Сотня - Морган Кэсс - Страница 5

Вдруг сердце Беллами сжалась: в дальнем конце коридора появилась знакомая красная ленточка, выглядывающая из массы блестящих черных волос. Октавия.

Все эти десять месяцев его терзали мучительные мысли о том, что с ней происходит в Тюрьме. Получает ли она достаточно пищи? Удается ли ей чем-то занять себя? В здравом ли она уме? Тюрьма безжалостна к каждому, но Беллами знал, что Окиавии придется там гораздо хуже, чем любому другому.

Беллами тратил много усилий на воспитание младшей сестренки. Во всяком случае, он старался. После несчастного случая с их матерью Октавия оказалась на попечении Совета. Как поступать в таких случаях с братьями и сестрами, было непонятно: прецедента не существовало, ведь по закону в семье должно было быть не более одного ребенка. Некоторым вообще не позволялось заводить детей – поэтому никто в Колонии не мог понять, что значит иметь брата или сестру. Несколько лет Беллами и Октавия жили то в одном, то в другом детском центре, но Беллами всегда приглядывал за сестричкой, тайком подкармливал ее, когда удавалось пробраться в какой-нибудь закрытый распределитель, и защищал от жестоких старших девчонок, для которых было забавой дразнить пухлощекую сиротку с большими голубыми глазами. Беллами постоянно беспокоился о сестре. Она была особенным ребенком, и Беллами должен был приложить все усилия, чтобы дать ей шанс на другую, лучшую, жизнь. Чтобы компенсировать то, что ей пришлось пережить.

Когда охранник провел Октавию по трапу, Беллами подавил улыбку. Остальные подростки безучастно плелись сзади, подстраиваясь под походку сопровождающих, но Октавия – это было ясно – сама задавала темп. Она двигалась не спеша, прогулочным шагом, вынуждая охранника ступать не так широко. Сестренка действительно выглядела лучше, чем во время их последней встречи. Беллами решил, что это неудивительно: она была приговорена к четырем годам в Тюрьме, а потом новый суд, скорее всего, отправил бы ее на казнь. Теперь же ей давался новый шанс на жизнь. И Беллами намеревался, черт возьми, сделать все, чтобы она им воспользовалась наилучшим образом.

Его не волновало, прав он или нет. Он отправляется вместе с ней на Землю.

Голос Канцлера рокотал над шумом шагов и нервным шепотом. Канцлер до сих пор держался как солдат, хотя за годы в Совете и приобрел лоск политического деятеля.

– Никто в Колонии не знает, что вам придется делать, но, если вы добьетесь успеха, все мы будем обязаны вам жизнью. Я знаю, что вы сделаете все от вас зависящее – ради самих себя, своих семей, ради каждого на борту этого корабля, а значит, ради всей человеческой расы.

Когда взгляд Октавии остановился на Беллами, она удивленно приоткрыла рот. Он видел, как ее ум напряженно пытается разобраться в ситуации. Они оба знали, что его никогда не отобрали бы в охранники, а это означало, что сейчас он выдает себя за другого.

Но, как только она начала одними губами шептать предупреждения, канцлер повернулся, чтобы обратиться к заключенным, которые все еще спускались по трапу. Октавия нехотя отвернулась, но Беллами видел, как напряжены ее плечи.

Его сердце забилось быстрее, когда Канцлер закончил свою речь и жестом велел охранникам заканчивать посадку. Ему нужно было угадать подходящий момент. Если он слишком поспешит, охрана успеет вытащить его из челнока, а промедление приведет к тому, что Октавия полетит через космическое пространство к отравленной планете, а он останется, столкнувшись лицом к лицу с последствиями своего безумного поступка.

Наконец пришла очередь Октавии. Обернувшись через плечо, она поймала его взгляд и слегка покачала головой, призывая его не делать глупостей.

Но Беллами делал глупости всю свою жизнь и намерен был оставаться верным себе.

Канцлер кивнул женщине в черной униформе. Та повернулась к расположенной рядом с челноком панели управления и начала набирать какую-то комбинацию клавиш. На экране быстро замелькало множество цифр.

Пошел обратный отсчет.

У него было три минуты на то, чтобы пройти в дверь и сбежать по трапу в челнок. Иначе он навсегда потеряет сестру.

