Звёздная дорога - Авраменко Олег Евгеньевич - Страница 12

— Здорово, Пит, чёртов засранец! — в своей обычной манере поприветствовал меня Антон. — Где ты пропадал, старый педрило?

Я застенчиво улыбнулся:

— Дела, дружок.

Стоич громогласно захохотал:

— Знаю я твои дела! — Он считал меня (вернее, Пита Мердока) «голубым», а я не пытался разубедить его, поскольку это было частью моей игры.

— Как успехи? — спросил я.

— Колоссально! Твоя наводка опять сработала.

— Как всегда, — заметил я.

— Да, как всегда. За последние десять дней курс ньюалабамского доллара подскочил на восемьдесят пунктов. У тебя семь с половиной миллиардов чистой прибыли. Да и я в накладе не остался.

— Не сомневаюсь, дружок. Теперь начинай продавать.

— Что? Ньюалабамские доллары?

— Да. Спусти их в течение недели.

Антон насторожился:

— А что случилось?

— Через неделю, но не раньше, начнётся обвальное падение курса. На некоторых биржах, возможно, их даже снимут с торгов. Воспользуйся этим и снова начинай покупать. Но осторожно, старайся не привлечь к себе внимания.

— И всё-таки, что произошло? Будет на Нью-Алабаме станция гиперсвязи или нет?

— Будет.

— Тогда почему ты предрекаешь обвал?

— Я не предрекаю, а знаю, что это произойдёт.

— Но…

— Всему своё время, Антоша, — слащавым голосом произнёс я. — Разве когда-нибудь я давал тебе кривые наводки?

— Ни единого раза. — Он покачал головой. — Эх, знать бы мне твои источники информации.

— Мои источники информации — это мои, а твой источник — это я.

Стоич вздохнул:

— Вот что я тебе скажу, Пит. Возьмут нас в конце концов за жопу, поставят лицом к стене и поимеют в одно место. Впрочем, тебе не привыкать, но мне-то каково! — Он смачно загоготал, веселясь собственной пошлой остроте.

— Стало быть, ты отказываешься от дальнейшего сотрудничества?

Похоже, Антон ни на шутку испугался такой перспективы. Он даже привстал и протестующе замахал руками.

— Ни в коем случае, дружище. Ты не только растлитель малолетних мальчиков, но и совратитель взрослых, вполне гетеросексуальных брокеров.

— Рад это слышать, — и я кокетливо подмигнул ему.

Стоича, примерного семьянина, отца троих детей, передёрнуло.

— Ты хищник, Пит, кровопийца. Твои сведения — как наркотик. Я уже прочно сел на иглу, и теперь, когда подолгу не вижу твою мерзкую рожу, у меня начинается ломка.

Я хмыкнул. Весьма своеобразный комплимент — но вполне в духе наших отношений с Антоном Стоичем.

— Вот и ладненько, — произнёс я с довольным видом. — Кстати, ты продолжаешь скупать акции «Итальянских Астролиний»?

— Естественно. Всё идёт как по маслу.

— И никаких подозрений?

— Никаких. Я бы почуял неладное. Ты был прав — этот Макартур оказал нам неоценимую услугу. Рынок до сих пор лихорадит. Все продают, все покупают — в такой неразберихе работать одно удовольствие.

— Значит, договорились?

— Договорились. Я продаю ньюалабамские доллары, а затем жду обвала. Надеюсь, он произойдёт.

— Не сомневайся, — ответил я и, попрощавшись, прервал связь.

С чувством глубокого удовлетворения и с изрядной долей отвращения я вытер с губ помаду и снова поглядел в зеркало. Стоич прав — мерзкая рожа. Педик поганый. Как мне надоела эта игра!

Я вернул свой естественный облик и облегчённо вздохнул. В сущности, Кевин Макартур парень что надо… правда, живёт он во лжи. Много фальши, притворства, лицемерия — сколько так может продолжаться? Последние четырнадцать лет я веду не двойную и даже не тройную жизнь, а N-ную, где N — целочисленная переменная, которая варьируется в довольно широких пределах.

Перед следующим сеансом связи я позволил себе расслабиться. На этот раз мне не нужно притворяться, не нужно играть, а нужно просто быть самим собой. Собой изначальным — тем, кем я есть от рождения. То бишь Кевином из Авалона, сыном Артура и Даны.

Я набрал с клавиатуры имя «Малкольм» и нажал клавишу ввода. Внутри голокуба заклубился густой молочно-белый туман. Это явление поставило бы в тупик любого специалиста по оптоэлектронике. Терминал жалобно заскулил, не в силах понять, что происходит, его процессор тщетно пытался восстановить контроль над вышедшей из повиновения видеосистемой. Чтобы успокоить его, я варварски надавил кнопку сброса. Привычный к таким штучкам покетбук, воспользовавшись моментом, полностью перехватил управление стереомонитором. После перезагрузки терминал оказался в подчинённом режиме и больше не стал протестовать.

