Тени войны - Оверчук Алексей - Страница 38

— Ты не понял. Я не Рита. Не она… Я — не она!

— Т-то есть?.. — Вот тут я опешил.

— Я ее сестра. Родная сестра-близнец. Сестра Риты Хайнер. Той, с которой ты познакомился у витрины винного магазинчика в Париже.

Вот это поворот! Вот это вывих судьбы!

— Погоди, Рита…

— Я Ната. Ната Хайнер.

— Все равно погоди. То есть тем более… Тьфу! Погоди, автостоянка, люк… Вийе, улица Патрик, дом двадцать три…

— А вот там была я. Уже я. Не Рита. Да-да, это меня ты спас тогда.

— Погоди! Снова погоди! А… Рита?

Она посмотрела мне в глаза и медленно проговорила:

— Риту убили. В том самом доме. Улица Патрик, дом двадцать три… Она успела рассказать мне о тебе. Ты ей очень нравился… Я… Я тоже тебя любила бы, вышла бы за тебя замуж и жила бы с тобой в Москве… Господи, как я устала!

Кровь барабаном застучала в моих висках.

— У меня к тебе одна просьба… — Ната порылась в сумочке и достала фотографию.

Со снимка улыбался пухлый малыш лет пяти. На обороте плотным почерком были написаны адреса и банковские реквизиты.

— Это мой сын Анатоль. На обороте — адрес опекунов, с которыми он живет, и банковские реквизиты его счета, а также моего счета. Я прошу, возьми эту карточку и, когда у тебя появится возможность, переведи все деньги с моего счета моему сыну. Хорошо?

— Ты что, уже сдаешься?

— Боже мой, Леша! — всплеснула она руками. — Ты что, не понимаешь, что я уже в конце пути!

Я сунул карточку в карман и нащупал там жука-брошку. Машинально достал:

— Вот… Ты же мне подарила… — Что хотел этим сказать, сам не понял.

Ната взяла драгоценность:

— С его помощью я тебя и нашла… Я не стала тебе говорить тогда, на автостоянке. Не знала, на чьей ты стороне. Я была напугана. Боялась, что, если признаюсь тебе там, что я не Рита, ты меня не отпустишь. Но я подарила тебе этого жука. Там маячок.

— Понятно… Потом мы с этими родственничками-ликвидаторами прибыли в Пекин. И по маяку ты поняла, что мы идем по твоему следу.

— Да. Маячок, конечно, не самый мощный. Но найти тебя в Пекине, как видишь, не составило труда. И… они наверняка знают, что я попытаюсь с тобой встретиться.

Я похолодел:

— Хочешь сказать, они где-то рядом?

— Вполне возможно. Но уже не имеет значения. Ты выполнишь мою просьбу насчет сына?

— Да… Но… В общем, так! Все равно я тебя никому не отдам! Надо попытаться их обмануть! А я должен всегда знать, где ты находишься! Возьми брошь обратно.

— Подарки не возвращают, — грустно улыбнулась она.

— Знаю. Сейчас это не подарок. Это маячок. У тебя ведь есть… ну, что-то типа… Ну, радарчик, который обнаруживает местонахождение маячка.

— Есть.

— Ну вот! Я не возвращаю подарок! Мы просто обмениваемся. Тебе — маячок, мне — радарчик. Я всегда буду знать, где ты. И… и, в случае чего, всегда уведу их от тебя подальше.

— Какой ты милый… Ты был бы хорошим мужем.

Она приколола жука к своей рубашке:

— Сейчас я тебе радар…

Тут она дернулась. Скользнула с кресла на пол. Глаза расширились.

Я подскочил,склонился:

— Рита! Рита!

Глаза ее были мертвы. И сама она тоже. Я принялся яростно делать искусственное дыхание.

Тщетно. Оттуда возврата нет.

Господи! Но как?!

Брошь! Треклятая брошь! Все дело в ней! Но… как?!!

Я встал с колен. Тошнота выворачивала меня наизнанку. Я поднял Риту… Нату… Положил на кровать. Укрыл одеялом. Сам оделся. Вышел из номера.

Я шел прямо, ничего перед собой не замечая. С кем-то сталкивался. Слушал ругань и проклятия. Но это не имело ко мне никакого отношения.

Я шел и думал о нечистой силе. Как им удается так ловко все проворачивать и самим оставаться в тени? Откуда они знают, как я должен поступить в тот или иной момент? Поступки людей не сможет просчитать даже самый умный в мире компьютер.

