Женитьба Лаучи - Пайро Роберто Хорхе - Страница 4

– Чем богаты, тем и рады, – сказала она, – вы уж извините, разносолов у нас тут нет.

– Что вы, сеньора! – возразил я. – Видели бы вы, какие лепешки я ел все это время или поджаренный маис, которым кормят в северных провинциях, вы бы так не говорили. А сколько дней я довольствовался, бывало, одной галетой и глотком агуардьенте[4], a случалось и без галеты…

– Бедняжка! – вздохнула донья Каролина; она загрустила, и на глазах у нее выступили слезы, совсем как у меня в дымном сарае. – Но теперь у вас будет все, что нужно. Слава богу, еды нам хватает…

В этот вечер, по крайней мере, на столе всего было более чем достаточно. Поели мы знатно: суп с вермишелью, сардины, мясной салат, жаркое, сыр, изюм, орехи и еще всякая всячина, так что под конец я уж отказался от еды и занялся второй бутылкой того вина, которое мы попробовали с развозчиком…

А какие беседы вели мы за ужином, с каким удовольствием улегся я в своем сарае, как сладко спал эту ночь на ворохе подстилок и чисто вымытых овечьих шкур… И даже на простынях!

VI

Поднялся я с рассветом и, вооружившись метлой, принялся подметать пол в лавке и в сенях, пока мисия Каролина спала, запершись в своей комнате.

Вдруг она появилась передо мной, выхватила у меня из рук метлу, словно рассердясь на что-то, и сказала:

– Эта работа не для вас! Идите-ка лучше в лавку, приведите в порядок бутылки, а потом… Писать вы умеете?

– Как же, сеньора! И почерк у меня, я сказал бы, недурной.

– Вот и хорошо! Раз так, перебелите мне приходо-расходную книгу.

– Слушаюсь, сеньора, сделаю все, что прикажете. Но мне и подмести нетрудно; да я, если вам угодно, все три дела успею сделать, утро ведь длинное.

– Нет-нет! Идите в магазин, а я скоро приду и помогу вам.

Ну как? Что вы на это скажете? Сдается, первый Удар был нанесен неплохо, а?

Пошел я в лавку, закусил там получше и побольше, чем обычно, и принялся разбирать и расставлять бутылки. По большей части это были поддельные ликеры из Паго-Чико и другое мерзкое пойло. Тут пришла мне в голову мысль, которая принесла впоследствии немало пользы. Покончив с бутылками, я нашел новую книгу и принялся переписывать в нее счета из засаленной и захватанной грязными руками старой книги, сплошь исписанной неразборчивыми каракулями и покрытой кляксами и помарками. Почерк у меня всем на диво, и я уже подходил к концу, когда появилась мисия Каролина. Увидев мою работу, она обомлела от восторга, а может, и от страху, как бы я не вздумал уйти. Чтобы еще больше поразить ее, я тут же сказал:

– Знаете, сеньора, что мне пришло на ум? Я, видите ли, умею сам фабриковать отменный коньяк, делать две четверти вина из одной, подделывать можжевеловую, полынную и анисовую настойки да еще смешивать высший сорт мате с низшим, так что комар носа не подточит, – вот мы и могли бы всем этим здесь заняться. И заработаете вы гораздо больше, чем сейчас, когда вам приходится дарить денежки этому мошеннику, ликерщику из Паго-Чико.

Мисия Каролина широко раскрыла глаза, усмехнулась, но согласилась не сразу.

– Это, наверно, очень трудно! И столько всего нужно…

– Не бойтесь, сеньора; я обойдусь немногим!

– Все равно сейчас еще рано, а там посмотрим. Время у нас есть!

Но я уже завоевал ее благосклонность, и она слегка оперлась о мое плечо, чтобы еще раз взглянуть на великолепно переписанную книгу.

Дела мои шли так хорошо, что завтрак оказался еще лучше, чем давешний ужин, – кроме обычной похлебки, была курица с рисом, лепешки, маисовая каша с молоком и варенье из айвы. Хозяйка не поскупилась.

Итак, началась у меня веселая, сытая жизнь: выпивки, застольные беседы с посетителями, карты, кости, пение под гитару и поездки на целый день в Паго верхом на соловой кляче.

– Развлекайтесь, развлекайтесь, – говорила мисия Каролина. – Молодым все в охотку, лишь бы работа шла хорошо.

