Звёздная дорога - Авраменко Олег Евгеньевич - Страница 18

Получив документы, я прошествовал к выходу из зала иммиграционного контроля. Дверь из бронированного стекла отъехала в сторону, выпуская меня на свободу. Вооружённый охранник отдал честь моему мундиру звёздного командора.

— Добро пожаловать на Дамогран, сэр. Пункт выдачи багажа по коридору направо.

— Спасибо, у меня нет багажа, — ответил я и повернул налево.

Первым делом я нашёл ближайший свободный комм и связался с диспетчерской космопорта. На экране появилось строгое лицо женщины средних лет.

— Отдел чартерных рейсов. Слушаю вас, командор.

— Здравствуйте, меня зовут Кевин Макартур. Три часа назад я направил с борта «Никколо Макьявелли» запрос на вылет моего челнока «Красный дракон».

— Да, мы получили его. В настоящий момент челнок выгружают из ангара корабля. Взлёт разрешён в семнадцать часов четыре минуты. Просьба к шестнадцати тридцати быть у терминала номер сорок пять. Вас это устраивает?

— Вполне.

— Спутников с вами не будет?

— Нет.

— Вы уверены, что челнок не нуждается в профилактическом осмотре?

— Уверен. Его уже осматривали техники «Никколо Макьявелли» и признали полностью годным к полёту.

— Если вам нужны дополнительные платиновые батареи, обратитесь в Отдел расходных материалов. У нас, на Дамогране, цены на платину гораздо ниже среднегалактических.

— Спасибо, буду иметь это в виду. Но сейчас у меня есть запасной комплект батарей.

— Как знаете, командор, — пожала плечами дежурная. — В какой форме вы предпочитаете производить расчёт?

— Золотые кредитки Пангалактического банка.

— Хорошо.

Я вставил карточку в специальное гнездо. На небольшом вспомогательном дисплее появилось сообщение о перечислении денег.

— Оплату подтверждаю, — сказала дежурная, и комм выплюнул соответствующую квитанцию. — Да, кстати, командор. Начальник космопорта хотел переговорить с вами лично, но сейчас он занят. Поэтому он велел передать, что навёл о вас справки и настоятельно требует, чтобы вы не входили в овердрайв в стратосфере.

— Не буду, — пообещал я.

Выключив интерком, я положил кредитную карточку вместе с квитанцией в карман, а поскольку рядом никого не было, воспользовался случаем и выбросил паспорт Дженнифер в соседний мусоросжигатель. Вот и всё — ни мисс Карпентер, ни миссис Купер больше не существует. Зато осталась Дженни, которая чем дальше, тем больше прибирает меня к рукам…

Я долго думал, под каким соусом преподнести Дженнифер известие, что в дамогранском порту её не будут ждать полицейские с ордером на арест. Лишь вечером накануне предполагаемого «прыжка самурая» я, наконец, решился:

— Солнышко…

— Умгу.

— Сегодня я разговаривал с капитаном.

— Умгу.

— О станции гиперсвязи.

— Умгу.

Дженнифер лежала рядом со мной, погружённая в сладкую полудрёму, и отвечала невнятным бормотанием.

— Он сказал, что станция заработает не раньше, чем через две недели. Это точно. Быстрее её не соберут.

— Ну и что?

— Ты можешь спокойно лететь до Дамограна.

Её сон как рукой сняло. Я ожидал, что она примется допрашивать меня с пристрастием, выясняя, насколько достоверна моя информация, но ошибся. Дженнифер приподнялась на локте и влепила мне звонкую пощёчину.

— Ублюдок! — с чувством произнесла она, вновь легла на подушку и повернулась ко мне спиной.

Я был озадачен:

— Что стряслось, милочка?

— Ничего особенного, — ответила она, не оборачиваясь. — Просто ты лживый ублюдок, притом не очень изобретательный. Мог бы солгать поубедительнее. О гиперстанции я узнала от самого капитана, и тогда он сказал, что через пару дней Нью-Алабама будет подключена к системе межзвёздной связи.

