Механизм чуда - Усачева Елена Александровна - Страница 8

– Какой проект? Ты куда собралась? – по-хозяйски возмутился Антон.

Куда она собралась? На мифическую встречу с Петрушей – вот куда. Чтобы подействовало. Чтобы оторвался от компьютера и обнаружил наконец, что она тут. От волнения нехорошо булькнуло в животе. Проклятый чай! И кто только научил Ежика так его заваривать? И тут же в голову полезли воспоминания о его отце, который так странно, совсем не по-взрослому сидел на подоконнике.

– Есть хочется, – прошептала Ева.

– Идешь-то ты куда? – Антон пропустил ее слова мимо ушей. Подошел, коснулся руки.

Куда она идет? Быстро придумала! Быстро!

– Заниматься надо, – выдавила из себя Ева. Хорошо, вовремя сдержалась, чтобы не сказать, что идет в школу, что спецкурс по истории искусств.

– С новым преподом?

Слишком очевидно все скатилось к этой теме. Обидно. Зачем так сразу подозревать?

– Ладно, никуда не пойду, – дала она задний ход. Попыталась сесть. Не дали.

– Нет уж, ты иди, – Антон дернул ее за руку к двери. – А то ведь ждать будут.

Пока топталась на пороге, Ежик снова оказался в кресле, смотрел в экран на застывшего лорда.

– Нет никакого препода!

– Ираклия-то? – хохотнул он.

Не сработало! Ежик не стал ревновать. Он сделал то, чего так боялась Ева, – прогнал.

Она все-таки бухнулась на диван, останавливать ее никто не спешил. Истерика шарахнула по рукам и ногам, по гулкой голове. Теперь и она дышала тяжело, как глупый герой в игрушке.

– Значит, ты хочешь, чтобы я ушла?

– Да, – жестоко бросил Антон. Он не играл. Он сидел, глядя на бегущие по экрану строчки.

Ева поднялась. Просить, уговаривать – бессмысленно. Не повернется. Не простит.

– А книга! – задержалась она около двери. – Ты обещал книгу дать.

Это была зацепка. Это было спасение. Если взять книгу, то потом ее нужно будет отдать – это лишний повод встретиться. Антон отойдет. Покипит, покипит и отойдет. Станет добрым и пушистым.

– Какая книга? На улице темно! Где ты читать ее будешь?

– Дома! – не поняла шутки Ева.

– Я не библиотека.

– Отлично!

Перед глазами у Евы все прыгало. Нужно было срочно, сию секундочку придумать, что сказать. На язык лезли глупые комментарии и совсем детские обидные кричалки.

– Отлично! – повторила, чтобы не было лишнего. – Отлично!

– Заело? – не преминул заметить Ежик.

Надо решиться! Надо!

Она открыла дверь, выходя в коридор.

Коридор узенький. Вешалка. Куртки и пальто растопыриваются, загораживая проход. С подставки свешивается лисий хвост, пушистую лисью шапку не видно за шарфами. Из коридора темным призраком выходит мама Антона. На ней темный халат, и от этого кажется, что она настоящее привидение.

– Что у вас за шум?

– Мама, уйди!

Что умел делать Ежик – так это быстро перемещаться в пространстве. Со временем было еще не так очевидно.

– А что ты на меня кричишь? – возмутилась мама, но ушла.

Ежик стоял в дверях. Еве ничего не оставалось, как начать одеваться. Сапоги, куртка, в рукаве шапка. Шарф чуть не забыла. Молчание давило на плечи.

– Ты мне позвонишь? – спросила тихо.

– Зачем?

Усмешка тянула его тонкие губы. Она невольно сделала шаг вперед, чтобы на прощание поцеловать в щеку, но он отклонился. Ударился в дверь, пропадая в комнате.

Ева щелкнула знакомыми замками, вышла на лестничную клетку. Все было непонятно и быстро. И главное, все было ужасно. Что там мог герой? Создавать петлю времени? Самая пора воспользоваться этой способностью.

Но петли времени не было. Не было и подходящей машины, чтобы эту петлю создать. Не было командарма Че с дельными советами. Не было Ксю с унылым поддакиванием. Была только Ева, ее огромное горе, которое не помещалось под тяжелым насупленным небом, и слезы, застилавшие глаза.

Она шла по улице и уже давно вертела в руках сотовый. Ждала звонка. Чтобы вернул. Чтобы успокоил. Он может! Он всесильный волшебник, способный творить чудеса. Но Антон не звонил. Только стояло в ушах тяжелое дыхание утомленного бойца из призрачного Лондона эпохи Джека-Потрошителя и Шерлока Холмса.

