По следам дикого зубра - Пальман Вячеслав Иванович - Страница 14

Едва мы перевалили вторые Балканы, как пошел злой, холодный дождь. Он сек лицо, заставлял отворачиваться. Закрылись кто буркой, кто накидкой. Лошади стали оскользаться: по мокрой глине да без шипов… Но оставалось совсем немного. Вот пологая горка, с полверсты за ней шли по ущелью, а дальше каменистой дорожкой поднялись на высоту, где разместился лагерь.

Залаял пес пастуха Пачо, вислоухий Гера. Кто-то протяжно и весело крикнул: «Еду-ут!..» Крик повторили дальше, еще дальше. Шильдер скинул за спину отяжелевшую бурку, что-то сказал через плечо денщику, тот бросился к казаку, который вез рогастую голову оленя. Казак отвязал трофей от вьючного седла, взял на руки и, репетируя, поднял над собой.

Встреча произошла весело и шумно.

У большого очага собралась, несмотря на дождь, вся охота, сотенная толпа. Впереди столбом возвышался великий князь, рядом стояли принц Ольденбургский, Ютнер, какой-то новый для охоты человек — большеголовый и толстоплечий, с выступающим животом, перетянутым широчайшим ремнем с патронташами. А за ними полукружьем на некотором расстоянии толкались казаки, слуги, егеря.

Телеусов пропустил вперед полковника и казака с оленьей головой.

— Ур-ра лейб-гвардии славному офицеру! Ур-ра господину полковнику! — выкрикивал есаул Улагай и, оборотившись к толпе, требовательно воздымал руки.

Казаки отвечали дружным «ур-ра!», кто-то пиликал на дудке, бухали в барабан — словом, шум подняли большой. Великий князь держал наготове бутылку шампанского, из горлышка ее сочилась белая пена, и камердинер князя уже протягивал бокалы.

Шильдер спешился, принял от казака оленью голову, тяжело поднял повыше и, подошедши к князю, положил ее на траву. Концы рогов почти доставали до пояса его высочества.

— Всех превзошел удалой лейб-гвардеец! — воскликнул князь, в то время как ему и Шильдеру уже подавали полные бокалы. — Такой трофей не хуже зубра. Измеряли?

— Двадцать три вершка, ваше императорское высочество! — сказал Ютнер, только что кончивший обмер.

— Ого! Прекрасный трофей, ваше превосходительство. Вам придется принять поздравления дважды.

Шильдер смутился. Когда казаки называли его, полковника, «ваше превосходительство», то есть как генерала, это было и простительно и приятно. Но когда сам великий князь…

— Господа! — Голос князя поднялся, как на торжественной церемонии. — Господа! Я только что получил известие из Петербурга. Лейб-гвардии полковнику, моему адъютанту Владимиру Алексеевичу Шильдеру высочайшим повелением присвоено звание генерал-майора! Виват генералу, самому удачливому в нашей охоте!..

Можете себе представить, как развивались события дальше! Объятия, крики, барабанный бой, песни казаков. Хлопали пробки, звенели бокалы, горели жаркие костры, резкий запах шашлыков плыл в воздухе. Пир отодвинул и холодную ночь и промозглый воздух осени, и продолжался он много часов, благо дождик поутих, а костры разгорелись еще ярче.

В этой приподнятой атмосфере Шильдер, конечно, запамятовал о неприятной для него истории с потерянным барсом. Забыл и про нас. Но он не забыл красоты Умпырской долины и с подъемом рассказывал о ней. Видно, он все-таки упомянул о встрече с зубром, а объясняя неудачу, свалил ее на егерей.

Мы с Алексеем Власовичем уже соорудили на скорую руку небольшой шалаш для себя, укрыли ветки плащом и совсем было собрались спать, как вдруг рядом с нашим приютом возникла фигура. Бесстрастный голос Улагая требовательно произнес:

— Егерь Телеусов и егерь Зарецкий — к его императорскому высочеству!

Мы вскочили, привели в порядок одежду. Улагай нетерпеливо ждал. И пошел следом, как конвоир.

Высокие охотники кучно сидели за складным столом меж двух бездымных и жарких костров, в которых горели пихтовые поленья. Все гости были навеселе, жаждали развлечений.

Ютнер склонился к князю: видимо, сказал, что прибыли.

