Эрагон - Паолини Кристофер - Страница 5

— А ещё он просил передать ей, что она самая красивая девушка на свете и он все время только о ней и думает.

Кузнец широко улыбнулся, подмигнул Эрагону и лукаво спросил:

— Да у него никак самые серьёзные намерения? Эрагон тоже ухмыльнулся и кивнул.

— Не мог бы ты ещё сказать, — прибавил он, — что я очень ей благодарен и это было так благородно с её стороны — заступиться за меня перед Слоаном. Надеюсь, он её за это хотя бы наказывать не станет, не то Роран в ярость придёт, если узнает, что у неё из-за меня неприятности.

— Не тревожься, Слоан ведь не подозревает, что это Катрина меня позвала, а за остальное вряд ли он будет слишком сильно её бранить. Кстати, вот хочу тебе предложить: прежде чем домой-то идти, может, поужинаешь с нами вместе?

— Спасибо, да только не могу я. Меня Гэрроу ждёт. — И Эрагон, надев свой ранец, махнул Хорсту на прощание рукой и двинулся по дороге к ферме.

Груз за спиной был довольно тяжёл, и Эрагон шёл не так быстро, как обычно, но поскорее попасть домой да ещё и с такой «добычей» ему очень хотелось, так что он упорно шагал, ни разу не остановившись, чтобы передохнуть. Деревня как-то неожиданно кончилась, и светившиеся тёплым светом окна её домов остались далеко позади. Полная луна висела над вершинами гор, заливая все вокруг своим неземным жемчужным сиянием, в котором предметы казались странно плоскими и совершенно бесцветными.

Наконец Эрагон свернул с дороги, уходившей дальше на юг, на неширокую тропку, протоптанную в густой и высокой траве, и тропа вскоре привела его на вершину холма, скрывавшегося в тени высоченных вязов. Отсюда он наконец увидел слабо светившиеся в ночи окна родного дома.

Дом был крыт гонтом, над крышей торчала кирпичная каминная труба. Над выбеленными стенами низко нависали карнизы, и под ними таились густые тени. Одна половина крытой веранды была плотно забита дровами, во второй был свален всякий сельскохозяйственный инвентарь.

Когда после смерти Мэриэн, жены Гэрроу, они решили переехать сюда, в этом доме вот уже лет пятьдесят никто не жил. Отсюда до Карвахолла миль десять — дальше, чем от любой другой фермы, — а люди считали, что жить на отшибе опасно, ведь в случае чего никто и на помощь не придёт, да только Гэрроу никого слушать не захотел.

В ста шагах от дома стоял серый бревенчатый сарай, где размещались две лошади — Бирка и Бру, а также куры и корова. Иногда там держали ещё и свинью, но в этом году выкормить поросёнка они себе позволить не могли. Конские стойла разделяла втиснутая туда повозка. Их владения своим дальним краем упирались в довольно густую рощу на самом берегу реки Аноры.

С трудом переставляя ноги, Эрагон поднялся на крыльцо и заметил, как качнулся огонёк за окном: его ждали.

— Дядя, это я, Эрагон, открой!

Послышалось шарканье ног, дверь отворилась, и перед Эрагоном возник дядя Гэрроу. Поношенная одежда висела на нем, как на огородном пугале, из-под седеющих волос смотрели тревожно и внимательно печальные глаза, лицо было худым и каким-то измученным. Казалось, Гэрроу уже отчасти мумифицировали и лишь случайно обнаружили, что он ещё жив.

— Роран спит, — сообщил он в ответ на немой вопрос Эрагона.

Юноша скинул с плеч ранец и показал Гэрроу мясо.

— Это ещё откуда? Ты что же, мясо купил? А деньги где взял? — сурово спросил тот.

Эрагон только вздохнул, он знал о чрезмерной щепетильности Гэрроу.

— Это Хорст нам мясо купил.

— И ты ему это позволил? Ты же знаешь, что я никогда не стану христарадничать, лучше с голоду умру! Если уж мы не в состоянии на ферме себя прокормить, так давайте снова в город переедем. И глазом моргнуть не успеешь, а тебе начнут из милости всякие обноски присылать да ещё спрашивать, сумеем ли мы зиму продержаться! — Гэрроу даже побледнел от гнева.

— Я не христарадничал! — возмутился Эрагон. — Хорст мне разрешил весной этот долг у него отработать. Ему помощник нужен, потому что Олбрих уезжает.