А если бы она не захотела со мной встречаться?

А если бы мы не занялись любовью?

А если бы мне не пришла мысль о жуке-маячке?

Я сел в первый попавшийся автобус, доехал до конечной остановки. Какой-то парк… Дорожки-тропинки… Куда ведут? Какая разница!

Я шел и шел. Тропинка утянула меня в самую глушь и… кончилась. Я еще миновал густые кусты, еще кусты, и еще кусты — напролом. О, полянка! Тут до меня дошло, что я заблудился. Но если вам по фигу, где вы находитесь, значит, вы еще не заблудились. Мне было по фигу.

Я достал бутылку виски. Разложил куртку на траве и прилег. Подперев голову рукой, смотрел в заросли и прихлебывал из бутылки. Откинулся на спину.

И — воспоминания. О ТОМ САМОМ сне. Земляная пещера, спящая девушка на помосте. С ней же рядом ребенок спал! Так это была Ната во сне. Что мне говорила женщина с черными как смоль глазами? Нам нельзя встречаться, иначе случится несчастье…

Глупо улыбалось солнце. Облака неслись куда-то, как стадо тупых баранов. Листва сливалась в неразличимое сплошное зеленое полотно.

Из кустов возникли две головы. Смотрели на меня немигающим взглядом, как узкоглазые удавы. Но я достаточно крупный и достаточно пьяный кролик, чтобы поддаться на гипноз. Я приветливо помахал рукой, жестом пригласил составить компанию.

Головы повернулись друг к другу, обменялись взглядом. Затем опять повернулись ко мне. Я снова сделал приглашающий жест. Из-за кустов показались пятнистые тела. Два китайца в военной форме подошли ко мне. Синхронным рывком поставили меня на ноги, заломили руки, щелкнули наручниками. Мать-перемать!

Мне накинули мешок на голову и куда-то потащили. Коленками я пребольно стукнулся обо что-то железное и, только когда долбанулся головой о металлический пол, достоверно определил, что меня закинули в машину.

Мы ехали по лесным ухабам. Затем меня снова куда-то тащили. Притащили. Мешок с головы сняли. Я огляделся. Камера… Стены выкрашены в зеленый цвет. Сама камера — примерно шесть на восемь. С маленьким окошком. Зарешеченным так густо, что застревали даже тараканы. У дальней стены — деревянный топчан. Все. Я присел на топчан.

Видимо, полиция уже нашла тело Наты. Успела опросить постояльцев или парней на «ресепшн». Те дали мои приметы… И вот тут я закончу свои дни. По обвинению в убийстве. Что делать? Рассказать им про ликвидаторов? А доказательства? Они только посмеются.

Скрипнули петли. Дверь распахнулась. На пороге — двое верзил. Один из них держал изъятый у меня при обыске паспорт, британский паспорт.

— Alex Vaismann? — спросил верзила, стараясь имитировать английскую речь.

Я кивнул:

— Но лучше на русском. Я эмигрант из России. Знаете русский?

— Ичито ви делать в лесу? — перешел верзила на мой родной язык.

— Виски пил. — Я лихорадочно соображал, что говорить, когда они начнут спрашивать про Нату.

— В лесу?

— В лесу.

— Почему не в баре?

— Не нашел.

— Не нашел?

Верзилы защебетали между собой, постоянно тыкая в мою сторону пальцами. Распалялись все больше и больше… Может, признаться им, пока совсем не озверели? Про Нату… Чистосердечное признание облегчает, и все такое…

— Не надо обманивать. — Второй верзила отцепил от пояса дубинку. — Ми добрий, поверь. Ми не хотим зла. Но ты заставляешь.

Он красноречиво помахал дубинкой. Я отпрянул.

— Гавари!

— Что говорить?

— Чито делал у секретнага объекта?

— У… секретного объекта?

— У секретнага объекта! В лесу!

Уф! А я, дурак, чуть не признался.

— Он у вас настолько секретный, что я его не приметил.

Второй верзила понял, что я сыронизировал, и попытался достать меня дубинкой.

Я кое-как увернулся.

Первый достал из кармана кителя фотокарточку ребенка Наты:

— Твой сын?

— Сын. Мой.

— Где он?

— Живет у бабушки с дедушкой.

— Где живут бабуська с дедуськой?

— Не здесь… — ограничился я туманной формулировкой.

Второй верзила гнул свое:

— Что делал у секретнага объекта?

— Гулял, говорю. Виски пил.