. Посмотрела на арбалетчиков, рассевшихся вдоль опушки северной рощи. Оружие они так и не достали.

- Ты зачерствел, Томас.

- Я солдат.

- Ты был солдатом, когда мы с тобой встретились. – тихо заметила Женевьева, - Ты – солдатом, а я – приговорённой к смерти еретичкой. И ты меня спас, не глядя на то, что я – не воин, следовательно, обуза.

- Она всё осложнит. – раздражённо буркнул Томас.

- А я разве не осложнила?

- Ладно. И что мы будем с ней делать?

- Уведём прочь.

- Прочь от чего?

- От борова, считающего себя её мужем. – горячо сказала Женевьева, - От будущего в занюханном монастыре! От измывательств засушенных монахинь, завидующих её красоте и юности! Пусть сама распорядится своей судьбой!