Изнанка - Палий Сергей Викторович - Страница 118

— И что с того? Я сшиз.

— Да тут каждый встречный-поперечный — сшиз. Так захлопнут, что забудешь, как звали!

— Ну не знаю даже… У меня третья категория все-таки.

Бомж снова поперхнулся. Затушил бычок.

— Ты вообще соображаешь, что говоришь? А вдруг я стукло? Вот возьму сейчас и шепну вертухаю…

— Я тебя по нарам размажу, пикнуть не успеешь, — предупредил Рысцов, напрягаясь.

Старикан засопел и махнул когтистой клешнёй, дразнясь:

— Я да я, да жопа не моя… Коли такой продвинутый, что ж ты не сказал этим псам сразу? С третьей категорией должность в конторе можно очень тёплую заполучить. Заливаешь, голубчик. Или сам — пёс подсадной. Только ты имей в виду, мне терять нечего — сошлёте в изнанку, удавлюсь. Сами же хлопот не оберётесь.

Он нахохлился и выпрямил ноги.

— Никакой я не подсадной, — обиделся Валера. — Я и правда не понимаю, что тут происходит. В какой конторе должность-то?

Бомж недоверчиво скосил на него глаза из-под спутавшихся косм. Подозрительно вопросил:

— Да ты что, и впрямь ничего не знаешь о городах на траве?

— Ничегошеньки, — честно признался Рысцов.

— Ну и ну… в тайге, что ль, жил все это время… — пробубнил бомжик себе под нос, досадливо покачивая головой. Вдруг он встрепенулся: — Курить есть?

Валера пожал плечами и развёл забинтованные ладони. Старикан поник, но тут же вновь воспрял духом и даже вскочил с нар. Обличительно ткнул когтем в него и прогнусавил:

— А если ж ты из-под С-визора, да ещё и с третьей категорией, зачем псам сдался? У них шестые, максимум пятые… Да ты б их одной левой раскидал! Ай заливаешь!

— Хм… Не знаю. Не подумал как-то… — стараясь придать голосу искренности, ответил Валера, На самом деле он не мог раскрыться по пустяку — таков был уговор с остальными ребятами. Да и профессор предупредил, чтобы он зазря не светился до поры до времени и силы не расходовал.

Бомж побродил туда-сюда и снова взгромоздился на нары, как на насест.

— Чудной ты какой-то.

— Какой есть.

— Вроде на подсадного-то не похож. Н-да…

Они помолчали. Наконец Рысцов сказал:

— Расскажи о городах на траве.

Бомж нахохлился пуще прежнего. Важно скуксил заросшую физиономию.

— Тут дело какое… — Он осёкся и заулыбался: — Ей-богу, прям как с дитятей по букварю… В Центрах-то сейчас, перед тем как под агрегат положить, ликбез проводят. В обязательном порядке… Ну да ладно, слушай, а что не поймёшь — вопрошай. Только с одним условием…

— Ну?

— Если все ж надумаешь сегодня, до того как тебя из сна вышвырнет, слинять отседова; то меня с собой возьмёшь. Договорились?

Валера снова пожал плечами:

— Хорошо.

— Трава растёт на асфальте, — начал бомжик, снова раскуривая сантиметровый чинарик. — Ну… не только на асфальте, конечно. Вообще — в городах. На улицах, площадях, в переходах… Везде, куда солнечный свет попадает..

— А на перилах и крышах — тоже? — уточнил Рысцов.

— Нет, только на земле… — Старикан, подбирая слова, повертел окурком перед собой. Словно руны выводил. — Ну… как бы тебе объяснить… Короче, где ногами ходишь, во!

— По крыше тоже можно ходить…

— Тьфу ты! Не перебивай!

— Молчу, молчу.

— Так вот, где солнышко есть, там и растёт, значит…

— Стоп! — Валера подошёл к замысловатому световому узору на полу камеры. — А почему в таком случае здесь не растёт?

— Я её дней десять назад вытоптал.

— И ни одного ростка за неделю с лишком? — усомнился Рысцов.

— Так никто ж не посадил! — всплеснул когтями бомжик. Мол, как же можно не понимать таких простых аксиом?

— То есть, — выгнул бровь Валера, — чтобы трава росла, её нужно посадить?

Бомж посмотрел на него, как на конченого кретина.

— Ну да, правильно, — смутился он. — Давай дальше рассказывай…

— В общем, когда человек попадает в Город на траве, не важно какой — их же тысячи в эсе, все те, которые «чёрной чумой» в реальности заражены — его поселяют в свободную квартиру, благо с этим проблем нет, а опосля — распределяют…

— Куда?

— Не куда, а как. Согласно его образованию, возрасту и категории. Если ты, допустим, университет окончил, не старше тридцати пяти и сшиз, то пойдёшь на контору работать, патрульным или какой-нибудь штабной крысой — это от категории зависит. А если ты старикан с тремя классами образования или, положим, ребёнок от семи до четырнадцати годков — то дорога тебе заказана на мельницу…

— Это что?

— Да погодь… Объясню все щас. Если молодой, но без образования и категория не сильная или вовсе нет её, то два варианта: либо в саженцы, либо в ходоки распределят. А дальше все зависит от того, как работаешь, в табели все учитывается — можешь, будучи неучем, дослужиться и до конторщика с привилегиями. Антибачи дадут…

— Что дадут?

— Антибачи. Ботинки такие навороченные. Ты должен был видеть — конторщики в такие обуты. В них можно ходить по траве, не вытаптывая её.

Рысцов вспомнил «горнолыжные» чудища на ногах мента-гиббона. Поморщился. Ну и кретины, придумать ведь такую ахинею надо! И термин какой-то дурацкий: антибачи. Назвали бы уж как-нибудь попроще: травоспасы хотя бы или незатопы…

— А ещё какие-нибудь профессии есть? — спросил он, усмехнувшись своим мыслям.

Бомж крякнул:

— Никаких больше и нет, глупый! Зачем?

— Как «зачем»?… — растерялся Валера. — А жратву где брать, жизнь как благоустраивать, да мало ли ещё чего! Трубу, допустим, у меня в сортире прорвало…

— Не прорывает тут труб, — горько усмехнулся старикан. — И еды навалом в магазинах. И тепло всегда, и воздух чистый, и никогда у тебя здесь не сломается карандаш. А через полмесяца и вовсе забудешь, что когда-то умел рисовать или сочинять стихи. Так-то.

— Но ведь полно корыстных, злых и жадных людей! Маньяков, наконец! — воскликнул Рысцов. — С таким укладом преступность же все тут захлестнуть должна. Коррупция, геноцид, да все, что угодно!

— То-то и оно, что нет. Довольны в основном люди. А на недовольных и несогласных управа всегда найдётся. Либо в кутузку, как меня, либо в изнанку — это кто поопасней. На то и создана контора Справедливости… Все на своём месте.