Бабочка из Поднебесной - Лубенец Светлана - Страница 22

Ника села на изящную скамеечку в ванной. Ведь если все-таки быть до конца честной с собой, то выбор ею был сделан уже давно. Похоже, в тот самый момент, когда Стас поехал за ними с Глебом в Санью. Ника тогда уже сразу поверила в то, что он не следил за ними, а переживал за нее. Он вообще все время беспокоился о ней. Перед девочкой, будто на кинопленке, стали прокручиваться воспоминания о днях, проведенных в Китае вместе со Стасом. Он все время был рядом не только потому, что этого хотелось ему, но и потому, что всегда готов был помочь Нике: подать руку, поддержать, взять на себя ее тяжелую ношу. Он отдавал ей за завтраком, обедом и ужином самые вкусные фрукты и напитки. Девочка вспомнила, что Стас снился ей уже не первый раз. В одном из снов он помог ей справиться с разбушевавшимися волнами и выплыть из моря. Видимо, в Никином подсознании этот парень уже давно закрепился в образе защитника и помощника. Кроме того, Стас был близок ей по духу: им нравилось одно и то же и не нравилось тоже одинаковое: они оба, например, пожалели бедных крабиков и не согласились их есть. И в конце концов Стас пожертвовал собой, когда понял, что Ника хочет остаться с Глебом. А действительно ли она этого хотела? Скорее всего, она просто хотела уесть одноклассниц, заявившись в школу рука об руку с недоступным красавцем Долинским. Это было бы престижно, это стразу возвысило бы Нику в глазах школьных подруг. А на самом деле ей было с ним скучновато даже и в парке «Олень повернул голову». Если бы не красоты, которые не могли не восхитить, возможно, она уже тогда поняла бы, что не очень-то ей комфортно с Глебом. И никаких притчей Долинский, конечно же, не читал… Ему это вряд ли интересно… Он все время говорит, что не может сконцентрироваться даже на рассказах экскурсоводов. А чтение притчей требует еще большей сосредоточенности и работы ума. Что-то Глеб, конечно, запоминал и даже рассказывал Нике со Стасом, но не потому, что это было близко ему по духу, а чтобы потом, как говорил он сам, где-нибудь блеснуть своим знанием.

Ника поднялась со скамеечки, забыв умыться, забыв про то, что на щеке розовел знак бесконечного счастья. Когда она вышла в комнату к отцу, тот сообщил:

— Пока ты спала как сурок, я прогулялся в соседний корпус. Там магазинчик сувениров работает все двадцать четыре часа. Гляди, что я тебе купил!

Николай Иванович разжал кулак, и Ника увидела на его ладони маленькую нефритовую бабочку, почти такую же, какую ей подарил Долинский, разве что более сочного зеленого цвета. Взяв в свою руку бабочку, девочка улыбнулась и сказала:

— Давай будем считать, что это подарок от тебя!

Отец посмотрел на нее с интересом, потом с расстановкой произнес:

— Вот так… да?

Ника кивнула, и тут Николай Иванович заметил на ее щеке отпечаток узла счастья.

— А это еще что за фокусы? — спросил он с удивлением. — Татуировки — это я знаю, а у тебя на щеке вообще что-то необыкновенное!

— Пап! Это пройдет! Это я спала на подарке Стаса!

Отец удивленно приподнял брови, и Ника поспешила объяснить:

— Не специально! Нет! Так получилось… Шнур лежал под подушкой, потом я его, видимо, рукой вытолкнула и улеглась на него щекой!

— Я сказал бы, что это символично! — Николай Иванович расхохотался.

— Я тоже так бы сказала! — ответно рассмеялась Ника. — Но в этом Китае вокруг сплошные символы!

— И не говори, дочь!! Ну что ж, теперь мы со спокойными душами можем идти на завтрак, а потом — в джунгли!

— В тропические! Настоящие!!

— Вот именно!

