Механизм чуда - Усачева Елена Александровна - Страница 24

– Ева! – в голосе Ра было удивление. – У тебя все хорошо?

Петр Павлович окинул оценивающим взглядом длинную худую фигуру божественного брата.

– Ну, это ничего, – разрешил он какую-то свою мысль. – Показывай, что вы там напаяли.

– Она не доделана. – Ра неуверенно мялся на пороге, словно решение о том, пускать гостей или нет, еще не принято. Петр Павлович отстранил его, уверенно проходя в комнату. Около машины постоял, прищурившись.

– Радиокружок? – оценил он. – Понятно.

– А что надо? – Ра длинной цаплей застыл за его спиной.

– Чтобы заработало!

– Но это же невозможно. Машина времени – выдумка.

– Ну, почему же… – прошептал Петр Павлович, касаясь пружинки.

Ева робко улыбалась. Она понимала, что все вокруг происходит из-за нее и только из-за нее, поэтому чувствовала себя неловко.

Комната Ра была похожа на мастерскую. Вдоль стен тянулись широкие открытые полки. Они нависали над большой, очень большой – Ева никогда не видела таких огромных – кроватью. Отовсюду тянулись провода. Они свешивались с полок, они уходили в стены и выныривали из потолка. Вместо стола на железные козлы была положена толстая доска, с одного края к ней были прикреплены массивные железные тиски. В тяжелых челюстях тиски держали деталь. На доске горкой лежали запчасти от часов, куски коричневой кожи, заклепки. Сверху это богатство венчали пассатижи и россыпь отверток. Разноцветные провода переплетенной сеткой прикрывали настольную лампу.

– Я не понял, что надо делать. – Ра вертел в руках железный браслет от часов.

– Помогать.

Петр Павлович ногой отодвинул корпус от компьютерного блока и выставил машину времени на два табурета.

За последнее время она не сильно изменилась. Все те же две рамы, те же пружинки и проволочки, те же шестеренки, провода, обмотанные вокруг осколков от вазы.

– Сюда нужны лампочки. И пара сильных софитов, – вынес свой вердикт Петр Павлович. – Как твоя лампа на столе. Туда сколько ватт можно ввернуть?

– Сорок, – осторожно произнес Ра.

– Хорошо бы соточку.

– Полтинник энергосберегающей даст такой свет.

– Нет, нужно, чтобы загорелось мгновенно. Должна быть лампа накаливания. И если не сотня, то хотя бы семьдесят пять…

Он стал объяснять, как и что, убеждать, показывать, куда надо добавить металла, где протянуть провод, откуда выводить штекер.

Ева не заметила, как задремала.

Она думала, что спит, когда прозвучал очень странный вопрос.

– У тебя шкаф есть?

Картинка сна сбилась – куда она шла, с кем говорила, о чем?

– Большой. Со створками не разъезжающимися, а распахивающимися. Есть?

Петр Павлович стоял около кровати, смотрел устало.

– Какой шкаф?

Алисе в Зазеркалье и то не задавали таких вопросов.

– Я же говорю, с дверцами. И у тебя телефон звонит.

Она услышала вздохи, причмокивание и возмущенное гудение.

Звонил папа. Он был в ярости. Она представила его злое лицо, его поджатые губы. А за спиной маму. Как она сидит в спальне… Где-то у нее были очки.

– Да, есть шкаф! У мамы, – обрадовалась Ева. – Большой, белый.

– Ты туда залезть сможешь? Кто это? Твой отец? Дай я с ним поговорю.

Петр Павлович взял трубку и пошел вон из комнаты. Ра застенчиво улыбался.

– Ты уснула…

Если кто узнает, что она спала в гостях у древнеегипетского бога, от комментариев не отвертеться.

– А что вы тут напридумывали? – сменила тему Ева, трогая зардевшуюся щеку.

– О! Много всего!

Перепачканными пальцами Ра поправил воротник рубашки, готовый рассказывать. Ева отвернулась. Еще одну лекцию о теории относительности и мертвых котах она не выдержит.

– Пойдем. Тебя ждут дома. – Петр Павлович протянул ей телефон.

– А папа?

– С папой я поговорил.

– Что вы ему сказали? – Испуг окатил ледяной волной. Неужели ее теперь домой не пустят?

– Что иногда полезно смотреть и слушать, а не кричать.

– И он вас послушал?

