По следам дикого зубра - Пальман Вячеслав Иванович - Страница 51

Если я не привожу дословного текста оригиналов, то делаю это не для того, чтобы изменить сущность давно прошедших событий или как-то приспособить факты истории к ходу действия по книге. Вспомним, что сюжет, все развитие романа строятся не на чистой авторской выдумке, а на основе записей в дневниках главного героя. Единственная цель пересказа писем взамен дословного изложения их — сохранить усвоенный автором стиль произведения, особенность изложения мыслей, пусть несовершенных и не всегда гладких, но уже привычных для читателя, обнаружившего терпение дочитать множество страниц до этого самого места.

Итак, рассказ о событиях, не попавших в дневники Зарецкого, которые составили целую главу, и его записи уже с войны до февральских дней 1917 года, тем более интересные, что из них мы узнаем о судьбе беловежских зубров…

РАССКАЗ О СОБЫТИЯХ, НЕ ПОПАВШИХ В ДНЕВНИКИ ЗАРЕЦКОГО

Письмо зоолога Филатова. Гагенбек и его агенты. Судьба Кавказа. Пожар в Псебае. Сообщение из Петербурга. Что происходит в Гузерипле. Неожиданная охота. Унижение Улагая. Знакомство с хромым барсом. Война.

Зоолог Филатов, с которым Андрей Михайлович Зарецкий не сумел встретиться в Петербурге, куда приезжал по вызову Ютнера и за своей женой, сдержал слово и прислал обстоятельное письмо в Псебай.

Есть в его письме строки о событии, в общих чертах известном из дневника, но с новыми деталями. Филатов, в частности, писал:

«Не последняя роль в продаже Кавказа за границу принадлежит таким известным людям, как принц Ольденбургский и его родственник граф Арним, владелец лесного парка и замка Бойценбург в Укермарке. О том, что в зверинце Беловежской пущи появился зубр кавказской расы, Гагенбека известил принц. Престарелый Гагенбек, собиратель редких зверей, не пожалел усилий для приобретения Кавказа».

Вернемся на два года назад и уточним эту новость.

Письмо принца Ольденбургского Карл Гагенбек получил в летние дни, когда по причине недуга уже более трех недель не выходил из дому и не занимался делами, полностью препоручив хлопотный Штеллингенский зоосад своему младшему сыну Генриху. В те дни Генрих находился в итальянской столице, где устраивал новый зоологический сад. Вызывать сына Карл не захотел. А письмо требовало немедленных действий.

Больной поднялся с кровати и постоял, прислушиваясь к себе. Голова кружилась. Приступы болезни начались много лет назад, но каждый раз они становились все жестче. Гагенбек глянул на себя в зеркало. Там отразилась высокая, подтянутая, вовсе не стариковская фигура. Сухощавое лицо могло бы принадлежать и сорокалетнему, не будь бледных мешков под глазами. Шестьдесят пять. Проклятая Африка! Тропики отняли у него здоровье.

Гагенбек поборол слабость и дернул шнурок звонка. В спальню вошла служанка.

— Узнайте, Паула, здесь ли Григер или Вахе. Попросите их ко мне.

Шаркая туфлями, он прошел в кабинет и сел за письмо. Перо не слушалось, буквы прыгали.

Да, лучше Вильгельма Григера и Карла Вахе ни один из его сотрудников не знал Россию. В свое время они встречались с принцем, получили рекомендательное письмо к одному буддийскому ламе, по какой-то причине находившемуся в Петербурге. Рекомендация и письмо ламы сослужили Григеру добрую службу, когда он прибыл во Внутреннюю Монголию, и через два года переговоров, охоты и торговли привез в Штеллинген двадцать восемь молодых диких лошадок, известных в зоологии как лошади Пржевальского. Ценнейшее приобретение!

Вспоминая былую удачу, Гагенбек слабо улыбнулся, весьма довольный собой. Он не скрывал тщеславия и не любил, когда кто-то обходил его, приобретая невиданных в Европе диких зверей. Может быть, именно тщеславию владельца и обязан зоосад Гамбурга таким разнообразием животных: почти семьдесят видов одних только млекопитающих со всех континентов земли… Кстати, экспедицию в Монголию он послал в тот день, когда русский натуралист Фальц-Фейн, в зоологическом парке которого под названием «Аскания-Нова» уже были дикие лошади из Азии, отказался продать ему хотя бы один экземпляр.

