Поединок. Выпуск 17 - Ромов Анатолий Сергеевич - Страница 16

— Что, этому помешали они?

Опять ее лицо распалось на несколько частей.

— Поверьте, я в самом деле их не знаю.

— Они связаны с Долгополовым?

Некоторое время она будто вслушивалась в эту фразу. Повернулась настороженно:

— При чем тут Долгополов?

— Ни при чем?

По привычке дернула плечиком, отвернулась:

— Может, и при чем. Но Долгополов мелкая сошка.

— Долгополов ведь знает Лагина? Марина?

— Знает, и что из этого? Поймите, дело совсем не в Долгополове. — Отвернувшись, она стала рассматривать улицу, я видела теперь только часть ее щеки. — Юлия Сергеевна, я вас очень прошу, не говорите Виктору о том, что я приходила.

— Почему?

— Если вы ему скажете, вы сделаете очень плохо для всех. Для него, для меня, для вас. Вы не скажете ему?

— Но как я могу не говорить, если я должна вести расследование? Ведь я должна выяснить все до конца? Если, как вы говорите, Лагин действительно не виноват, это в его же интересах.

— И все-таки я вас очень прошу, не говорите ему. Вы ничего этим не добьетесь, только испортите все. Обещаете, что вы ничего ему не скажете?

Во мне снова возникло ощущение несерьезности всего, что происходит, ощущение, что мы с Мариной играем в какую-то игру.

— Хорошо, я не буду говорить Лагину о вашем приходе, но использовать то, что узнала, от вас, я просто обязана.

— Юлия Сергеевна, милая, золотая, вы не понимаете, насколько это серьезно. Я уже жалею, что пришла к вам. — Вздохнув, она встала, поежилась, шагнула к двери.

— Вы куда?

— Н-не знаю. Домой, наверное.

— Вы можете остаться у меня. Себе я постелю здесь, вас положу в комнате.

— Нет, нет, спасибо. — Она смотрела на меня в упор, и я поняла: она еле сдерживается, чтобы не заплакать. — Не сердитесь, я ворвалась без спроса, но все-таки мне сейчас стало легче.

— Может быть, все-таки останетесь?

— Нет, спасибо. — Она вдруг поцеловала меня и пошла к выходу. В темноте быстро сняла тапочки, надела туфли, натянула плащ.

— Знаете, чем дольше Виктор будет у вас, тем лучше.

— У нас? Но почему?

— Так. Можно я сама открою дверь?

— Конечно. Но объясните…

Марина дернула плечом, усмехнулась, осторожно повернула ключ, надавила на ручку.

— Этого не объяснишь.

— Марина, но подождите..

— Спасибо, Юлия Сергеевна. — Щелкнул замок, я прислушалась, но шагов Марины по лестнице не услышала.

После того как мы сели, Русинов положил на край стола свой «дипломат». Вздохнул, достал большой фотоотпечаток, глянул мельком и положил передо мной. На листке размером сорок на шестьдесят сантиметров изображены лицевая и оборотная стороны монеты; фото качественное, на каждой стороне можно легко разглядеть любую деталь. На лицевой я увидела знакомый профиль Елизаветы, на оборотной — вычеканенный двуглавый орел и дата: 1742.

— Это и есть «Елизавета», Юлия Сергеевна. Вчера из Лондона получен телекс: монета, сдана на аукцион «Сотби», он состоится сегодня в двенадцать дня, начальная цена — сто тысяч фунтов. Это значит, окончательная цена может быть раза в три больше.

— «Елизавету» все-таки вывезли?

— Убежден, вывезли, но пока это не доказано. Монету, которую вы видите на снимке, сдали анонимно. По всем вопросам дирекция аукциона должна связываться с неким Флаэрти, доверенным лицом владельца.

— Но ведь ясно, ее вывез Пайментс.

— Видите ли… В мире несколько «Елизавет», многие из них давно и, так сказать, законно находятся за пределами СССР. Продажу этой монеты удалось пока приостановить, но мы должны представить фирме «Сотби» доказательства, что именно эта «Елизавета» была около недели назад незаконно вывезена из страны.

— Что… это сложно?

— Да. Главное, мы понятия не имеем, кому в СССР эта монета могла принадлежать раньше. Это надо выяснить.

— Но… ведь установлено: она принадлежала Савостикову.

