Мальчик со шпагой.Звездный час Сережи Каховского (журнальная версия) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 4

— Дежурная ты только сегодня, а дура каждый день, — почти успокоившись, объяснил Сережа.

— И это, к сожалению, неизлечимо, — вежливо добавил Кузнечик.

А невоспитанный Мишка Маслюк пообещал:

— Счас как дам тебе, дежурная, ниже позвоночника…

Лилька опять заморгала.

— Хулиганы! Я к дежурной учительнице пойду.

— Иди, иди, — сказал Мишка.

Сережа в это время наклонился над малышом, взял у Генки Кузнечика платок и стал вытирать второкласснику зареванное лицо. Это было не очень приятно, однако что делать.

— Ну, вставай, — сказал Сережа. — Хватит реветь.

Малыш сидел, всхлипывал и со страхом смотрел на Лильку.

— Не встану…

— Не бойся, — сказал Сережа. — Она больше не тронет.

Он почти насильно поднял мальчишку, и тот сразу прижался к нему, вцепился в куртку. Сережа чувствовал, как все щуплое тело малыша под форменным сукном вздрагивает.

— За что она его? — спросил Сережа у второклассников.

Крупный мальчик с красивыми карими глазами рассудительно сказал:

— Он сам виноват.

— Сам виноват! Эх вы… Он же ваш товарищ.

— Неля Ивановна говорит, что он нам не товарищ, раз так себя ведет, — все так же рассудительно сообщил кареглазый мальчик

— Она сама велела Грачева к директору отвести, — объяснила аккуратная кудрявая девочка. — Потому что у нее у самой уже руки опускаются.

Маленький Грачев вдруг дернулся и снова зарыдал, не отцепляясь от Сережи, Мадам Жирафа неожиданно засопела, растолкала малышню и тяжело побежала вдоль коридора.

Резко ударил звонок. Ребятишки, нерешительно оглядываясь на Грачева и его спасителей, потянулись в класс. Грачев заплакал еще сильнее. Что с ним было делать, куда девать?

— Как бы не заболел, — опасливо сказал

Мишка Маслюк. — Маленькие, они такие…

И Сережа понял, как поступить.

 — Вы идите, ребята, не надо всем опаздывать. Я сейчас…

Этажом ниже, у самой лестницы, был кабинет врача. Уговаривая и подталкивая, Сережа повел туда Грачева.

— Можно, Марина Аркадьевна? Вот… Успокойте его как-нибудь. Просто беда…

— Ну-ка, ну-ка… — Доброе лицо Марины Аркадьевны стало озабоченным. — Батюшки, сколько слез! Двойку получил? Нет? Ну, тогда ничего страшного. Тебя как зовут? Стасик? Вот и отлично. Давай-ка, Стасик, перестанем плакать. Я тебе обещаю, что все будет хорошо.

Она вопросительно повернулась к Сереже, подошла. Он шепотом рассказал, что случилось. Марина Аркадьевна кивнула: все в порядке, можешь идти.

Сережа вышел. И услышал из-за двери голос Марины Аркадьевны:

— Да что ты от меня шарахаешься, глупенький? Не будет никаких уколов. Ну, честное слово. И лекарств не будет. Видишь, я даже халат снимаю. Никакой врач не делает уколы без халата, это не полагается… А чего же ты директора-то испугался? Разве он страшный? Ну, ладно, успокойся… Смотри, что я тебе покажу…

Потом наступила тишина, а через полминуты послышался неуверенный, прерывистый смех Стасика Грачева.

…Сережа вошел в класс. Он чувствовал себя как после тяжелой работы или хорошей драки. Даже в голове гудело, и ослабели руки.

Был урок географии. Классная руководительница Татьяна Михайловна спросила:

— Ты где это гулял, моя радость?

— У врача был.

Она встревожилась:

— А что с тобой?

— Да не со мной. Один второклассник расшибся, я его к врачу отводил, — соврал Сережа.

— Серьезное что-нибудь?

— Кажется, нет.

Татьяна Михайловна пригляделась.

 — Да ты и сам какой-то… Голова не болит? Ну, садись. Я тебя спрашивать хотела, да уж ладно.

— Что вы, Татьяна Михайловна, спрашивайте, — забеспокоился Сережа. — Я учил…

А теперь Сережа со смутной досадой вспоминал этот случай. Кажется, он все сделал, как надо. Откуда же непонятное беспокойство? Наверно, вот откуда: не мог Сережа забыть, как маленький Стаська вздрагивал весь, прижимаясь к нему. Он был какой-то совсем беспомощный, весь перекрученный страхом, и не осталось в нем ни гордости, ни капельки даже крепкого мальчишечьего характера.

