Гений страшной красоты - Донцова Дарья - Страница 17

Выставив вон некстати появившегося претендента на мою руку, я принялась возмущаться:

– Не знаю, чего он пристает! У меня близкие отношения с другим парнем, с Костей Воронцовым, фактически я уже считаю его своим мужем.

– Скажи Андрею об этом прямо, – посоветовала бабушка.

– Сто раз повторяла, он не обращает внимания, – рассердилась я, – словно не слышит. Упорно твердит: «Я Байрон, а ты – моя леди Гамильтон[6]».

Афанасия Константиновна засмеялась.

– При чем здесь тогда Байрон? Ему следовало назваться адмиралом Нельсоном.

– У Ройтберга оба глаза целы, – съязвила я, – неувязочка получается, не похож он на адмирала.

– Кстати, Байрон хромал и был не совсем адекватен, – протянула бабуля. – Странный паренек этот студент, дистанцируйся от него.

Я попыталась воспользоваться ее советом, но он оказался невыполним. Куда бы я ни направлялась, повсюду видела фигуру в черном: в кафе, в кино, на занятиях. Андрей не приставал ко мне, он просто здоровался, протягивал листок с очередными виршами, ждал, пока я прочту их, и спрашивал:

– Нравится?

– Да, – отвечала я.

И слышала следующий вопрос.

– Выйдешь за меня замуж?

У парня явно были проблемы с головой. И что мне оставалось делать? Только бубнить:

– Извини, не могу.

Далее диалог катился по наезженной колее.

– Почему? – интересовался Андрей.

– Надо получить диплом, – деликатничала я, – думаю лишь об учебе.

– Ладно, подожду, – кивал Ройтберг. И продолжал бродить за мной тенью.

– Пошли его конкретно, – советовали мне подруги, в том числе Соня.

– Как-то неудобно, – мялась я, – авось сам поймет и отстанет. Он же постоянно видит нас с Костей вместе, должен сообразить, что у меня роман с другим.

Так прошел учебный год. Началось лето, я приехала на неделю к Софье в Филимоново. А Андрей возьми да и прикати на их дачу. Он вошел в дом и под недоуменными взглядами старших Бархатовых и Сони передал мне листок со стихами. Я разозлилась. Ройтберг приперся без приглашения, разволновал Лидию Сергеевну, смутил Андрея Валентиновича и развеселил Соню! А еще он задал коронный вопрос:

– Выйдешь за меня замуж?

– Нет! – затопала я ногами. – Нет!

– Почему? – заморгал Ройтберг.

Меня понесло по кочкам:

– Не хочу! Не желаю! Отстань! У меня есть другой! Он мой супруг! Мы скоро идем в загс! Отвяжись!

– Ладно, – кивнул Ройтберг, – ухожу навсегда.

Сделал несколько шагов и обернулся.

– Ты не хочешь меня остановить?

– Нет! – заорала я. – Никогда! Отваливай поскорей!

– Я понял, – грустно улыбнулся псих, – ты не леди Гамильтон.

Глава 11

Две недели потом я провела в покое – Ройтберг не появлялся. Мое счастье невозможно было описать словами, а Соня время от времени повторяла:

– Говорила же тебе: нечего деликатничать, пошли его прямым текстом. Даже псих способен понять, что с ним не желают иметь дела.

Спустя довольно продолжительное время во дворе моего дома меня вдруг остановила худенькая женщина, одетая во все черное.

– Извините, вы Даша Васильева?

По непонятной причине я ощутила беспокойство.

– Да.

– А я мама Андрея Ройтберга, – представилась незнакомка.

Первым моим желанием было поскорее унести ноги от родительницы сумасшедшего парня, а та продолжала:

– У Андрюши были проблемы в общении, из-за своей скромности он не умел правильно строить отношения с девушками. Но вас он любил, а вы даже ни разу не принесли цветов на его могилу.

– Куда? – испугалась я.

– Вы разве не знаете? – вздохнула женщина. – Андрей покончил с собой. Приехал в июле вечером с какой-то дачи и свел счеты с жизнью. Оставил записку со словами: «Она не леди Гамильтон». Знаю, у вас с Андрюшей был роман, вероятно, вы сможете объяснить мне, что сын имел в виду, при чем здесь эта английская дама.