— А где ты время найдёшь, чтоб ему помогать? Ты что же, решил на наше хозяйство плюнуть? — Гэрроу с трудом сдерживался, чтобы не перейти на крик.

Эрагон повесил на крючок у входной двери лук и колчан со стрелами и сердито ответил:

— Откуда я знаю, как со всем этим управиться! Между прочим, я кое-что нашёл, и, возможно, это немалых денег стоит! — Он положил на стол синий камень.

Гэрроу склонился над камнем; в его тоскливых глазах вспыхнул огонёк, пальцы судорожно сжались.

— Ты где это нашёл? В Спайне?

— Да. — И Эрагон рассказал, как это случилось. — Жаль только, что самая лучшая стрела зря пропала. Придётся сразу несколько запасных изготовить…

Они оба не сводили глаз с камня.

— Непогода-то тебя не застала в горах? — опомнившись, спросил племянника Гэрроу, задумчиво взвешивая камень на ладони и так судорожно в него вцепившись, словно боялся, что синий самоцвет возьмёт вдруг и исчезнет.

— Холодно было, — ответил Эрагон. — Снег, правда, не шёл, но подмораживало каждую ночь.

Это сообщение, похоже, встревожило Гэрроу.

— Раз так, придётся тебе завтра помочь Рорану убрать с поля ячмень. А если успеем, так и тыквы бы неплохо убрать, тогда нам никакой мороз не страшен. — Гэрроу протянул камень Эрагону. — Возьми-ка. Когда придут купцы, надо постараться выяснить, сколько он может стоить. Наверное, лучше всего будет его продать. Нам с колдовством вязаться ни к чему… А с чего это Хорст вдруг раскошелиться-то решил?

Эрагон наскоро рассказал о своём споре с мясником.

— Вот только я так и не понял, что же его так рассердило, — закончил он.

Гэрроу пожал плечами:

— Жена Слоана, Измира, ушла за водопад Игвальда примерно за год до того, как твоя мать привезла тебя сюда. С тех пор Слоан даже близко к горам не подходит. Хотя, по-моему, не в его привычках от такой щедрой платы отказываться… Я думаю, он просто хотел тебе досадить. Он нас недолюбливает.

Эрагон от усталости уже едва стоял на ногах, его даже пошатывало, глаза сами собой закрывались.

— Господи, до чего же хорошо домой вернуться! — сказал он, сладко потягиваясь.

Взгляд Гэрроу сразу смягчился, и он, прекратив всякие расспросы, велел Эрагону идти спать. Едва добравшись до своей спальни, тот сунул камень под кровать и ничком рухнул на постель. Все, он дома. Впервые с того дня, как ушёл на охоту, он мог совершенно расслабиться и с головой провалиться в сон.

ИСТОРИИ О ДРАКОНАХ

Взошло солнце, и его тёплые лучи, проникнув в щель между ставнями, коснулись лица Эрагона. Он сел в постели, протирая глаза, потом спустил ноги на пол. Сосновые доски показались очень холодными. Эрагон с наслаждением потянулся, распрямил усталые, стёртые в кровь ноги и встал, зевая и почёсываясь.

На полках рядом с кроватью он разместил свою «коллекцию»: особым образом изогнутые и переплетённые ветки и корни, раковины, куски скальной породы, внутри которых виднелись сверкающие кристаллы, пучок целебных трав… Больше всего он любил узловатый корень, части которого так переплелись, что невозможно было определить, где конец, а где начало, этот корень ему никогда не надоедало разглядывать. Ещё в комнате имелся маленький прикроватный столик да небольшой комод.

Эрагон надел башмаки да так и застыл, глубоко задумавшись и уставившись в пол. По рассказам дяди он знал, что ровно шестнадцать лет назад его мать, которую звали Селена, вернулась в Карвахолл — беременная и без мужа. Она ушла из дома шесть лет назад и за все это время ни разу даже весточки не прислала. Известно было лишь, что она предпочитала жить в больших городах. И вот через шесть лет она вернулась домой — в богатой одежде, с жемчугами в волосах — и попросила у своего брата Гэрроу разрешения пожить у него, пока не родится ребёнок. Через пять месяцев на свет появился её сын, и тут Селена, заливаясь слезами, обратилась к брату и его жене Мэриэн с новой просьбой: воспитать мальчика. Когда они спросили, почему она хочет оставить сына, она лишь горше заплакала и сказала: «Я должна так поступить». Селена так отчаянно молила их, что они наконец согласились. Назвав мальчика Эрагоном, она уже на следующее утро покинула Карвахолл и никогда больше туда не возвращалась.