Спецгруппа «Нечисть» - Ищук Александр - Страница 14

– Зяма сработал? – сквозь смех поинтересовался Барон.

Я кивнул головой в знак согласия.

– Вольно, – выдохнул Барон и протянул мне ру ку для приветствия.

– Вольно, – скомандовал я своим, и бойцы рину лись в сторону прибывших.

Спустя два часа, когда были выставлены дополнительные палатки и народ по-тихому уже дерябнул «за встречу», в штабную палатку были приглашены: Коваль и Загребин с заместителями, я, Марся, Микола и, ко всеобщему удивлению и Борькиному испугу, сам Зяма. Перед входом в «штаб» Марся повернулся к Зяме и предупредил:

– Молись, козленыш. В случае чего – у меня ру ка не дрогнет…

Борька показушно сглотнул, изображая испуг, и огрызнулся:

– Топай давай, председатель расстрельной ко манды.

За большим столом, стоящим посередине палатки, расположились Барон и Зимин. Перед ними стояла початая бутылка коньяка, пара банок тушёнки и буханка черного хлеба. Некто, похожий на раввина, сидел в углу и молился. Ни возницы, ни лошади с телегой не было, так как все трое были местными и были наняты Бароном для эффектного появления в нашем расположении.

– Стаканы там, – показал на коробку возле двери Петрович. – Проходим и присаживаемся.

Взяв по стакану, мы разместились за столом. Петрович молча разлил коньяк и поднял стакан:

– За встречу, ребятушки!

– За встречу, сынки! – поддержал Барон.

– За встречу! – откликнулись мы.

Коньяк оказался первостатейным. Барон достал сигару, откусил кончик, долго ее раскуривал, а потом начал:

– Рад видеть вас, «уральцы»! Вижу, устроились вы неплохо. Про работу с десантниками расскажете потом. Мне скоро ехать в штаб, поэтому быстро введу вас в курс дела. Завтра сюда прибывает большая группа генералов. Нас среди этой банды пустобрехов интересуют две личности. Первая – это профессор Черепанов, который проведет среди вас инструктаж. Второй личностью, интересующей нас, является генерал-полковник Юнусов, – Барон с подозрением нас оглядел, выискивая тех, кто знает или слышал про Юнусова. Убедившись, что, кроме вялого интереса, не последовало никакой реакции, он продолжил: – Официальная версия его прибытия – инспекция командного состава ВДВ. Неофициальная – отбор офицеров в очень специальную школу, по сравнению с которой «Валгалла» – это санаторий с усиленным питанием. Поэтому приказываю: при любых его попытках заманить вас ту да – посылать товарища генерал-полковника в пеший эротический тур. За последствия не бойтесь. Сашка, – Барон ткнул в меня сигарой, – к тебе и к Марселю будет особое внимание. Коваль, ты тоже будь готов. Он товарищ настойчивый, может и второй раз попытаться. Кстати, чуть не забыл! На завтра же, в честь приезда высоких гостей, намечен военно-спортивный праздник.

Со стороны Коваля, его зама – Андрюхи Бойченко, который, как и Коваль, был профессиональным военным, и нашего Миколы послышались приглушенные матюги. Мы озадаченно уставились на них.

– Дмитрий Михайлович, – робко поинтересовался Марся, – а что такое военно-спортивный праздник?

– А тебе Коваль, Андрюха и Микола объяснят, – усмехнулся Барон. – Ну всё, братцы мои, я поехал.

– Товарищ генерал, – тормознул я Ивлева, – а Зяму на кой черт вызывали?

– Точно! – хлопнул себя по лбу Барон и скомандовал: – Все дружно посмотрели в угол палатки. В углу мы видим практически библейскую картину: «Раввин, молящийся за победу избранных и примкнувших к ним гоев».

Раввин, восседавший в углу, недовольно посмотрел на Барона.

– Собственно, ради этого интересного человека я Зяму и вызвал! Зяма, голос подай!

– Гав-гав, – выдал Борька.

– Боренька, – елейным голосом начал Барон, – ты, помнится, мечтал о татуировке Моше Даяна и Маген Давиде. Так вот считай, что твоя мечта осуществилась. Старец в углу, что выглядит старше пирамид, прибыл сюда с целью сотворить из тебя одержимого, чем обречь твою душу на муки адовы! Прошу любить и жаловать: раввин Сруль Шмулевич!