После завтрака за русскими туристами пришел автобус и повез их вглубь острова Хайнань. Дорога оказалась долгой. Ника смотрела в окно, и у нее медленно портилось настроение. Она увидела совсем другой Китай, без парадных желтых и пурпурных красок, без помпезных белоснежных статуй и золотых изваяний, украшенных самоцветами. Здесь не курились ароматические палочки, не гремели буддийские барабаны, не журчали искусственные ручейки, не низвергались такие же рукотворные водопады. Автобус вез Нику мимо нищих провинций, где вместо сверкающих стеклом и дизайнерскими украшениями отелей лепились друг к другу жалкие хижины с покосившимися стенами и дырявыми крышами. На кособоких причалах теснились утлые лодчонки, а жители этих мест, которые шли по дорогам навстречу автобусу, имели до черноты пропеченные на солнце, изможденные, изрезанные морщинами лица. Их одежда была похожа на европейскую, незамысловата, проста и очень заношена. Иногда вдоль дороги сидели торговцы, желающие хоть что-нибудь продать туристам. Автобус ни разу не остановился возле них, но вынужден был сбавлять ход, чтобы ненароком никого не сбить. Ника успевала заметить и потертые, грязные циновки, на которых был разложен товар, и дешевые, излишне блестящие на солнце украшения, аляповатые ткани, многочисленные безвкусно выполненные сувенирные дракончики и легионы многоруких будд со зловещими улыбками. Иногда в открытые окна автобуса назойливо лез чад тут же при дороге готовящихся лепешек и риса с острым соусом. Похоже, покупали эту пищу тоже только местные жители. У Ники, которая плоховато подкрепилась за завтраком, кисло-сладкий запах приправ и прогорклый — перегретого масла — вызвать аппетита не смог.

— Как же они так живут? — спросила она отца. — Это же невозможно!

— Может быть, тут-то как раз настоящая жизнь и есть! — с грустью отозвался Николай Иванович.

— Что ты имеешь в виду?

— Те китайцы, которых мы с тобой видели в отеле и на экскурсиях, работают, обслуживают туристов, а тут они просто живут…

— Не хочешь же ты сказать, что наша Лулу живет в такой же лачуге! — и Ника показала рукой на удручающего вида домик, который они проезжали.

— Нет, конечно… Но и в больших городах, уверяю тебя, есть улочки, на которые без слез не взглянешь. Причем не только в Китае. У нас, в России, таких трущоб — хоть отбавляй. А в нашей глубинке, в деревнях, люди живут примерно так же. Там только климат суровее, а потому дома покрепче.

— Но это же грустно!

— Это очень грустно, моя девочка! А потому, чтобы хотя бы в отпуске не сосредотачиваться на неприятном, давай поговорим о тебе. Мне кажется, что сегодня утром, которое, как и положено, оказалось мудренее вчерашнего вечера, ты все же разрешила свой мучительный вопрос. Так?

— Похоже, что разрешила…

— И кто же этот счастливчик? — Николай Иванович легонько щелкнул дочь по носу.

— Ну, па-а-а-апа… — с притворным недовольством протянула Ника. — Может быть, он уже вообще про меня и думать забыл…

— Это Стас-то?!

— Почему ты решил, что именно Стас?

— Мне так показалось… Разве нет?

— Ну, да… Да! Да! Да!

— А позвольте-ка узнать, сударыня, что оказалось решающим? Или это просто сердечный толчок?

— Я не могу сказать точно, что именно перевесило… Мне кажется, что на самом деле Стас мне понравился сразу… Видимо, тогда и произошел, как ты говоришь, сердечный толчок… А Глеб… Понимаешь, папа, Долинский — это мечта, которая вдруг неожиданно осуществилась! Да, не скрываю, я была в него влюблена… впрочем, как и все девчонки нашего класса… А тут вдруг он сам ко мне с чувствами, с бабочкой — символом любви… Красиво же… Ну как было не поддаться?!

— Это я как раз понимаю…

— Ну вот… А Стас… он мне близок во всем… И я ему, как мне показалось, по-настоящему нужна. Ему нравилось не только быть со мной рядом, но и постоянно заботиться обо мне. — Ника вдруг вспомнила, как Стас предлагал ей придумать для них с Глебом испытание. Она тогда отказалась, но получилось, что это испытание они придумали себе сами — преподнесли ей по подарку. И Ника продолжила: — Знаешь, папа, даже подарки Стаса и Глеба — разные… Они тоже характеризуют их отношение ко мне.

— Ну-ка, ну-ка! Как говорится, вот с этого места и поподробнее! У нас времени — навалом!

— Пожалуйста… Я начну издалека… Перед поездкой я прочитала книгу китайских сказок и притчей. В одной сказке девушка никак не могла выбрать из трех молодых людей, которые предлагали ей руку и сердце. Она попросила их сделать ей по подарку. Один подарил волшебное зеркало. В нем можно было увидеть разные страны, всякие диковинные вещи. Молодой человек сказал, что после свадьбы они будут вместе наслаждаться тем, что показывает зеркало.