Изнанка - Палий Сергей Викторович - Страница 14

— Вы в чью жопу так загляделись, разведчики драные, что прохлопали такое?!

Стены кабинета, выкрашенные бледно-зеленой краской, будто немного сжались после рёва генерала. Замутнённые стекла окон разом стали пропускать меньше света, то ли оттого, что солнце на улице скрылось за облаками, то ли просто фотоны тоже испугались приглушённого низким потолком голоса и налитого кровью лица.

— В женский анус таращились?! — вновь брызнул слюной седой гэбэшник. — Или в свой собственный?!

Люди, собравшиеся в кабинете, смотрели перед собой, правда, чуть повернув голову в сторону начальника — вроде бы понимают свой просчёт и не перечат, а с другой стороны, полны внимания к сказанному. Руки каждого лежали на столе, правая слегка прикрывает левую — жест, который у собеседника вызывает подсознательное ощущение, что к нему проявляется заинтересованность и визави сосредоточен. Ниже майора здесь чина не было.

Совещание проходило не на Лубянке, а в одном из помещений ведомственного небоскрёба ФАПСИ на проспекте Вернадского: здесь была гарантирована наибольшая защищённость от постороннего взора и уха. К примеру, стационарный прибор обнаружения оптических систем круглосуточного видения и аудиофиксирующей аппаратуры «Мираж-2400 Эхо», встроенный в верхний косяк входной двери, выполнял множество функций: от выявления кино-, видео-, фотосъёмки, записи на аудиоприемные устройства и лазерного съёма информации до комплексного обеспечения антитеррористической деятельности. Подобным оборудованием под завязку были нашпигованы технологические каверны этого здания.

Генерал сегодня был, что называется, в форме. Золотистые погоны на зеленом кителе давили на собравшихся, словно два постсовковых пресса, лампасы готовы были в любую минуту бордовыми бичами хлобыстнуть под коленки и заставить повалиться ниц… Но основной психологический нажим все-таки исходил не от уставного чехла, а от самого гэбэшника. Его глаза прятались под тугими надбровными арками, но в нужный момент умели промелькнуть едва заметными бликами и буквально опалить шевелюру непокорного. Губы прямым тонким шрамом разрезали нижнюю часть лица — от щеки до щеки; скулы были покрыты заскорузлыми следами язв — видимо, от юношеских угрей. Он, будучи совсем пацаном, начинал работать ещё на КГБ и умудрился, пережив многочисленные идейные и кадровые катавасии, остаться в разведке по сей день. Генералу было уже далеко за пятьдесят, но никто покамест не решался рискнуть «уйти» его на пенсию.

— Ерошин, — медленно просипел он, умерив наконец первую вспышку ярости на подчинённых, — кого ты там нашёл?

Поджарый полковник с лоснящейся лысиной относительно спокойно, но все же чересчур чеканно ответил:

— Альберт Агабекович Аракелян, родился в Ереване в 1969-м, эмигрировал в Россию в тринадцатом, когда в Армении началась первая гражданская. Доктор психологических наук, профессор и так далее и тэ пэ. Специализируется на теоретических проблемах С-психологии и психиатрии…

— А чем занимается наша ведомственная экспертиза?

— Начальник отдела в отпуске. Отозвали. Зам — в стационаре, допился…

— Ты, Ерошин, по-моему, старательно не желаешь три железных звезды на одну вышитую поменять… После совещания — рапорт на стол. С экспертами разговор будет особый. Зама — взашей! Начальнику — строгий с занесением!

— Есть.

— Так… Слушай, а этот твой… э-э…

— Аракелян.

— Во-во… Аракелян. Он на базарную площадь не поскачет после нашей беседы трезвонить о… ну, о всяком, в общем?

— Не должен, товарищ генерал, — осторожно ответил Ерошин, пригладив остатки волос над левым ухом. — Я приказывал проверить: чист, как агнец, и так далее и тэ пэ. Вот материалы. — Он чуть двинул пальцами тощую папку.

— Засунь ты свои материалы… — устало вздохнул генерал. Тяжело, по-старчески. В этот момент на его высоком лбу особенно отчётливо проявились глубокие перекрёстки морщин. — Пусть зайдёт.

Полковник Ерошин едва заметно кивнул в сторону двери, и она тотчас открылась. Молодой лейтенант отошёл в сторону, пропуская внутрь низкорослого пожилого человека в дорогом костюме, и тут же ретировался.

— Присаживайтесь, Альберт Агабекович, — махнул рукой генерал. Потёр большими желтоватыми ладонями впадины глаз и снова тяжко вздохнул: — Прошу вас…

Учёный рассеянно перекинул взгляд с него на людей в штатском, сидящих вокруг длинного дубового стола, и присел на единственное свободное место. Проговорил:

— Благодарю вас…

Голос для уроженца левобережной части Араратской равнины у него оказался необычайно приятен, и несильный акцент лишь добавлял ему харизмы. Вид учёного располагал к общению, даже как-то слегка умилял: нос с горбинкой, смуглая кожа, благородные залысины, продолговатая ямочка между подбородком и нижней губой, трогательный кадык. Волосатые, чуть дрожащие пальцы рук.

Разведчики быстренько обожгли Аракеляна скользящими взглядами и отвели глаза. Но генерал не торопился. Старик долго и внимательно изучал профессора, цепляясь за каждую ниточку. Словно бывалый гомосексуалист, он буквально раздел учёного взором, смачно изнасиловал и снова аккуратно застегнул все пуговички на сером пиджаке, пригладив отвороты.

— Ну прекратите, честное слово, — не выдержал наконец Аракелян. Он натянуто улыбнулся и добавил: — Я же не врач-психиатр, который может комфортно себя чувствовать по обе стороны окошка регистратуры, а всего только теоретик. Говорите что-нибудь, а то я решу, будто меня притащили в ФСБ для стриптиза, а не на допрос.

Генерал насупился, сердито поведя погонами, и вдруг… криво захохотал во всю свою лужёную кагэбэшную глотку. Присутствующие офицеры тоже неумело заулыбались.

— Эх, вы даёте! — рявкнул генерал, растирая жёлтыми пальцами глаза. — На допрос… Умора, ей-богу! На допросе вам бы сейчас уже половину зубов спилили крупным напильником!..

Учёный после этих слов резко перестал ухмыляться. Впрочем, главный разведчик и сам тут же переменился в лице: хмуро сдвинул надбровные арки, вытянул губы в нитевидный шрам и нечеловечески покраснел, будто с него махом содрали кожу. От смеха остались лишь характерные лучики морщин на седых висках да дребезжащие отзвуки где-то в глубине нашпигованных аппаратурой стен.