Друзья и любовники - Палмер Диана - Страница 14

— Значит, ты это ощущаешь так? — проговорил он тихо, затем взял ее тонкую руку и приложил к своей груди. — Дотронься — и увидишь, что произойдет со мной.

Пальцы не сразу справились с пуговицами, но наконец она расстегнула рубашку. Жадным взглядом она окинула его широкую бронзовую мускулистую грудь.

— Ради всех святых, ласкай меня. — Он прижал ее ладони к своей теплой, слегка влажной коже.

Она смотрела на него, завороженная радостью, которая проступала в каждой черточке его сурового лица, когда ее длинные пальцы щекотали его кожу, прочесывали густые волосы, гладили тугие мышцы. Ни разу в жизни ей не хотелось дотронуться подобным образом ни до одного мужчины или же ощутить под руками его мускулы и кожу. Но упругое тело Джона притягивало своей великолепной силой, ей нравилось все — его поджарость, бронзовый загар и даже запах.

Она почувствовала, как он неожиданно вздрогнул, и в глазах ее сразу же отразилось недоумение.

— Ты удивлена? — спросил он, прижав ее руки еще сильнее к себе, и стал, едва касаясь, целовать ее рот, глаза, нос, уголки губ. — Но ведь то же самое происходит и с тобой, когда я тебя ласкаю.

— Да, — ответила она. — Но ты ведь мужчина…

— А мужчины не должны показывать своих чувств, так? — Он отодвинулся, чтобы поглядеть на нее, — голова ее покоилась в изгибе его руки. — Я совершенно теряю рассудок от твоих прикосновений, — сказал он тихо. — И не в состоянии скрыть это. Не могу описать, как ты действуешь на меня.

Она следила за ним глазами, полными нежности и желания, а тело находилось в тревожном нетерпеливом ожидании.

— Я ощущаю то же самое с тобой, — застенчиво призналась она.

Он внезапно помрачнел.

— А с ним? С ним было так же? — спросил он.

Он имел в виду Аллена, и нотка ревности в его низком голосе поразила ее.

— Нет, — сказала она. — Ничего подобного. Я вообразила, что влюблена в него, Джон, но я никогда по-настоящему не хотела его. Может быть, именно потому мне было так мучительно… — Она отвернулась, чтобы скрыть внезапно выступившие слезы. — Я была такой дурой! — воскликнула она, ударив его по груди ладошкой. — Такой слепой безмозглой дурой.

— Ну-ну, успокойся, — прошептал он, прижимая ее к себе и укачивая, словно испуганного обиженного ребенка. — Прости, я не хотел этого сказать. Я бы никогда не посмел причинить тебе боль, ни душевную, ни физическую. — Он целовал ее волосы. — Как бы я хотел знать тебя раньше, как бы я хотел, чтобы в первый раз… это было со мной, — » — произнес он, еще сильнее сжимая ее в объятиях. — Я бы сумел сделать из этого настоящий праздник.

Она покорно прижалась к нему, чувствуя себя спокойно и уютно в его крепких руках и наслаждаясь исходившей от них нежностью.

— Ты так добр со мной, Джон Дуранго, — прошептала она. — Я… я люблю тебя.

— И я тебя… тоже, — ответил он, помолчав, как бы с трудом произнося слова, будто никогда раньше этого не делал.

Скорее всего, именно так и было — женщины интересовали его лишь с одной стороны, и это, конечно, была не любовь.

Она вдруг рассмеялась едва слышно.

— Наконец пришло время признаний? — В ее голосе звучала легкая ирония. Он рассмеялся в ответ.

— Похоже на то.

Снова уронив голову ему на руку, она с ленивой улыбкой поглядела на него.

— Почему бы тебе еще раз не поцеловать меня?

Медленным завораживающим движением он провел пальцем по ее шее, шелковистому контуру грудей, следя за непроизвольной реакцией ее тела на эту чувственную ласку.

— Потому что я терпеть не могу делать что-либо вполсилы.

Он долго смотрел на нее, лицо вдруг стало серьезным и жестким.

— Мы когда-нибудь непременно будем вместе, — заявил он, лаская ее снова, но теперь несколько иначе, и внимательно наблюдая за ней. — Понимаешь? Совсем вместе. Мы слишком возбуждающе действуем друг на друга, чтобы все это происходило от случая к случаю.

— Но только… не сейчас, — умоляюще попросила она.

