Звезды в ладонях - Авраменко Олег Евгеньевич - Страница 39

Реакция моих спутников была разной. Двое из них, самые старшие и умудрённые опытом (конечно же, я имею в виду Шанкара и Агаттияра) ожидали чего-то подобного и отнеслись к этому спокойно, согласившись, что для обвинения вполне достаточно и видеозаписи, сделанной компьютером в рубке управления. Ортега же был неприятно поражён и наградил меня далёким от восхищения взглядом. Рита посмотрела на меня сочувственно и с пониманием, а Рашель, к моему огромному облегчению, приняла всё как должное. С её детской точки зрения, моя давняя дружба с Ахмадом давала мне полное моральное право самоустраниться от решения его судьбы.

Заседание началось немедленно и проходило в столовой. У меня даже не хватило мужества наблюдать за ним по внутренней комм-сети. Лишь однажды я решился вывести на экран картинку из столовой и нарвался как раз на эпизод, когда Ахмад, выступая в собственную защиту, обвинял человечество в целенаправленном геноциде внеземных рас. Я тут же отключился и вновь сосредоточил своё внимание на «Истории контактов». Впрочем, только попытался сосредоточить — но без особого успеха. Я читал строки книги, почти не вникая в их суть, а все мои мысли были заняты совершенно другими проблемами…

И всё-таки мой план до конца не сработал. Примерно через полтора часа в рубку вошли Рашель с Ритой, и уже по одному выражению их лиц я понял, что мне не удастся избежать встречи с Ахмадом. Слова Риты полностью подтвердили мои опасения:

— Извини, Стас, но мистер Раман вызывает тебя как свидетеля защиты.

— Мне нечего сказать в его защиту! — выпалил я уже от безнадёжности и в то же время поднялся с кресла.

— Однако он вас вызывает, — произнесла Рашель. — По нашим законам вы не можете отказать.

— По нашим тоже, — ответил я, взъерошив льняные волосы девочки. — Поэтому иду. А вас, кадет Леблан, оставляю здесь за главного.

— Есть, капитан! Второй пилот вахту принял.

Я протянул было руку, чтобы снова погладить Рашель по голове, но в последний момент передумал — ведь теперь она была, как говорится, при исполнении.

7

Когда я вошёл в столовую, в судебном заседании был объявлен короткий перерыв. Агаттияр с Шанкаром стояли возле раздаточного окна камбуза и пили что-то из чашек — то ли чай, то ли кофе. Арчибальд Ортега сидел за большим столом, предназначенным для членов экипажа, держа в левой руке зажжённую сигарету, а в правой — парализатор. Его оружие было направлено на Ахмада, который расположился за одним из небольших столиков для пассажиров. Он тоже курил, причём не только по случаю перерыва — в пепельнице на его столике была уже целая гора окурков, а рядом с ней лежала полупустая пачка сигарет незнакомой мне марки «Житан».

Перерыв был устроен явно ради меня, потому что при моём появлении Шанкар и Агаттияр сразу вернулись к столу и заняли свои места, а Ортега торопливо погасил сигарету. Ахмад продолжал курить, блуждая взглядом по комнате и словно не замечая меня.

Шанкар предложил мне занять свидетельское место — обычный стул, установленный таким образом, чтобы я мог видеть и подсудимого, и членов трибунала. Когда я уселся, Шанкар произнёс:

— Капитан, вы вызваны сюда по настоянию обвиняемого, который желает допросить вас в качестве свидетеля своей защиты. По уставу Военно-космического флота Терры-Галлии, на одном из кораблей которого мы в данный момент находимся, он имеет на это право.

— Я согласен отвечать, сэр, — сказал я.

Шанкар повернулся к подсудимому:

— Вы можете задавать свидетелю вопросы.

Казалось, только сейчас Ахмад заметил моё присутствие. Он перевёл на меня свой усталый, угрюмый и затравленный взгляд и тихо проговорил:

— Вообще-то особых вопросов у меня нет. Просто я хотел посмотреть на тебя, Стас. Ведь ты меня избегаешь. Ты даже не пришёл на это судилище, хотя по идее должен был председательствовать на нём. Почему?

— Вопрос отклоняется, — прозвучал надтреснутый голос Шанкара. — Он задан не по существу дела. У вас есть ещё вопросы, мистер Раман?

— Да, есть. Ты хорошо меня знаешь, Стас?

— Я думал, что хорошо тебя знаю, — ответил я. — Но теперь вижу, что ошибался.

— Но ты доверял мне?

— Да, раньше доверял. До тех пор доверял, пока ты не предал моего доверия.