Когда последний пассажир оказался в челноке, настроение в помещении изменилось. Охранники, стоявшие рядом с Беллами, расслабились и стали тихо переговариваться между собой. С другой стороны палубы, там, где находился второй трап, кто-то мерзко гоготнул.

2:48. . . 2:47. . . 2:46. . .

Беллами ощутил прилив гнева, который на миг взял верх над его хладнокровием. Как могут эти засранцы ржать, когда его сестру и девяносто девять других детей отправляют на смертельно опасное задание?

2:32. . . 2:31. . . 2:30. . .

Женщина у панели управления улыбнулась и что-то зашептала Канцлеру, но он нахмурился и отвернулся.

Охранники начали гуськом пятиться по коридору. То ли они считали, что у них есть дела поважнее, чем быть свидетелями первой попытки человечества вернуться на Землю, то ли боялись, что древний челнок взорвется при старте, и хотели поскорее оказаться в безопасном месте.

2:14. . . 2:13. . . 2:12. . .

Беллами сделал глубокий вдох. Пора.

Он протолкался через толпу и скользнул за спину коренастого охранника, кобура которого была небрежно прицеплена к ремню, оставляя на виду рукоять пистолета. Выхватив оружие, Беллами устремился вниз по трапу.

Прежде чем кто-то успел понять, что происходит, Беллами ударил Канцлера локтем в солнечное сплетение и обвил тому шею рукой, зажав ее в захвате. Взлетная палуба взорвалась топотом ног и воплями, но, прежде чем кто-то успел добраться до Беллами, он прижал дуло пистолета к виску Канцлера. На самом деле он ни в коем случае не собирался пристрелить эту сволочь, но охранники не должны были об этом догадаться.

1:12. . . 1:11. . . 1:10. . .

– Все назад! – выкрикнул Беллами, усиливая захват. Канцлер застонал. Раздался громкий сигнал зуммера, и мелькающие зеленые цифры на мониторе сменились красными – до запуска оставалось меньше минуты. Все, что ему нужно было сделать,– это дождаться, когда автоматическая дверь челнока начнет закрываться, оттолкнуть Канцлера с дороги и нырнуть внутрь. Тогда времени, чтобы остановить его, уже не останется.

– Дайте мне зайти в челнок, или я стреляю.

В помещении стояла тишина, которую нарушил лишь звук дюжины взведенных курков.

Ближайшие тридцать секунд должны были решить, полетит он с Октавией на Землю или останется на Уолдене в пластиковом мешке.

Глава 4

Гласс

Гласс только-только защелкнула ремень безопасности, когда снаружи вдруг поднялся шквал криков. Охранники все ближе подбирались к двум фигурам у входа в челнок. За шевелящимися фигурами в униформе было трудно хоть что-то рассмотреть, но девушка увидела, как мелькнул рукав костюма и чья-то седая голова, а потом блеснул металл. После этого половина охранников, припав на колени, вскинула к плечу свои стволы, и Гласс удалось разглядеть, что Канцлера взяли в заложники.

– Все назад,– крикнул парень, который держал пистолет у виска Канцлера. Его голос дрогнул.

На парне была униформа, но он явно не был охранником – волосы были длиннее, чем полагалось по уставу, гимнастерка не подходила по размеру. Он так неловко держал пистолет, что становилось ясно: его никогда не учили обращаться с оружием.

Никто не двинулся с места.

– Я сказал назад!

Онемение, возникшее после долгого перехода от камеры до взлетной палубы, растаяло, словно ледяная комета, пролетевшая мимо Солнца, оставив после себя лишь слабый след надежды. Она, Гласс, не имела к этому никакого отношения. Она не могла притворяться, будто они принимают участие в некоем историческом начинании. В тот миг, когда челнок оторвется от взлетной палубы, сердце Гласс разобьется. «Это мой шанс»,– внезапно подумала она, разом ощутив восторг и ужас.

Гласс отстегнула ремень безопасности и легко вскочила на ноги. Еще несколько заключенных заметили происходящее, но большинство из них предпочло безучастно наблюдать за драмой, разыгравшейся у трапа. Гласс бросилась в хвостовую часть челнока, туда, где второй трап подкатили обратно к погрузочной палубе.