Я вздохнул. Надо же, не учёл такую мелочь. По правилам большинства компаний, в том числе и «Итальянских Астролиний», новичков первого класса знакомит с кораблём его хозяин — капитан. Промашка вышла…

— Мог бы и не лгать, — после минутного молчания вновь заговорила Дженнифер. — Сказал бы прямо: детка, развлеклись и хватит. У меня свои дела, а ты выкручивайся как знаешь. По крайней мере, так было бы честно… А теперь убирайся отсюда! — последние слова она выкрикнула сквозь слёзы.

Я открыл было рот, но не смог найти слов в своё оправдание. Чтобы убедить Дженнифер, что ей нечего опасаться, мне пришлось бы сказать правду — или часть правды — о том, чем я занимаюсь помимо космического лихачества и исследования виртуального гиперпространства. А это чревато утечкой информации… Нет, нельзя.

— Дженни… — робко произнёс я.

— Уходи! — отрезала она.

Я понял, что спорить бесполезно. Покорившись судьбе, я поднялся с постели и стал одеваться — медленно, неторопливо, затягивая время в тщетной надежде что-нибудь придумать. За всё это время Дженнифер не проронила ни слова и даже не шевельнулась. Могло показаться, что она уснула.

В конце концов я оделся, привёл в порядок причёску (что заняло ещё пару минут), стряхнул с костюма невидимые пылинки и не спеша направился к выходу. Дженнифер не остановила меня.

Возле самой двери я задержался и предпринял последнюю попытку:

— Дженни, поверь, я не лгу… в самом главном не лгу. На Дамогране тебя никто не будет разыскивать.

Она промолчала. Глухой номер.

С тяжёлым сердцем я вышел из спальни в гостиную и прикрыл за собой дверь. Через несколько дней Дженнифер убедится, что я не солгал ей, но до того… Эти несколько дней она будет считать меня негодяем, который обещал ей помочь, использовал её, а потом бросил на произвол судьбы. Мало того, она может наделать глупостей, пытаясь избежать несуществующей опасности. При всём своём уме и изобретательности, Дженнифер простодушна и доверчива, как ребёнок; не исключено, что следующий, кого она попросит о помощи, окажется не столь равнодушным к её десяти миллионам. Ей нужен кто-то, кто защищал бы её, оберегал, кто заботился бы о ней. Внутренний голос нашёптывал мне, что я именно тот человек, в котором Дженнифер нуждается. Это дала о себе знать безусловно лучшая, но отнюдь не самая здравомыслящая сторона моей натуры — личность крайне сентиментальная, подверженная эмоциям и начисто лишённая способности критически воспринимать действительность. Под её влиянием я вновь испытал острый приступ одиночества, мной овладела смертельная усталость от бесконечной игры в прятки, от постоянного притворства и лицемерия. Я прожил в этом мире больше четырнадцати лет, привязался к нему, полюбил его, он стал для меня второй родиной… но за все эти годы я так и не обзавёлся здесь ни единым близким другом. Положение усугублялось ещё и тем, что я не мог поделиться своими заботами с родными — ни с отцом, ни с мамой, ни с обожаемой сестричкой Дейдрой, ни с умницей тётушкой Брендой, — поскольку не был уверен в их положительной реакции на моё открытие. Точнее сказать, я был почти на сто процентов уверен, что они расценят сложившуюся ситуацию как серьёзную угрозу шаткой стабильности во Вселенной и, чего доброго, поспешат загасить искру, пока из неё не вспыхнуло пламя.

Я опять вздохнул, нерешительно повернулся к двери спальни и открыл её.

На пороге стояла Дженнифер в шёлковом халате поверх прозрачной ночной рубашки и жалобно смотрела на меня влажными от слёз глазами. Она выглядела такой беззащитной и уязвимой, что у меня заныло сердце.

— Кевин… Пожалуйста, не уходи…

Я порывисто обнял её и прижал к себе.

— Что ты со мной сделала, Дженни?…

— То же, что и ты со мной, — прошептала она, зарываясь лицом на моей груди.

Слово «любовь» произнесено не было; оно как бы повисло в воздухе, и мы оба чувствовали его незримое присутствие. До самого последнего момента я даже не подозревал, насколько дорога мне Дженнифер, и только когда пришло время расставаться, я вдруг обнаружил, что не могу уйти, что это выше моих сил. Да и она в конце концов переступила через свою гордость, сама попросила меня вернуться. Нежданно-негаданно мы стали пленниками друг друга, и эта неволя пьянила нас так, как других пьянит свобода.