— Ты считаешь меня предателем?

— А кто же ты ещё! — воскликнул я, лишь усилием воли заставив себя остаться на месте. Именно этого я боялся больше всего: что при встрече с Ахмадом не выдержу и наброшусь на него. — Ты самый настоящий предатель. Ты предал меня, ты предал всех людей Махаварши, ты… ты предал человечество!

Ахмад покачал головой и слабо улыбнулся:

— Ой, как патетично! А с какой стати ты говоришь за всё человечество? Кто дал тебе такое право?

— Ну, хорошо, — уступил я. — Утверждение насчёт людей Махаварши и всего человечества в целом я снимаю. Но меня-то ты предал! Я доверял тебе, а ты обманул моё доверие. Ты служишь чужакам, которые держат людей в плену, не позволяют им выйти в космос. Всем — в том числе и мне. А ты ведь знаешь, как я мечтал о звёздах. Ты всегда знал об этом — и всё равно помогал чужакам. Значит, ты был в такой же степени моим тюремщиком, как и они. Я бы простил тебе и покушение на меня, и попытку захватить корабль — но этого простить не могу.

— А ты не задумывался над тем, что, может, я правильно делаю. Не считаешь ли ты, что людям нельзя выходить в космос, что они не достойны…

— Вопрос отклоняется, — снова вмешался Шанкар. — Он требует от свидетеля делать умозаключения.

— Нет, почему же, я отвечу, — сказал я. — По моему убеждению, все имеют право жить в космосе. И люди тоже. Они ничем не хуже остальных разумных рас.

— Но ты же не станешь отрицать, — настаивал Ахмад, — что в своё время человечество подвергало Иных преследованиям, истребляло их, дискриминировало?

— Это делало не человечество, а отдельные его представители. Среди чужаков тоже были расисты, мечтавшие истребить людей и других Иных. И таких было не меньше, чем расистов-людей.

— Однако ты должен признать, что люди в гораздо большей мере подвержены ксенофобии, чем другие расы. Вот, например…

— Мистер Раман! — решительно перебил его Шанкар. — Делаю вам последнее предупреждение. Прошу в дальнейшем не отклоняться от темы разбирательства. Вы обвиняетесь в покушении на членов экипажа и попытке захвата корабля. Задавайте вопросы по существу дела.

— Ну что ж, по существу так по существу. Что ты собирался делать с кораблём, Стас?

— Лететь на нём.

— Да, это понятно. А куда лететь?

— На Терру-Галлию.

— Чтобы присоединиться к этим безумцам, которые мечтают уничтожить всех Иных?

— Чтобы присоединиться к людям, которые борются за свою свободу и независимость, которые отстаивают своё естественное право жить в космосе, среди звёзд. — Я сделал короткую паузу. — Ты больной человек, Ахмад. У тебя комплекс ложной вины. Просто удивительно, как наши психиатры этого не обнаружили.

Ахмад опять ухмыльнулся:

— А ты, значит, здоровый? Ты не страдаешь никакими комплексами? Легко могу доказать обратное. Могу доказать, что ты, как и большинство людей, подвержен патологической ксенофобии. Ты помнишь такую себе юную особу по имени Вайолет?

— Вопрос отклоняется, — чересчур уж поспешно проговорил Шанкар. — Он не относится к делу.

— Как это не относится? — возразил Ахмад. — Ещё как относится! Ведь Вайолет принадлежала к расе нереев. То бишь, пятидесятников.

С неожиданной для своего возраста силой Шанкар грохнул кулаком по столу.

— Допрос свидетеля закончен. Вы свободны, капитан Матусевич. Можете покинуть зал заседаний.

В повторном приглашении я не нуждался, тотчас вскочил со стула и торопливо вышел из столовой. Оказавшись в коридоре, я бросился к ближайшей туалетной комнате и едва успел склониться над раковиной умывальника, как меня вырвало. Потом ещё раз, и ещё — пока мой желудок совсем не опустел.

Тем не менее, позывы к рвоте не прекращались. Я открыл висящую над умывальником аптечку и принялся лихорадочно рыться в ней. Мои поиски осложнялись ещё и тем, что все надписи были сделаны по-французски, а этот язык, хоть и имел много общего с моим родным английским, всё же отличался от него. Но наконец я нашёл упаковку, где под крупным и совершенно непонятным мне фирменным названием более мелкими буквами было написано «antiemetique». Понадеявшись, что это соответствует английскому «antiemetic»,[5] я вытряхнул на ладонь две маленькие круглые капсулы и немедленно отправил их в рот.