– Мир вам, дети мои, – поприветствовал нас раввин. Голос его никак не вязался с внешностью. Таким голосом, низким, хриплым и – людоедским, что ли, незабвенный Комарницкий материл своих морпехов.

– Здравствуйте, – озадаченно протянули мы.

– Зяма, ты в его полном распоряжении, – велел Барон, довольный произведенным на всех эффектом.

– Ага, – пробубнил обалдевший Борька.

Как только Барон вышел, раввин встал, осмотрел нас хмурым взглядом и скомандовал Борьке:

– Ну что, дряни кусок, пошли, подышим.

– Это он сейчас кому? – поинтересовался у присутствующих Зяма.

– Тебе-тебе, шлимазл мелкий, – подтвердил Шмулевич.

Борька шумно выдохнул, что свидетельствовало о его «закипании».

– Сейчас прольется чья-то кровь, сейчас прольется чья-то кровь… – тихо запел Коваль.

– Слышь, ты, свинья с пейсами, – сразу пустился в оскорбления Зяма, – мне, трижды заработавшему Великое отлучение, плевать…

– Боря, твой дед был цадиком? – не обращая внимания на оскорбления Зямы, перебил его раввин.

– Предположим, – протянул тот.

– Тогда, трижды шлимазл, закрой свой поганый рот и топай на выход. Пообщаемся без свидетелей!!!

А потом он выдал монолог на иврите. Длился монолог минуты полторы. За эти полторы минуты Зяма покраснел, побледнел, едва не кинулся на раввина с кулаками, плюнул в его сторону, смачно выматерился, но – вышел. Раввин молча последовал за ним. Мы, открыв рты, проводили пару «избранных» взглядом. Ещё через минуту Коваль задумчиво протянул:

– Я не знаю, что это за кадр, но на всякий случай начинаю его бояться! Так опустить Зяму и не получить по морде может лишь не только очень языкастый, но и очень смелый человек…

– Бойтесь его, – улыбаясь, посоветовал Петрович. – Очень бойтесь.

– Петрович, кто это? – спросил Марся.

– Тебе же Барон сказал – это раввин Сруль Шмулевич.

– Я не глухой, – огрызнулся Марся, – конкретику давай.

Петрович хмыкнул и ответил:

– Чтобы не пускаться в долгие объяснения, скажу коротко: он, как и отец Сергий, экзорцист, но от иудаизма.

– Поэтому он такой борзый? – продолжал опрос Марся.

– Нет, мой наивный друг. Борзый он потому, что уделает любого из вас голыми руками. А одержимых – одной рукой.

От удивления у нас открылись рты.

– Подробности будут? – поинтересовался я.

– Нет, – отрезал Петрович. – Когда он «обратит» Зяму, сами всё и увидите. И почувствуете.

Слово «почувствуете» прозвучало как-то зловеще…

– Так, Бармалей, – Петрович повернул беседу в рабочее русло, – собирай десантуру и пошли на стрельбище. Покажете, чему их научили.

Мы медленно поднялись, я бы сказал нехотя поднялись, и вышли из палатки. Недалеко стоял задумчивый Ильдар.

– Саня, куда этот старый еврей повел Зяму?

– Хороший вопрос, друг мой. Я сам не знаю.

– Не к добру это… – неопределенно вздохнул Ильдар, переживая за своего напарника.

Зяма вернулся через три часа, сразу после того, как мы приехали со стрельбища. Петрович остался доволен нашими результатами и милостиво разрешил остаток дня посвятить безделью. А Зяма был крайне задумчив и крайне молчалив. Особенно всех напрягал тот факт, что задумчивость и молчаливость были на фоне заплывшего глаза и красного, оттопыренного от хорошего удара уха. Он сел возле входа в свою палатку и минут сорок что-то бормотал. Было ощущение, что он спорит сам с собой. Что именно он бормочет, мы разобрать не смогли, так как Ильдар не подпускал нас к Борьке ближе чем на два метра.

Наконец Зяма пришел к консенсусу, поднялся и громко оповестил всех присутствующих:

– А, долбись оно конем! – помолчал и добавил: – Всё равно в рай не попаду… да, командир?!

– Стопудово! – подтвердил я не озвученную Борькой мысль.

– Татарин, – Зяма обратился к Ильдару, стоящему возле него, как сторожевой пес, – братка ты мой верный. Дай закурить и пошли помощь мне окажем. Ухо болит. А я тебе налью коньячку кружечку.