Ну разве можно так доводить человека?!

И еще Сереже казалось, будто он забыл что-то и вспомнить не может.

И наконец понял: фамилия-то у Стаськи — Грачев! Наверно, это сын Грачевых, которые поселились в старой Сережиной квартире. Наташа говорила, что у них есть мальчишка-второклассник. Взрослого Грачева Сережа несколько раз видел, когда приходил к Наташе, а сына не встречал и не расспрашивал о нем. И Наташа и он почти не говорили о новых жильцах. Неприятно было, что в квартире, где много лет две семьи жили, как одна, появились незнакомые люди. Может быть, и хорошие, но чужие…

Непонятно где, то ли в соседней квартире, то ли в репродукторе на пристани, пропищали радиосигналы — десять часов.

Сережа отложил почти готовый флюгер и потянулся за рубашкой.

Рубашка была темно-стального цвета, с блестящими пуговками и погончиками. На левом рукаве, под локтем, голубел суконный шеврон: рыцарский щиток с тремя золотистыми скрещенными шпагами. Над шпагами пламенела звездочка с оранжевыми языками костра. Над звездочкой и витыми рукоятями шпаг полукругом шла желтая надпись: «Espada».

Рубашку тетя Галя купила в «Детском мире». Шеврон вышивала Наташа, она же пришила его на рукав. Трудно было найти голубое сукно, однако Наташа перерыла все лоскутки в шкафу и отыскала обрезок от старого тети-Машиного пальто. Обрезок был большой. Остаток Сережа отдал Женьке Голованову, а тот вытравил кислотой две шпаги на Сережиной военной пряжке. Они как бы скрещивались позади звезды.

Сережа заправил рубашку и стал протягивать в петли на брюках широкий форменный ремень (тетя Галя специально перешивала эти петли, чтобы ремень проходил в них). Пряжка звонко щелкнула, пояс плотно охватил талию, и Сережа сразу почувствовал себя выше и стройнее. Он лихо повязал галстук, схватил со стола черный берет с блестящей «майорской» звездочкой и вышел в коридор к зеркалу. Глянул на себя придирчиво, как командир на новобранца. Еще летом ребята и Олег договорились не ходить в клуб обормотами, быть всегда в форме и «держать марку».

Все было в порядке. Сережа показал язык своему отражению (чтобы не зазнавалось) и крикнул:

— Тетя Галя, я пошел!

Он выскочил на улицу.

День был не такой теплый, как это казалось из окна. С реки тянул холодный ветерок. Сережа поработал локтями, чтобы прогнать озноб, и зашагал вдоль дома.

Посреди пустыря шумели ребята. Но это был уже не шум игры. Сквозь возмущенные мальчишечьи голоса пробивался визгливый женский крик.

Мимо пробежал, как сумасшедший, второклассник Вовка Лебедев и крикнул Сереже:

— Дзыкина мяч отобрала!

В окружении ребят стояла круглая тетя в цветастом халате. Она прижимала к животу красный футбольный мяч и кричала. Кричала о том, какие все вокруг паразиты, особенно дети, и как они отравляют ее несчастную жизнь, и что она не отдаст мяч, пока не придут родители и не расплатятся за все причиненные ей убытки и унижения.

Это была Дзыкина.

Сережа и раньше сталкивался с ней. Один раз — две недели назад — ребята играли с Ноком, и пес по инерции проскочил около Дзыкинской грядки с георгинами и астрами. Грядка была огорожена колышками с белой матерчатой лентой. Нок зацепил хвостом колышек, и лента затрепыхалась. Бдительная Дзыкина увидела это и подняла крик. Правда, тогда она кричала издалека: Нок не любит, когда ругают его хозяина.

Сейчас, видимо, мяч попал в цветы, а Дзыкина, к несчастью, оказалась рядом.

Разговаривать с ней было бесполезно. А что делать?

Прежде чем решиться на стычку, Сережа сделал отсчет. Этому его научил Олег. Он говорил: «Если приходится влезать в неприятное дело или в драку какую-нибудь, сосчитай, как перед стартом. Чем серьезнее дело, тем больше бери отсчет. Помогает справиться со страхом и успокаивает голову, чтобы не напороть горячку».