Удушье - Паланик Чак - Страница 18

Всё, что придётся делать — быть хилым и признательным. Так оставайся в роли опущенного.

Человеку в самом деле нужен кто-то, выше кого он может себя ощутить. Так оставайся в роли униженного.

Человеку нужен кто-то, кому можно послать чек в Рождество. Так оставайся в роли нищего.

«Милосердие» — неподходящее слово, но это первое, что приходит на ум.

Ты — свидетельство их смелости. Ты свидетельство их героического поступка. Их наглядный успех. Я творю всё это, потому что каждому хочется спасти человеческую жизнь на глазах у сотни других людей.

Острым кончиком ножа Дэнни делает на скатерти наброски: зарисовывает архитектуру помещения, карнизы и отделку, ломаные линии фронтонов над каждым проходом, — всё это, продолжая жевать. Подносит ко рту край тарелки и продолжает ложкой грести жратву вовнутрь.

Чтобы провести трахеотомию, нащупываешь впадинку немного ниже адамова яблока, но чуть выше перстневидного хряща. Делаешь столовым ножом полудюймовый горизонтальный разрез, потом сжимаешь его края и вводишь внутрь палец, чтобы открыть его. Вставляешь «трахейную» трубку: лучше всего — питьевую соломинку или половинку авторучки.

Пускай мне не стать великим доктором, который спасает сотни пациентов — зато так я становлюсь великим пациентом, который создаёт сотни потенциальных докторов.

Вон, быстро приближается мужчина в смокинге, огибая подворачивающихся зевак, бежит со столовым ножом и шариковой ручкой.

Подавившись, ты становишься легендой о них самих, которую эти люди будут лелеять и пересказывать до самой смерти. Они будут считать, что дали тебе жизнь. Ты можешь оказаться единственным достойным поступком, единственным воспоминанием на смертном одре, которое оправдывает всё их существование.

Так будь активной жертвой, будь великим неудачником.

Человек готов через обруч прыгать, ему только дай почувствовать себя богом.

Это мученичество Святого Меня.

Дэнни счищает всё с моей тарелки на свою и продолжает вилкой пихать жратву себе в грызло.

Прибежал стюард ресторана. Эта в коротком чёрном платьице предстала передо мной. Мужчина в массивных золотых часах.

В следующий миг чьи-то руки вынырнут сзади и замкнутся вокруг меня. Кто-то незнакомый крепко заключит меня в объятия, замком из двух рук упёршись мне под грудную клетку, и выдохнет в моё ухо:

— Всё нормально.

Выдохнет в твоё ухо:

— С тобой всё будет хорошо.

Пара рук обхватит тебя, может, даже оторвёт от земли, и незнакомец зашепчет:

— Дыши! Дыши, чёрт возьми!

Кто-то хлопнет тебя по спине, как врач хлопает новорожденного, и ты выпустишь в воздух полный рот своего жёваного бифштекса. В следующую секунду вы оба рухнете на пол. Будешь хлюпать носом, а кто-то в это время — рассказывать тебе, что всё хорошо. Ты жив. Тебя спасли. Ты почти умер. Они прижимают твою голову к груди и укачивают тебя со словами:

— Отойдите, все. Освободите тут место. Представление кончилось.

И ты уже их ребёнок. Ты принадлежишь им.

Они прикладывают к твоим губам стакан воды и говорят:

— Успокойся уже. Тише. Всё кончено.

Тише так тише.

Пройдут годы, а этот человек будет всё звонить и писать. Ты будешь получать открытки и, возможно, чеки.

Кем бы он ни был, этот человек будет любить тебя.

Кем бы ни был человек, он будет очень гордиться. Даже если о твоих настоящих предках такого не скажешь. Этот человек будет гордиться тобой, потому что ты дал ему очень большую гордость за самого себя.

Отхлёбываешь воды и кашляешь, чтобы герой мог салфеткой вытереть тебе подбородок.

Делай что угодно, чтобы скрепить эти узы. Это усыновление. Не забудь подкинуть побольше деталей. Вымажь их шмотки соплями, чтобы они могли посмеяться и простить тебя. Хватайся и цепляйся руками. Поплачь как следует, чтобы они могли протереть тебе глаза.

Плакать нормально, пока удаётся делать это притворно.

Главное — не надо ни в чём отказывать. Всё это станет чьей-то лучшей жизненной историей.

Самое важное: если тебе не хочется заполучить мерзкий трахейный шрам — лучше начни дышать до того, как кто-то доберётся до тебя со столовым ножом, с перочинным ножиком, с разрезным для бумаги.

Ещё одна мелочь, о которой нужно помнить: когда выхаркнешь полный рот своей жёваной мрази, затычку из мертвечины и слюней, нужно целиться прямо в Дэнни. Ему жопу прикрывают папочки-мамочки, дедушки-бабушки и тётушки-дядюшки-братики, которые вытащат его из любого западла. Поэтому Дэнни меня никогда не понять.

Остальные люди, все остальные в ресторане, иногда толпятся вокруг и аплодируют. Люди от облегчения начинают реветь. Люди выплёскиваются из дверей кухни. Через пару минут все будут пересказывать друг другу эту историю. Все будут заказывать выпивку для героя. Глаза у каждого будут блестеть от слёз.

Все они подойдут пожать герою руку.

Они подойдут похлопать героя по спине.

Это куда в большей мере их день рождения, чем твой, но пройдут годы, а человек будет присылать тебе именинные открытки в каждое нынешнее число этого месяца. Он станет новым членом твоей собственной очень-очень большой семьи.

А Дэнни молча помотает головой и попросит меню десертов.

Вот зачем я творю всё это. Лезу во все эти неприятности. Чтобы продемонстрировать людям хоть одного незнакомца-храбреца. Чтобы спасти хоть одного человека от скуки. Это не просто ради денег. Это не просто ради обожания.

Но ни то ни другое не повредит.

Это очень легко. Это выглядит не особо красиво, — по крайней мере на поверхности, — но ты всё равно в выигрыше. Главное — позволь себе казаться сломленным и униженным. Главное — всю свою жизнь продолжай повторять людям: «Простите. Простите. Простите. Простите. Простите…»