Можете понять мое смятение? Выходило, что именно я, студентка Васильева, толкнула бедолагу на страшный шаг. Я прорыдала неделю, Соня постоянно находилась около меня и твердила:

– В данной ситуации, Даша, жертва – ты. Андрей был псих. Вот, посмотри, папа достал его историю болезни, снял для тебя копию. У парня было маниакально-депрессивное состояние с преобладанием фазы депрессии. Согласись ты бросить Костю и выйти за него замуж, Ройтберга бы это не спасло. Он искал повод для самоубийства. Андрей выбрал тебя как объект для подпитки своей шизы. И шлялся за тобой, потому что нуждался в отрицательных эмоциях.

В конце концов я успокоилась и вернулась к нормальной жизни, но с тех пор обзавелась фобией. Если человек меня о чем-то просил, то, несмотря даже на абсурдность его желания, я была готова сразу крикнуть:

«Да, конечно!»

Несколько раз из-за этого я попадала в неловкое положение, обещая то, что было крайне сложно выполнить, влезла даже в огромный долг. И поняла: ситуация с Ройтбергом давно завершилась, если я откажу кому-то, маловероятно, что человек выпрыгнет из окна, надо снова научиться произносить слово «нет». И мне удалось-таки загнать свой страх в самый дальний угол подсознания. Теперь, если слышу просьбу, выполнить которую явно не смогу, я сначала про себя говорю: «да, да, да», а потом, медленно досчитав до десяти, произношу вслух:

– Прошу прощения, но вам не стоит рассчитывать на мою помощь.

Иногда, после длительной беседы с человеком, пытающимся заставить меня сделать нечто, по моему мнению, невозможное, или упорно выпрашивающим деньги, которые, точно знаю, он не отдаст, я думаю, что мне следовало пару раз сходить с Ройтбергом в кино. Андрею требовалась безответная любовь, а не счастливый роман. Увидев благосклонность девушки, он бы наверняка переметнулся к другой. А я бы не мучилась теперь, произнося короткое слово: «Нет».

Голос на другом конце провода словно подслушал мои мысли и произнес:

– Если ты не согласишься, будет как с Андреем – кто-то обязательно умрет. Ты готова к повторению той ситуации?

– Ужасно! – вырвалось у меня. – Конечно, я не хочу ничьей смерти!

– Тогда помоги Соне, – продолжал незнакомец. – Много лет назад в этом доме в Филимонове случилась трагедия. Все присутствующие сочли виноватой в ней Софью. Они дружили, часто проводили время вместе, но после того дня больше не встречались. Теперь надо снять с Сони клеймо преступницы.

– И как мне это сделать? – спросила я. – Ничего не знаю о тех событиях, даже не представляю, о чем вообще идет речь.

Собеседник осторожно кашлянул.

– Иди к Лиде, она расскажет.

– Сомневаюсь, – буркнула я. – За годы нашего общения она ни разу не дала мне понять, что в прошлом их семьи есть неприятная тайна. И Соня молчала, и Андрей Валентинович не откровенничал.

– Запомни, – перебил голос, – они все врут. Все. Врут. Правда погребена под тоннами лжи. Твоя задача вытащить на свет истину. Точно известно лишь одно: Соня не виновата, ее оболгали, подставили, заставили страдать долгие годы. Помни об этом, когда услышишь очередную порцию небылиц. Знай, у каждого в этой компании свои грешки, надо лишь напомнить человеку о грязных делишках, припугнуть его: или ты говоришь правду, или я вытащу скелеты из шкафов. Тогда людям придется развязать язык. Завтра и начнешь. Утром. В десять.

– Кто вы? – спросила я и посмотрела на часы.

С ума сойти, как быстро пролетел день, заметить не успела!

– Никто, – хмыкнули из телефона.

– Как мне к вам обращаться? – настаивала я.

– Никак, – сказал незнакомец.

– Подождите, – занервничала я. – Что будет, если я не докопаюсь до истины?

– Плохо, – вздохнул аноним. – Тогда мне придется отомстить всем за Соню. Жестоко отомстить!

– Псих! – не выдержала я. – Я сейчас позвоню в полицию!

Раздался смешок.

– Отличная идея. И что ты там скажешь? Даже твой Дегтярев не поедет в дом, где царит порядок. Ни драки, ни шума, ни убийства – ничего на даче не случилось. Не желаешь помочь Соне смыть с нее клеймо преступницы? Ну и кто ты после этого? Не подруга, а полное дерьмо!