Слабая женщина - Колесникова Наташа - Страница 2

— Какие дела, Боря? Я завтра скажу ему. Можешь не переживать. Но мы почти три недели не увидимся... Скажи честно, ты не забудешь меня? Не заведешь себе другую любовницу?

— А зачем, Ира? Ты красивая, юная, ты просто обалденная женщина. Я очень дорожу тобой, эти встречи... просто фантастика. Слушай, откуда такие странные мысли?

— Да это я просто так сказала. Мне тоже хорошо с тобой, Боря. Я знаешь, сколько раз успела? — Она принялась загибать пальцы и торжествующе продолжила: — Три раза! Потом, когда вернусь, хочу еще такого же. Сможешь?

— Какие проблемы? Если ты сомневаешься, я прямо сейчас докажу тебе...

— Ох нет, Боря. Все, мне пора. Да и тебе тоже, надеюсь, ты не будешь сегодня трахаться с женой?

— На всех других женщин, включая и жену, у меня просто нет сил. Но для тебя я готов и на большее.

— Ну вот и молодец, Боря. А теперь поехали в Москву. Ты не очень много выпил? Я не хочу погибнуть во цвете лет в дебильном ДТП.

— Все под контролем, Ирка.

— Тогда ладно. Поехали.

Она вскочила с дивана, принялась одеваться. Романчук с интересом наблюдал за ней. Ира застегнула «молнию» юбки, подошла к дивану, низко наклонилась над лежащим Романчуком, смачно чмокнула слегка припухшими губами.

— А вот его спрячь подальше и сегодня даже супруге своей не показывай, я не хочу.

— Как прикажете, госпожа, — с улыбкой сказал Романчук.

И тоже стал одеваться. Ира с улыбкой наблюдала за его действиями.

— Нравится? — спросил Романчук.

— Да, — просто ответила она. — Обратный стриптиз. Ты не качок, пузо уже есть, но знаешь, это даже интереснее, чем видеть натуральных «качков» в женском стриптиз-клубе. Это естественно, понимаешь?

— Вполне. Мне, по правде сказать, не нравятся эротические трусики на женщинах. Попка — она сама по себе красива, а когда прикрыта нормальными трусами, жутко возбуждает.

— Ты уже говорил это. Заметил, какие трусы я надела сегодня?

— Обалденные.

— Боря, с тобой одно удовольствие трахаться.

Такая вот она была — простоватая, глуповатая, но могла многое. Что там, в бизнесе, что тут, в постели. Не девчонка, а просто клад.

Лена Игошева гладила на кухне постельное белье, а ее муж Андрей сидел за столом, задумчиво созерцая этот процесс. Он был высоким, худощавым, с длинными русыми волосами и бородой, которую правильнее было бы назвать щетиной недельной давности. Лена же выглядела как истинная гарна дивчина: чернобровая, черноглазая, с округлым лицом. Ее крутые бедра и узкая талия навевали мысли об эталоне женской красоты античности, а какие груди вольно колыхались под просторной оранжевой футболкой!

Но Игошев даже не смотрел на них, он думал, как потратить миллион. Долларов США.

— Даже не знаю, с чего начать... — сказал он.

— Начни с главного, — решительно сказала Лена.

— Хорошо, — согласился Игошев, будто сейчас только понял, что в их семье главное. — Первым делом купим тебе шубу. Самую классную. Десять тысяч баксов хватит?

Лена поставила утюг, с удивлением посмотрела на мужа:

— Да ты что, Андрей! За четыре тысячи можно купить отличную норковую шубу. Зина два месяца назад купила себе такую — чудо, а не шуба.

— Тогда так: купим тебе пять шуб. Будешь менять их каждый день, чтобы эта Зина знала, с кем дружит, и больше не вякала про своего богатенького мужа. Пять по четыре — это всего двадцать тысяч. Сколько у нас осталось?

— Девятьсот восемьдесят... — Лена задумалась и потом снова взялась за утюг. — Даже не знаю, зачем мне сразу пять шуб, но если ты хочешь — пусть будет.

— Будет-будет, — с воодушевлением сказал Игошев. — Еще тридцать тысяч отложим на машину и гараж. Купим какую-нибудь среднюю иномарку, тысяч за пятнадцать — восемнадцать. Может быть, «шкоду-фелицию», как у этого придурка Романчука.

— Что-то давно он тебе не звонил, на дачу не приглашал...

— Важным бизнесменом стал. Что ему бедный... не очень богатый журналист и писатель? Ну ладно, машина, гараж, всякие мелочи... Тридцать, я думаю, хватит.