– Конечно, нет. Велел не соваться не в свое дело.

– И что теперь?

– Зови на завтра гостей. Сама говорила, что хотели отпраздновать твое падение. Празднуй. Ра придет к тебе и все объяснит. Кстати, нужен кто-то, кто умеет громко кричать.

– Пушкин! – хором произнесли Ра с Евой.

– Тогда предупредите его, что в определенный момент ему нужно будет пошуметь.

Ева посмотрела на машину времени. В ней появилось чуть больше лампочек, две настольные лампы с конусовидными головками теперь были прикручены к верхней раме. И что-то еще было, что не сразу стало понятно, пока Ева не сдвинулась с места. Три зеркала. Они были установлены как на трюмо, под небольшим углом друг к другу.

– Дома найди стул с высокой спинкой, – раздавал последние указания Петр Павлович, – возьми у папы какое-нибудь смазывающее вещество, смажь петли дверей в шкафу. Разбери мамины вещи, чтобы они не мешали войти в шкаф и свободно из него выйти. Около чего стоит шкаф?

– Между двумя окнами.

– Подоконники широкие?

– Да, каменные.

– Это хорошо. А теперь все идут домой. Поздно уже.

На улице и правда было темно.

Петр Павлович шагал рядом с хромающей Евой, не замечая, что ей тяжело идти. Просто шел, довольно улыбаясь своим мыслям.

– Да, интересно… стимпанк, – пробормотал он. – Позвони мне завтра, когда все закончится.

– Что закончится? – испугалась Ева.

– Когда ты вернешься из прошлого. Ты же туда собралась?

Ева остановилась. Ну конечно! Она всех позовет не на отмечание своего падения, а на первый полет человека во времени. Испытание машины!

Она скрестила пальцы на левой и правой руках. Ничего, это будет всего-навсего небольшая ложь. А при скрещенных пальцах – и вообще не считается.

Глава девятая

Поехали!

Петр Павлович оставил в ее телефоне свой номер. Чтобы она после всего могла позвонить.

Смущало пожелание «после всего». Чего – «всего»? И почему она должна звонить? Почему он сам не может прийти и все увидеть? Это было бы так просто.

А хорошо, что рядом не топчется Че. Теперь есть нужный ей номерок в записной книжке, а Вички нет. И никого нет. С кем бы все это обсудить? Просто рассказать. И случайную встречу у колледжа, и неожиданный поворот в отношениях с Александром Николаевичем (близко больше не подойдет никогда!), и пост Че у заборчика. А главное, их план. И то, что она была в гостях у Ра. И какая получилась машина. Снова думалось о плане. А вдруг не получится… Страшно-то как! Скрещенные пальцы не помогали. Кому-то надо было сказать! Слова рвались с языка.

Телефон нагрелся в ладони.

Но говорить не с кем. Вокруг пустота.

Мысленно перебирала имена. Как же так? Столько людей!! Папа… Папа теперь на нее обижен. Как Ева вчера пришла, буркнул только: «Здравствуй!» Чай пили молча. Молча собирали посуду со стола. Молча разошлись по своим комнатам. И уже переодеваясь в пижаму, Ева вспомнила: надо предупредить о завтрашней вечеринке. Папа выслушал ее просьбу «куда-нибудь уйти» молча. Мама стала расспрашивать, но ее вопросы утонули в молчании. Ева сдерживалась, чтобы не натянуть очки.

Ра на звонки не отвечал. Написал смс, что придет к трем, чтобы собирала народ к пяти.

Утром отец с мамой уехали к знакомым на дачу. Обещали вернуться в воскресенье днем. Ева села обзванивать «народ».

Первый, кому она позвонила, был, конечно, Пушкин. Он радостно согласился поучаствовать, но предупредил, что придет один.

– Ты знаешь, – тянул он гласные, видимо, придумывая, что сказать. – В жизни каждого человека бывают такие минуты…

– Поссорились? – понимающе хмыкнула Ева. Рядом с Пушкиным никто бы не выдержал.

– Было бы из-за чего ссориться, – обиделся Пушкин. – Вот у меня братан поссорился. Его приятель в гости позвал. Он пришел, посидели, поговорили, он собрался домой, полез в сумку, а в кошельке денег нет. И ценная монета из потайного кармашка пропала. Братан давай выяснять, приятель упирается. Так и ушел. Больше они, конечно, не общались.