— Конечно же, не сейчас, дорогая, не сегодня. Я едва стою на ногах, а завтра самолет в семь утра. Как-нибудь потом.

Наступила пауза, и она посмотрела ему в глаза.

— А что будет после? — спросила она беспокойно.

— Не стоит загадывать. Она прижалась к нему.

— Я не хочу снова терять тебя, — тихо сказала она.

— Это исключено, — отрезал он резко, и тут же она оказалась лежащей на спине на диване, а он сел рядом, подложив руки ей под голову. — Я этого просто не допущу, Мадлен.

Ее дыхание участилось.

— Ты не часто называешь меня по имени.

— Ласочка тебе подходит больше. — Сильные теплые руки скользнули ей под спину и расстегнули молнию платья до талии.

— Джон… — запротестовала она, ухватив его за жесткие пальцы, когда он попытался спустить платье с плеч. — Я ничего не ношу внизу, — добавила она шепотом.

— Я заметил, — ответил он, усы дрогнули в дьявольской усмешке.

— Но ты ведь сам сказал, что не любишь ничего делать вполсилы, — напомнила она.

— Может быть, у меня открылось второе дыхание. Пусти. — Он убрал мешающие ему пальцы и, не давая ей отвести глаза, спустил платье до самой талии. Он посмотрел на нее, и взгляд этот она ощутила всем своим существом. У нее закружилась голова от его немигающих глаз, от того выражения, с каким он изучал каждую линию, каждый изгиб ее нагого тела.

— И какую же оценку ты мне ставишь?

— Ты такая красивая, — задыхаясь от нежности к ней, проговорил он. Он взглянул ей в глаза и, обняв ее одной рукой, коснулся другой ее обнаженной кожи. Она вздрогнула, задохнулась от неожиданного прикосновения. — Не бойся, — уговаривал он, нежно касаясь пальцами мягких медово-золотистых изгибов высоких твердых грудей. — Мы ведь так давно с тобой знакомы.

— Но ты никогда не делал ничего подобного, — прошептала она, едва дыша.

— Но я всегда хотел именно этого. Он наклонился, чтобы ощутить губами эту упоительную кремовую плоть. Она застонала и невольно схватила его за волосы, пытаясь решить, то ли ей оттолкнуть его, то ли прижать.

— От тебя пахнет розами, — пробормотал он, рука снова скользнула под спину, чтобы притянуть ее к своим жадным губам. — Розами, медом и вкуснейшими конфетами. Боже, Ласочка, я могу съесть тебя!

Его зубы нежно покусывали кожу, и она, внезапно задрожав, выгнулась дугой — золотисто-розовая жертва, отданная на заклание. Сердце бешено билось, казалось, оно вот-вот разорвется.

Губы его медленно скользили по ее груди, шее, плечам и наконец отыскали ее губы. Он опустился радом с ее обнаженным телом, чуть влажная кожа на его груди охладила ее горячую кожу, когда он, тяжелый, чувственный, прижался к ней.

Она обвила его руками, испытывая почти райское блаженство. Она радовалась его близости с новым чистым чувством, от которого щемило сердце.

Губы его, едва тронув щеку, ткнулись в ухо, и вдруг он резко дернулся.

— Джон! — окликнула она его обеспокоенно. Он перевернулся на диване, увлекая ее за собой, крепко прижал к своему вытянутому во весь рост телу и снова начал целовать, долго и нежно.

Она ощущала его трепет, явный знак нарастающей страсти, и так же нежно ответила на его поцелуй, от него шел жар, завитки волос на груди кололи ей кожу, усы щекотали губы.

— Я вижу, я… очень тебе нужна, — с усилием произнесла она, поглядев ему в глаза.

— Я справлюсь, — коротко ответил он, но с его лица тем не менее не сходило напряженное выражение и обнимающие ее руки слегка дрожали.

Она глубоко вздохнула. Ее переполняли чувства, которые не умещались в груди. Больше всего на свете ей хотелось дать ему то, чего он так отчаянно желал.

— Ты… так сильно устал? — спросила она осторожно.

— Да, я устал, но ничего. — В голосе прозвучало беспокойство. — Это даже к лучшему, потому что я вынужден буду дольше пробыть с тобой. — Он поцеловал ее тихо и нежно. — Дай мне себя, детка, — прошептал он срывающимся голосом, — Позволь мне любить тебя. Позволь показать, какая это радость, когда два человека… так близки друг другу.