Она так внимательно смотрела на экран, так сосредоточенно гоняла курсор вверх-вниз по принятым звонкам, отдельно выделяя «Ежик», «Ежик», «Ежик», что, конечно, налетела на людей.

Они стояли там же, на полпути к дому Стива, в темном углу – ни один фонарь сюда не добивал. И она, ослепленная светом сотового, конечно же, их не увидела.

– Танк, что ли? – отпихнулись от нее.

– Сам танк! – выкрикнула зло, потому что слезы, потому что дышать нечем, потому что трясет от ярости к несправедливому миру.

И вдруг – челка, впадинка щеки, ворот коричневой рубашки под курткой, очки.

– Ой, простите, пожалуйста, Петр Павлович, – забормотала быстро, некрасиво хлюпая носом и неловко засовывая сотовый в карман. Промахнулась. Трубка шоркнула по плащевке и звонко упала на асфальт. Кто-то протянул руку.

– Хм… – произнес Петр Павлович. – Что-то я тебя не помню.

– Вы у нас сегодня урок вели, – прошептала Ева, принимая из рук Ираклия Васильевича свой телефон.

– Ааааа, – без энтузиазма отозвался практикант. – Сено-солома. Чего ревешь? Как там тебя?

В нем не было того, что отличало обыкновенного человека от учителя, – строгости, солидности. Он был… как все. И совсем-совсем не похож на учителя. Обыкновенный пацан из старших классов. И куртка у него такая же, как у старшеклассников, и смотрит так же. Недобро.

– Ева, – прошептала она. Истерика улетучилась.

– Обидел кто?

Ираклий жег взглядом. Были еще двое. Стояли, молчали. И самое страшное – улыбались.

– Нет, никто… Извините, – бормотала Ева, забыв, куда ей надо. Она пятилась – лишь бы спрятаться, уйти от этих глаз, от этого дурацкого совпадения.

Петр Павлович еще больше насупился, окончательно превращаясь в обиженного пацана.

– Погоди! Надо тебя проводить. Где ты живешь?

– Ой, не надо! – Все было слишком по-загаданному, а потому плохо, очень плохо.

Она метнулась туда-сюда и вдруг увидела табличку. Медная табличка с черными буквами. «Педагогический колледж № 60» У них здесь есть колледж?

– Ты уверена, что сама дойдешь?

– Она дойдет, – мягко произнес Ираклий Васильевич. Двое других засмеялись.

– Уверена, – дрогнувшим голосом отозвалась Ева и зашагала прочь.

Какой ужас! Какой позор!

– Не беги!

Петр Павлович догнал, пошел рядом, легко подстроившись под ее шаг.

– Далеко идти? – спросил недовольно.

– Близко, – буркнула, сама не понимая, на что злится.

– Я как-то не подумал, что теперь буду всех вас встречать, – в тон ей отозвался Петр Павлович. – Оно понятно – здесь в школе учитесь, здесь и живете. А чего нос повесила? С кем ругалась?

Сама с собой она ссорилась. С кем же еще? Не с Антоном же. Он бог, с ним не поссоришься. Он всегда прав. А она… всегда и во всем виновата.

– Варианта три, – уже рассуждал Петр Павлович. – С родителями, с подругой, с парнем. Идешь домой, значит, не с родителями. Крутила в руке телефон – ждешь звонка. От подруг звонков не ждут, им сами звонят. По всему выходит, ты поругалась с парнем. Это ерунда. Подростковая любовь быстро затягивается.

– Не ерунда! – выкрикнула Ева, бросаясь к подъезду.

– Ну, вот и дошли, – из темноты отозвался Петр Павлович. – Бывай, мелкая!

Хотелось еще что-нибудь сказать, потому что это он, практикант Петрушка, во всем виноват. Из-за него она поссорилась с Антоном. Из-за него в глупой голове Че родилась не менее глупая идея с ревностью. И вообще.

В кармане возмущенно завибрировал телефон. Испугалась – Антон. Что же она тянет?

От неожиданности начала искать телефон в сумке, хотя он лежал в кармане куртки. И сам карман светился, выдавая спрятавшегося.

– Мать! Ты что, спишь?

Пушкин!

– Сашка! – заорала Ева, потому что это была верная связь с Ежиком. Как же она сразу об этом не подумала?

– Спокойно, девушка, – холодно отозвался Пушкин. – Не надо столько эмоций. У нас одному в трубку тоже так гаркнули – он теперь со слуховым аппаратом ходит.