Бабочка из Поднебесной - Лубенец Светлана - Страница 1

Светлана Лубенец

Бабочка из Поднебесной

Вероника Томилина захлопнула книгу и посмотрела на полочку секретера, где находилась ее коллекция крошечных стеклянных игрушек. Она началась с совенка — пестрого стеклянного шарика, величиной с ягоду вишни. К шарику в виде вытянутых капелек были приделаны маленькие крылышки, ножки и забавные бровки домиком. Прозрачный желтый хвостик был похож на детскую лопаточку, а глазки, белые бусинки с черными точками зрачков, очень лукаво поблескивали. Совенка однажды принес Нике отец, чтобы порадовать — она тогда долго болела ангиной. Потом мама Алла подарила прозрачного слоника с голубоватыми ушами и весело задранным вверх хоботком, величиной куда меньше совенка. А после Ника уже сама покупала на свои карманные деньги разные фигурки. Главным критерием была миниатюрность. На полочке стояла маленькая оранжевая коровка с тонюсенькими рожками, симпатичный черный щеночек с белыми ушками, полосатый кот с самым хитрющим выражением усатой мордочки, пятнистая лягушка и лисичка с хвостом, похожим на оранжевый леденец. Конечно, Ника уже вышла из того возраста, когда играют в зоопарк или цирк, и потому игрушки спокойно стояли на полке, но даже просто чистить их надо было очень осторожно. Именно стирая пыль, Ника нечаянно обломила у белочки лапки, которыми та сжимала золотой орешек, и хвостик у голубой губастой рыбки. Отец приклеил белочке и рыбке отломанные части, но место склейки прозрачных фигурок все равно бросалось в глаза, и потому увечные игрушки были задвинуты вглубь полки на второй план и, возможно, здорово грустили.

Ника представила свое собственное сердце в виде леденцово-прозрачной вещицы, которую исполосовывали клеевые шрамы: вроде оно и целое, но в любой момент готово снова развалиться на части. Никино сердце разбил одноклассник Глеб Долинский. На новогодней дискотеке все медляки он танцевал с ней, потом, провожая до дому, долго сжимал в своей ладони ее пальцы и предложил встретиться в следующее воскресенье, чтобы поехать кататься на лыжах в Парголово. Он даже назвал время, когда с вокзала отправляется электричка, и пообещал, что будет ждать Нику возле платформ у киоска с сувенирами. Задыхающаяся от невыразимого счастья Ника не могла не согласиться. Глеб, высокий, спортивный, черноволосый и яркоглазый, нравился ей давно, как, впрочем, и всем остальным девчонкам их класса.

Два дня до воскресенья в ожидании поездки Ника провела в нечеловеческом напряжении. Занятия в школе в преддверии праздника уже закончились, а номерами телефонов они с Долинским не обменялись. Нике оставалось только ждать. Конечно, можно было поинтересоваться телефоном Глеба у кого-нибудь из одноклассников, но девочке не хотелось никого посвящать в свою тайну. Даже своей задушевной подруге, Томке Звягиной, Ника ничего не говорила о том, что давно уже симпатизирует Долинскому. Конечно, после дискотеки Томка сразу же потребовала от подруги дать объяснения, какие такие отношения у нее завязались с Глебом.

— Никаких, — ответила Ника, что, в общем-то, было правдой.

— Да ла-а-а-адно, — насмешливо протянула Звягина. — На дискотеке он от тебя ни на шаг не отходил, а потом вы вообще вместе куда-то смылись.

— Он просто проводил меня до дома.

— И все?

— И все!

— Не может такого быть!

— Представь — может!

— А зачем тогда провожать, если после новой встречи не предложить?

— Откуда я знаю…

— Так предложила бы сама!

— С ума сошла! — возмутилась Ника.

— А что такого? — не сдавалась Тамара. — На дворе двадцать первый век! Равноправие полов! И потом… ты же знаешь, у нас в классе каждая вторая девчонка умерла бы от восторга, если бы Глеб пошел ее провожать! И, уверяю тебя, ни одна не растерялась бы… А ты — настоящая ворона! Неужели тебе Глеб не нравится?

— Да так… Вроде он ничего… Я не думала об этом… — жалко пролепетала Ника.

Потом она хвалила себя за то, что ничего не рассказала подруге. Глеб Долинский не только не пришел на вокзал, где Ника битых два часа прождала его с лыжами в руках и промерзла при этом насквозь, но даже не посчитал нужным за все зимние каникулы как-то найти ее и извиниться. Замерзшая Ника даже легкой простуды не приобрела, но все каникулы чувствовала себя больной. Даже новогодняя ночь была для нее не в радость. Почти сразу после того, как часы пробили двенадцать и наступил новый год, Ника, сославшись на невыносимую головную боль, ушла спать, оставив в полной растерянности родителей и гостившую у них семейную пару — друзей отца и мамы Аллы.

Ника очень ждала, что в первый же школьный день после каникул Долинский объяснит ей свое непорядочное поведение, но Глеб даже не удостоил ее внимательным взглядом. Девочка поняла, что он не помнил о назначенном ей свидании на вокзале. Это было хуже всего. Она-то придумала для него кучу оправданий, а он банально забыл о том, что ей предлагал. Одноклассница Вероника Томилина ничего для Глеба Долинского не значила. А на дискотеке он, похоже, просто развлекался.

Вечером того дня Ника рыдала дома в подушку до тех пор, пока не пришли с работы родители. Ей пришлось опять изобразить из себя больную, чтобы не объясняться на предмет красных глаз и носа. Мама Алла совала ей градусник и грозилась вызвать врача, но Ника убедила ее подождать до следующего дня. Утром девочка взяла себя в руки, нос и глаза приобрели нормальный здоровый цвет, и вопрос о враче был снят с повестки дня. Но все внутри Ники так закаменело, что даже мешало дышать. Тогда она не очень понимала причину постоянного дискомфорта внутри собственного организма. Теперь стало ясно, что ее мучило разбитое сердце. Сейчас тупая ноющая боль уже почти ушла. Видимо, раны зарубцевались. Оно и понятно. Ника изо всех сил искала себе занятие, которое могло бы отвлечь ее от печальных размышлений, и увлеклась… китайским языком. Почему китайским? Она специально выбирала язык потрудней, чтобы мозг все время был занят делом и в нем не оставалось места для мыслей о Долинском. Неожиданно для себя Ника увлеклась и языком, и китайской культурой вообще. Вот как раз сейчас закончила читать книгу китайских народных сказок и притч. Просто так взяла в библиотеке — полистать, а оказалось, в детской, как она думала, книжке полно мудрых мыслей. Одна эта притча о хрупких игрушках чего стоит…

Ника еще раздумывала о хрупкости бытия вообще, когда услышала, как щелкнул замок входной двери. Она отложила книгу, улыбнулась прозрачным игрушкам из своей коллекции и вышла в коридор. Там переобувался ее отец.

— Привет, папа! — поздоровалась с ним Ника.

— И тебя приветствую, дочка! — отозвался Николай Иванович и окинул ее непонятным взглядом.

— Пап! Ты чего так странно на меня смотришь?

— Странно? Пожалуй, не странно, а заговорщицки!

— И в чем же будет состоять наш с тобой заговор? — удивилась девочка.

— Ну, ты даешь! Забыла, что ли? — притворно возмутился Николай Иванович.