По правде сказать, говорила она не совсем так. Как известно вам, она была итальянка и потому произносила: в окотку, корошо… Но какое это имело значение? Важно то, что я развлекался и веселился, не зная забот. Так не все ли равно, как она говорит? Я умею хитрить, когда захочу, – о, думаете нет? – но предпочитаю действовать прямо…

Ну так вот: увидев, что дела идут хорошо, начал я обхаживать свою итальянку. Довольно долго я этим занимался, но никак не мог выбрать момент для объяснения, да к тому же побаивался, как бы она не сбросила меня с седла… Но однажды вечером я подумал: «Друг мой Лауча (я и сам привык называть себя Лауча), друг мой Лауча, рано или поздно, а надо начинать», – так я и сделал.

Когда мы кончили ужинать, я, улучив момент, сказал ей:

– Значит, с тех самых пор, как вы овдовели, мисия Каролина, вы живете одна-одинешенька?

Я произнес это дрожащим от волнения голосом, поглядывая на нее как бы украдкой.

– Да, вот уже больше года! – со вздохом ответила она.

Я не упустил случая:

– Вот жалость, такая молодая, – и добавил почти шепотом: – и такая красивая.

Донья Каролина и вправду была недурна собой: высокая, дородная, как раз в моем вкусе, – возможно, потому, что сам я такой низкорослый и щуплый.

– Что поделаешь! Такова жизнь! – снова вздохнула она, сделав вид, что не расслышала последних слов. – Одна-одинешенька я и умру, кому я нужна такая старая и безобразная?…

Итальянка как бы возразила на мой комплимент, но вместе с тем весьма ловко открыла путь к достижению моей цели… да и своей тоже.

– Сеньора! – воскликнул я с жаром. – Вам живется лучше, чем мне, а не то – простите меня за дерзость – я бы сил не пожалел, чтобы сделать вас счастливой и заставить позабыть о покойном муженьке… Знайте, что вы мне понравились с первого взгляда, а теперь я люблю вас всей душой.

Донья Каролина склонилась над тарелкой, но есть не стала и неуверенно, словно опасаясь, что я приму ее слова всерьез, произнесла:

– Не будем больше говорить об этом.

Я замолчал. Незачем было лезть из кожи вон, да к тому же мне выгоднее было притвориться несмышленым. В конце концов она заговорила первая:

– Расскажите мне что-нибудь о себе, о своей жизни. Вы знаете, мне очень нравится вас слушать.

– Жизнь моя до сих пор была так горька, мисия Каролина!… Одни беды и злоключения… Я много страдал и не хотел бы докучать вам своими воспоминаниями…

– Ну не надо, – чуть опечалясь, согласилась донья Каролина. – Я не хочу, чтобы вы снова загрустили. Но теперь-то кончатся ваши несчастья, – добавила она, сразу оживившись, – ведь не всю жизнь вы останетесь у меня в услужении… Вы человек работящий, хотя и любите поразвлечься… Я сделаю вас своим компаньоном; а в этой лавчонке можно неплохо заработать. Сами видели: каждый вечер в кассе набирается тридцать, а то и тридцать пять песо, да сколько еще я отпускаю в кредит. А если к тому же вы сами будете составлять напитки – главная прибыль ведь идет от них, – мы будем зарабатывать гораздо больше.

– Разумеется, сеньора! – поддакнул я с невинным видом.

– Скажите мне, что для этого требуется, я дам вам денег, и вы сами поедете в Чивилкой или даже в Буэнос-Айрес, если надо, и все привезете…

– Ах, сеньора Каролина, меня даже слеза прошибла от вашей доброты. Поверьте, я не какой-нибудь неблагодарный.

И я притворился, будто отираю слезы небесно-голубым шелковым платком, который получил от нее в подарок еще в первые дни и хранил всегда чистым и выглаженным. Затем я продолжал:

– Ладно, сеньора! Завтра же утром отправлюсь в путь, если вам угодно, а двухсот песо за глаза хватит и на поездку, и на все необходимые смеси и составы. Через год вам не придется покупать у этого мошенника ничего, кроме соды и пива.

– Очень хорошо! Завтра и отправляйтесь.

Увидев, как у нее заблестели глаза, я хотел было пододвинуться поближе, но тут же засомневался: кто ее знает, вдруг встанет на дыбы…