— Вчера вместе с Уваровым мы были у председателя секции нумизматики Домбровского. Савостикову, как рассказал Домбровский, принадлежала лишь очень искусная подделка «Елизаветы». По всей видимости, он действительно подарил эту подделку Лагину. Домбровский подтвердил, Лагин и Савостиков были тесно связаны. А вот какую монету Лагин передал Лещенко? Полная загадка. Собственно, поэтому я и пришел к вам. Когда вы будете допрашивать Лагина?

— Хотела сделать это сегодня.

— Теперь посмотрите вот сюда, на реверс.

Он взял карандаш, тронул кривой, похожий на саблю след, огибающий двуглавого орла. — Видите? Характерная царапина, идущая по краю реверса. Хорошо, видно, это большой и достаточно глубокий след. Если нам удастся доказать, что у монеты, еще неделю назад находившейся в СССР, была точно такая царапина, мы сможем официально потребовать у фирмы «Сотби» конфисковать монету. Об этой царапине можно узнать у Лагина.

— Вы считаете?

— Почему не попробовать?

— Хорошо. — Я вспомнила ночной визит Марины. — Владимир Анатольевич, знаете, ко мне сегодня ночью приходила Марина Шахова.

— Марина Шахова?

— Она самая. Пришла ко мне домой, кого-то страшно боялась, даже не позвонила в дверь. Я случайно услышала, как она стоит под дверью. Призналась, что уже год встречается с Лагиным и любит его. На остальные вопросы отвечать отказалась, посидела и ушла.

— Кого она боится, не сказала?

— Нет. По ее словам, эти люди могут ее убить.

— Любопытная информация. Спасибо. — Помолчал, встал. — Фотографию «Елизаветы» оставляю вам, покажите ее Лагину. — Улыбнулся. — Целиком надеюсь на вас, Юлия Сергеевна, поэтому буду сидеть и ждать звонка.

Я протянула Лагину фотоотпечаток «Елизаветы»:

— Посмотрите, не она?

Лагин вглядывался долго, наконец усмехнулся:

— Она самая. Мой кругляшок.

— Уверены.

— Уверен.

Значит, Русинов прав. Лагин действительно какое-то время был владельцем подлинной «Елизаветы». Хорошо, этим можно будет заняться потом.

Закончив допрос, я сняла трубку, набрала номер Русинова, услышала его голос:

— Русинов слушает.

— Владимир Анатольевич, это я. Мы поговорили.

— Прекрасно. Жду с волнением.

— Он опознал монету.

— Сам, без нажима?

— Сам, без нажима.

Когда мы с Русиновым вошли в «Тройку», в пустом холле скучал швейцар. Кажется, ленинградцы окончательно сняли плащи: судя по единственной куртке на вешалке, работы у гардеробщика не было. В прошлый раз, когда мы были здесь с Русиновым, этот приземистый человек с лихо закрученными вверх усами не дежурил, значит, не знает, кто я. Я посмотрела на Русинова, он кивнул: постою в стороне. Подошла к швейцару, мой взгляд он встретил равнодушно, спросила:

— Шахова Марина здесь?

— Шахова? — Кажется, этим вопросом он хотел показать, что не обязан знать всех. Русинов с отсутствующим видом стоял в стороне, но наверняка все слышал.

— Да, Марина Шахова. Я с ней разминулась.

— Не знаю. Машины ее я не видел, а так кто ее знает.

Метрдотель изобразил удивленное раздумье:

— Марина Шахова? Но ведь она в отпуске. Разве вы не знаете?

Этим «разве вы не знаете» он подчеркнул наше заочное знакомство. Русинов посмотрел на меня, я спросила?

— Давно она в отпуске?

— Со вчерашнего числа. Два дня.

Женщине, стоявшей в проеме, наверняка было не меньше пятидесяти, но как умело она это скрывала. Стройная, худая, ни одного грамма лишнего веса. Цвет волос, грим, одежда соответствуют примерно двадцатилетней, уж никак не больше. Выдают отдельные приметы, понятные только женщине, в целом же — ни к чему не придерешься. Ясно, она тратит на это не менее четырех часов в сутки. Когда-то Ольга Николаевна наверняка была красива, но я с удивлением отметила, что Марина на нее не похожа. Единственное — те же широко расставленные темно-синие глаза.

Ольга Николаевна повертела повестку.