— Это ты, Кевин? — раздался вопрос из тумана.

— Да, я. По крайне мере, мне так кажется.

— Судя по всему, это ты, — подтвердил мой собеседник. — Подожди, сейчас я перейду в другую комнату. Здесь слишком много народу.

Я подождал. Спустя минуту туман расступился, и я увидел высокого стройного парня с белокурыми волосами и голубыми глазами. Он был одет в алую с золотом мантию и костюм из тёмно-синего бархата; на его голове красовался щегольской берет с белым пером, а на широком, шитом серебром поясе висела шпага в инкрустированных ножнах.

Его звали Малкольм, короче — Мел, и он был моим двоюродным братом. Даже больше, чем двоюродным, так как его мать Бренда приходилась родной сестрой моему отцу, а его отец Колин Лейнстер был сыном брата моей бабушки по материнской линии. Впрочем, в аристократических кругах запутанные родственные связи явление весьма распространённое.

— Привет, Мел, — произнёс я. — С какой стати ты так нарядился?

— По случаю объявления о помолвке. Жаль, что ты не с нами.

— А что за помолвка? — поинтересовался я.

Мел был удивлён:

— Разве Дейдра не оставила тебе сообщения?

— Оставила. Что собирается придушить твою мать.

— Ага. Видно, она сильно расстроилась, опять нарвавшись на твой автоответчик.

— Похоже, что так, — согласился я. — А чью помолвку вы отмечаете?

— Мою.

— Вот здорово! Наконец ты решил остепениться. Поздравляю, Мел, взрослеешь.

Он фыркнул:

— Чья бы корова мычала! Готов поспорить, что в спальне тебя дожидается очередная блондинка.

— Даже если так, — парировал я, — то она одна.

Мел смутился:

— Ну, знаешь…

Он был вроде нашей семейной достопримечательности — этакий придворный плэйбой. Однажды, когда Мелу ещё не исполнилось четырнадцати лет, его матушка решила поцеловать сыночка перед сном, вошла в спальню… и застала своего малыша в обществе двух молоденьких девушек, с которыми он мило развлекался в постельке. Бренда была в шоке, да и Колин не очень-то радовался, когда узнал, что его сын уже мужчина. С тех пор Мел перестал таиться и так загулял, что вскоре переплюнул даже дядюшку Амадиса с его многовековым опытом соблазнения женщин. Признаться, я полагал, что это всерьёз и надолго, а потому был несколько удивлён известием о помолвке.

— И кто же твоя суженая? — спросил я.

Лицо Мела расплылось в улыбке. Я просто обалдел — это было то, что я называл улыбкой влюблённого идиота.

— Она необыкновенная женщина! — восторженно сообщил он.

— Не сомневаюсь. Ведь ей удалось укротить тебя.

Видимо, Мелу надоело стоять перед зеркалом. Он пододвинул стол и уселся на него, свесив ноги.

— Не укротить, а покорить, — уточнил он.

— Тем более. Я сгораю от желания познакомиться с ней.

— А вы знакомы. С самых пелёнок. Она твоя сестра.

— Крошка Ди?! — воскликнул я.

По понятным причинам Мел содрогнулся. Челюсть его на мгновение отвисла.

— Нет, что ты! Такое ещё скажешь… Тоже мне, остряк нашёлся!

Я и сам видел, что пошутил неудачно. Наверное, правы те, кто говорит, что у меня своеобразное чувство юмора. Крошка Ди была, пожалуй, самой прелестной из моих сестёр — очень похожа на тётю Бренду, только с рыжими волосами и зелёными глазами, — но, увы, её изящная красота не предназначалась для мужчин. В детстве Мел и Ди были неразлучной парочкой, сверстники даже дразнили их женихом и невестой, впрочем, совершенно напрасно. Наши родители придерживались единодушного мнения, что Мел и Ди оказали друг на друга плохое влияние, правда, расходились в том, кто из них виноват больше — то ли Мел пристрастил Ди к девчонкам, то ли под влиянием Ди Мел стал таким отъявленным бабником. Кстати, Колин и Бренда отстаивали первую версию, а мои отец и мать были приверженцами второй. Лично я считал, что все четверо неправы и дело, скорее, в наследственности, нежели в чьём-то дурном влиянии. Мел — это второй дядя Амадис; а если копнуть глубже в прошлое, то так и просится сравнение с нашим прадедом, королём Амброзием Пендрагоном, который оставил после себя свыше дюжины внебрачных отпрысков. Что же касается Ди, то и в её случае имеются семейные прецеденты. За примерами далеко ходить не надо: в Солнечном Граде сплетники поговаривают, что в период между своим первым и вторым замужеством Бренда была не прочь прошвырнуться по «розовой» стороне улицы. При всей моей любви к тётушке я сильно подозревал, что в этих сплетнях есть доля сермяжной правды.