— А-а, вот они!.. Ну, генерал, твоя власть — казнить или миловать. Отвечайте тотчас: почему не добыли зубра для его превосходительства? — Только тут он изволил глянуть на нас и признал меня. — Ты ведь отлично бьешь, студент! Тем более непростительно… Почему не стрелял зубра, когда генерал приказал?

Я проглотил горький комок в горле. Но все же сказал:

— Не мог, ваше императорское высочество.

— Тебе было приказано!

— Только после выстрела его превосходительства.

Грохнул смех. Видимо, Шильдер уже поведал об осечке своего маузера.

— Что скажешь, генерал? Студент оправдан…

Охотники загомонили, разговор перешел на другое, мы стояли, освещенные пламенем костров, но уже никто не обращал на нас внимания. Лишь Ютнер изредка посматривал в нашу сторону.

Чуть стихло за столом. И тогда управляющий охотой поднял бокал:

— Я пью за удачную вашу охоту, господа, теперь уже на Мастакане и Умпыре. За дальнейшее умножение дикого зверя на Кавказе, за наших помощников — егерей, за рачительного хозяина охоты, который с равной мудростью получает удовольствие на охоте и сберегает редкостных зверей!

Опять загремело, закружилось хмельное веселье за столом. Телеусов дернул меня за рукав, мы отступили в тень и, подождав немного, ушли.

Когда легли, Алексей Власович с сожалением сказал:

— Значит, охота переезжает на Умпырь. Я не ослышался, Андрей? Управляющий точно назвал место?

А мы-то ждали скорого отъезда гостей! Похоже, Шильдер подлил масла в огонь, раззадорив князя своими рассказами о прекрасной долине. К сожалению, именно там и на недалекой Кише сейчас основные стада зубров и оленей. Было отчего тревожиться.

— Вот скверно, вот скверно! — Эту фразу Алексей Власович повторил не менее пяти раз. И все ворочался, никак не мог уснуть.

Запись третья

Неожиданное расположение есаула Улагая. Сан-Донато. Большая охота на склонах Алоуса. Происшествие на леднике. Горы в снегу. Наказание Чебурнова. Мы провожаем высоких гостей. Почетное назначение.

Проснувшись, по привычке, до свету, мы не заметили поначалу никаких перемен. Казаки лениво подымались, зевали, уходили к ручью, хватались искать лошадей. Едкий запах махорки стоял в неподвижном, водой насыщенном воздухе. Самые торопливые уже сбились у артельного котла. Сыто булькала пшенная каша с говядиной, грели в ведрах чай. Генерал Косякин и псебайский урядник Павлов давали наказ командиру отряда, снаряженного в Псебай за провиантом и почтой. «Десять ведер водки», — послышался бас Косякина, и мы с Алексеем Власовичем переглянулись. Так много? Значит, охота будет продолжена еще на неопределенное время.

Лишь когда поднялся Ютнер и возле его шалаша побывали Улагай и Косякин, по лагерю словно судорога прошла. Всё заторопилось, забегало. В походной кузне зазвенел молот: там перековывали лошадей. Чистили винтовки, трясли одежду, чинили седла и сбрую. Оказалось, что еще ночью, при фонарях, в долину Умпыря отправилась команда плотников. Им поручили срубить домик для князя.

Сборы у казаков, которым походная жизнь привычна, не долги. Весь лагерь к рассвету был на лошадях. Старый Пачо прогнал свое поредевшее стадо. Высокие охотники тем временем завтракали, сбивали вином хмельное настроение.

Новый человек в охоте, замеченный нами вчера, дородный, барственно-важный, одетый куда более богато, нежели принц или великий князь, — в кафтане, расшитом блестящим шитьем, с серебряными бляхами на поясе, в шляпе с пером, — этот человек с самого утра был основательно пьян. Он приставал к офицерам, хохотал, как сытый Гаргантюа, держась толстыми руками за живот, и вызывал вокруг иронические улыбки. Вот кто настреляет дичи!

Телеусов, ходивший к Ютнеру узнавать, к кому мы направлены сегодня, но так и не узнавший, поведал мне:

— Знаешь, кто этот новый барин? Я слышал разговор управляющего с Шильдером. Зовут барина «его сиятельство», из графьев он. А кличут… дай вспомнить… кличут не по-русскому. Сан-Доната, вот как. Однако зовут вроде бы Петром Семеновичем. И, толкуют, богатый он до страсти. Вчера все упрашивал великого князя продать ему охоту… ну, как я считаю, уступить, значит, за большие деньги. Я, мол, тут дворец себе построю получше, чем в Италии.