Изнанка - Палий Сергей Викторович - Страница 125

Валера осклабился так гадко, как только умел:

— Пропустить такие блистательные мемуары? Я что, похож на дурака?

— Ты похож на бессердечного слюнтяя!

— А ты на тупого сентиментального качка! Выжми-ка мне жилетку — мокро…

После этих слов Петровский стал по-настоящему страшен. Бугры мышц рефлекторно вздулись под рубашкой, дуля под глазом приняла ещё более фиолетовый оттенок. Он не глядя выдрал откуда-то железный прут и согнул его в греческую «гамму».

Рысцов откровенно потешался, постепенно возвращаясь к жизни.

От накатившей в тоннеле лихорадки не осталось и следа, лишь в голове слегка шумело. Он поморгал и вдруг понял, что шумит не в черепе, а где-то… везде. Однажды он уже слышал этот странный гул. И видел это призрачно-лиловое зарево. Дежа вю…

«Изнанка!» — вспыхнуло в мыслях.

И события минувших дней навалились на него всей тяжестью, будто их кто-то выкорчёвывал из дёсен памяти без наркоза.

Его зовут Всеволод. Мужичонка в солидолово-оранжевой безрукавке, наброшенной на мышиного цвета спецовку… писклявый голосок. Худой, небритый, некрасивый… Сти говорила с ним о том, как можно подчинить себе эс — сначала обещала творить добро для всех людей, после, не добившись результата, угрожала. Потом что-то произошло, и он исчез. Что же случилось? Какой-то переполох, разметаемые ураганом магнитные билеты вперемешку с тоннами стали… И все. Больше они не видели Всеволода…

Валера судорожным движением нацепил на ногу тапочку и, не обращая внимания на мечущего проклятия Андрона, заковылял к профессору.

— Альберт Агабекович, я вспомнил.

— Что вспомнил? — живо откликнулся тот, на полуфразе прерывая спор с подполковником.

— Этого человека зовут Всеволод. Он действительно открыл С-волны, а ещё был ассистентом Макушика. Неказистый, в оранжевой безрукавке. Постоянно обитает в эсе. Наверное, он ещё до всей эпопеи с С-шизофренией изобрёл аппарат гиперсомнии и лежит под ним с тех пор…

— Невероятно, — только и успел сказать Аракелян, прежде чем раздался взрыв.

Уши заложило. Все инстинктивно пригнулись и принялись озираться по сторонам. Метрах в сорока, в прогале между скрученным в спираль вагоном и штабелями ржавых рельсов, обозначилось какое-то движение.

— Что это? — крикнул Павел Сергеевич, ковыряя мизинцем в ухе.

— Хрен знает! Может, изнанники? — ответил Альберт Агабекович.

— Посмотрим? — полуутвердительно сказал все ещё хмурый и раздражённый, Петровский, кося непострадавшим глазом.

— Здесь все не так, как в эсе, — предупредил Рысцов, — Здесь — изнанка. Нужно быть предельно внимательным.

Они двинулись в сторону прогала на полусогнутых ногах. Труднее всего было идти Валере — не особенно поскачешь по каскадам металлолома в тапочках. Никаких звуков больше не повторялось, лишь далёкий гул, к которому все уже привыкли, создавал общий фон. Духота стояла невыносимая, пот застилал глаза, а фиолетовый свет только добавлял неудобств, искажая расстояния до предметов.

Огнемётчик появился бесшумно. Он был один. На поднятом тонированном забрале шлема бурели запёкшиеся пятна. Ранец, укреплённый на манер рюкзака за его спиной, съехал набок, но страшное оружие гад держал достаточно уверенно. На кончике причудливого ствола плясал маленький огонёк, готовый в любой момент обернуться смертельной струёй пламени.

Обнажив кривые зубы, он ощерился. Лиловое сияние прокатилось бледным отсветом по откляченной нижней губе, с которой тянулась тонкая нитка слюны. В глазах стояла фанатичная жажда уничтожения.

Все замерли, ожидая немедленного фонтана огня в лицо.

Рысцов хотел было поднять руки и ударить волной искривлённого пространства, но вдруг ощутил, что практически бессилен — энергии хватит лишь на то, чтобы толкнуть. Не больше. Наверное, на износ выложился в кутузке…

— Попались, — хрипло произнёс огнемётчик. Таусонский сразу распознал в нем обладателя хриплого голоса, которым выкрикивались жёлчные угрозы из-за обрезанного вагона в тоннеле. Огнемётчик повторил со смаком садиста, загнавшего жертву в глухой переулок: — Попа-ались…

— Что тебе от нас нужно? — спокойно спросил Павел Сергеевич.

— Здесь я буду задавать дурацкие вопросы! — гаркнул огнемётчик, выделяя ударением слово «я». — К примеру, конкретно от тебя — абсолютно ничего. Поэтому я, пожалуй, просто сожгу твою морду! Знаешь, какие удивительные метаморфозы происходят, когда горит морда? Сначала вздувается кожа. Она лопается одновременно с глазами, и обнажаются мышцы — на морде очень много мышц, отвечающих за мимику. Впрочем, они жарятся достаточно быстро, как и сухожилия с хрящами, а вот после этого наступает самая интересная фаза. Начинают показываться кости черепа. Очень захватывает процесс проявления глазниц.

Аракелян громко сглотнул, подавляя рвотный позыв.

— Ты просто маньяк, — так же безмятежно предположил подполковник, медленно заводя правую руку за спину.

— Руки! — заорал офанатевший придурок. — Верни на место! Чтоб я видел!

— Чешется ужасно, — объяснил Таусонский, останавливая движение. — Сам же видишь, какая тут жарища. А на тебе вон какой прикид. Вспотел небось?

— Заткнись! — возопил огнемётчик, нервно поводя страшным оружием. — Я буду задавать идиотские вопросы! Ясно, козёл?!

— Конечно, конечно… — мирно согласился Павел Сергеевич.

— Ты! — Фанатик ткнул стволом в сторону Рысцова, отчего тот невольно отступил на шаг. — Тебя приказано доставить в контору Справедливости! Я весь отряд потерял в тоннеле. И как изнанники вас пропустили… Хрен с ним, неважно. Даже к лучшему! Мне одному зарегистрируют повышение по табелю! — Он вновь обнажил кривые зубы. — А теперь первый дурацкий вопрос: сам пойдёшь со мной, под конвоем?

Язык у Валеры прилип к нёбу. Он не привык оказываться в ситуациях, когда нужно было становиться героем. Миллионы слов пронеслись в голове за долю секунды, но вслух не получилось произнести ни одного. Огонёк на кончике ствола словно заворожил его…

За Рысцова агрессивному м…ле с огнемётом осторожно ответил Таусонский:

— Слушай, а давай мы полюбовно разойдёмся и забудем все обиды. А? Мы навсегда исчезнем из эса и больше не будем шалить. Честное слово.