Досточтимый принц писал, что кавказский зубр в Беловежской пуще — единственный экземпляр в русских зоопарках. Единственный… Выходит, этого подвида нет и у Фальц-Фейна на Украине. Тем хуже для русского зоолога.

Вильгельм Григер явился под вечер. Степенный, располневший охотник за дикими зверями теперь редко выезжал за пределы Европы. Он полезно работал здесь, в Штеллингене.

— Вы на ногах, Карл? — Лицо Григера осветилось улыбкой, он осторожно пожал руку больного. — Очень рад. Значит, на пути к здоровью.

— Дело, дружище. Оно не терпит отлагательства. Прочти вот это.

Григер взял письмо, прочитал. Поджав губы, сказал:

— Они могут, конечно, продать. Но потребуют большие деньги.

— Граф Арним — вот кто поможет тебе.

— Каким образом? Зубр не у него, а в Беловежской пуще.

— Граф слишком большой любитель зверей и охоты, чтобы не отыскать пути для приобретения. У него в Бойценбурге гуляет немало зубров. Пообещаем ему этого кавказца.

— Но почему он не купит кавказца сам? — воскликнул Григер.

— Послушай. Пообещаем отдать кавказца… но не сразу, а через несколько лет. За три-четыре года зубр оставит нам потомство. Зубрята-полукровки от беловежских зубриц, естественно, наша собственность. Часть их продадим как редкость, вернем затраты. Вот тогда и отправим этого кавказца графу. С благодарностью. Но за этот будущий подарок он обязан оказать нам помощь. Он это сделает, если хорошо обдумает.

— А вдруг договорится сам и возьмет зверя в Бойценбург?

— Деньги, деньги, Вильгельм! Ты был прав, когда сказал о больших деньгах. Мы не постоим за этим. Арним скуповат и ни за что не захочет тратиться, если есть возможность получить что-то даром.

Григер с уважением посмотрел на хозяина:

— Когда прикажете ехать?

— Завтра. Запасайся билетом. Поедешь до Пренцлау, оттуда двадцать километров по шоссе. Возьмешь письмо. Кому? О, Арнимы могут писать кому угодно, даже самому царю. Русская государыня приходится им далекой родственницей. А Беловежская пуща — владение царя. Зубр Кавказ тоже. Если государю угодно, он прикажет добыть для себя сколько угодно кавказцев. Нам разрешит — мы добудем.

Граф Арним не увидел никакого препятствия для столь выгодного дела. Горный зубр? Гагенбеку он верил. Правда, Вильгельм Григер выехал в Петербург без письма. Граф сказал: «Ждите меня в российской столице». Григер ждал месяц. И получил из рук самого Арнима указание управляющему царской охотой в Беловежской пуще: продать Гамбургскому зоосаду за четыре тысячи рублей золотом зубренка под кличкой Кавказ.

Через месяц вагон с плотно сбитой клеткой, в которой стоял Кавказ, прибыл на новое место.

Клетку повезли в Штеллинген, поставили задней стенкой к дверям в отдельный загон, граничащий с обширным лесным массивом, где гуляли буйволы, бизоны, беловежские зубры и олени. Двое рабочих высадили стенку клетки.

Кавказ пятился задом, осторожно подымая ноги над перемешанным навозом.

Карл Гагенбек сидел поодаль в коляске и смотрел. Его сын Генрих и Вильгельм Григер стояли рядом.

Хозяина поразил и несколько удивил вид животного.

Кавказу шел третий год, тело его под темной короткой, местами курчавой шерстью уже налилось силой возмужания. Но в росте он уступал беловежцам и тем более бизонам. Сурово-угрюмая морда, увенчанная черными рогами, не опускалась, как у бизонов, а гордо и властно сидела на мощнейшей шее, обросшей гривой. Он казался недоступным и боевым. Темно-карие глаза дико, даже злобно осматривали незнакомый загон, людей, редкоствольный лес за оградой. Нос шевелился, запахи раздражали уставшего зверя. Зубр потоптался на месте, разминая ноги, и вдруг с ходу сделал прыжок, второй и ударил рогастым лбом в доски забора, за которым находились люди. Раздался треск. Все шарахнулись прочь. Но ограда выдержала. Кавказ, возбужденно размахивая хвостом, уже обегал загон, выискивая слабое место.