— Конечно, хватит. Но лучше купить не «шкоду-фелицию», а что-нибудь подороже, чтоб этот Романчук не выпендривался.

— Хорошо, ты сама выберешь машину. И еще остается у нас девятьсот пятьдесят тысяч.

— Квар-ти-ра, — по слогам сказала Лена и после недолгой паузы добавила: — Я больше не могу жить в этой хрущобе, надо срочно покупать квартиру.

— Купим. Только обязательно новую. Я читал в «Экстра-М», что в Крылатском строится новый дом. Через полгода будет готов. Так, посчитаем... Тысяча пятьсот долларов за квадратный метр, четырехкомнатная площадью сто метров будет стоить... ну, пусть — сто пятьдесят тысяч. Прибавим еще пятьдесят на мебель, двери-окна, полы с подогревом, телеглазок, сигнализацию — всего получается двести. По-моему, хватит.

— Конечно, хватит. Оборудуем новую квартирку так, что Светка Селиванова раз и навсегда заткнется со своими окнами ПВХ и паркетом из красного дерева! А эту оставим Насте, вырастет, выйдет замуж... Может, и пригодится поначалу.

— Верно. И еще у нас остается семьсот пятьдесят тысяч. Купим дачу. Конечно, можно потратить на нее весь миллион, но зачем нам что-то невероятное? За двести тысяч вполне можно приобрести двухэтажный кирпичный домик недалеко от Москвы со всеми удобствами и телефоном. Комнат шесть — восемь, московский номер.

— Можно, я читала в какой-то рекламной прокламации, что таких домиков в ближнем Подмосковье много. Двести тысяч вполне достаточно, чтобы решить эту проблему. Такую дачу купим, что Романчук сдохнет от зависти и не будет важно рассуждать о своей бревенчатой развалюхе.

— И еще остается пятьсот пятьдесят тысяч. Допустим, сто потратим на всякие мелочи. Одежду, обувь, технику...

— Домашний кинотеатр, новейший компьютер, музыкальный центр высшего класса.

— Японский мокик. Всегда мечтал о нем. На даче я бы с Настей катался по двору... Да и не только по двору.

— Посуду «Тефаль», часы с фонтанчиком.

— Резиновую лодку с мотором. Мы бы плавали по озеру, возле дачи будет огромное озеро, заросшее камышом, ловили бы рыбу на удочку... С Настей.

— Ты все с Настей! А со мной не хочешь?

— А ты разве любишь ловить рыбу?

— Почему нет? Если там красивое озеро, чистая вода, зеленые камыши, я... я щуку поймаю!

— Хорошо, купим такую лодку, что втроем сможем плавать. Что еще?

— Что еще?.. — Лена сосредоточенно наморщила лоб. — Больше ничего в голову не приходит.

— Ты думай, Ленка, думай. У нас есть квартира, дача, машина с гаражом, мебель, одежда, техника. И еще остается четыреста пятьдесят тысяч. Почти полмиллиона! Что тебе еще хочется?

— Ну-у... наверное, нужно оставить деньги для жизни. На питание, на всякие мелочи...

— Хорошо. Ты будешь тратить на питание, мои сигареты и всякие мелочи, допустим... тысячу долларов в месяц. Это где-то тридцать одна тысяча рублей, в общем — тысяча каждый день. На питание и на всякие мелочи. Это значит... двенадцать тысяч баксов в год, сто двадцать тысяч на десять лет, двести сорок на двадцать лет. Если положить двести сорок тысяч в банк под пять процентов годовых, можно иметь каждый год именно двенадцать тысяч, а основной вклад будет цел. Можно сказать, мы обеспечены на всю оставшуюся жизнь. Представляешь?

— Представляю. Двести сорок положим, и у нас еще останется двести десять тысяч. Я даже не знаю, что мне еще хочется...

— Десять тысяч потратим, пока будем ждать проценты, но двести еще останутся. Что хочешь? Думай, Лена, думай! — воскликнул Игошев. — А как мы дальше будем жить? Что делать?

— Не знаю...

Лена поставила горячий утюг на простыню и принялась растирать пальцами лоб в надежде, что это поможет ей сообразить, на что же истратить оставшиеся двести тысяч долларов. Запах дыма отвлек ее от напряженных размышлений. Схватив утюг, Лена приподняла его над столом и с ужасом уставилась на темное пятно посередине простыни. Потом с неприязнью — на мужа.