Девчонки и мода - Уилсон Жаклин - Страница 6

– Элли, ты как-то странно себя ведешь, – глядя на меня с подозрением, говорит Анна. – Обещай, что расскажешь мне, если… если у тебя какие-то проблемы.

– Ладно.

Хотя на самом деле – ни за что на свете. Не могу же я сказать Анне, что у меня саднит горло и подводит живот, потому что я сожрала добрую половину съестных припасов из буфета, а потом собственноручно выскребла ее из недр желудка. После таких признаний она как пить дать решит, что я свихнулась.

Я возвращаюсь к себе и с головой прячусь под одеяло. Когда я была маленькой, то любила играть в одну игру. Это было уже после смерти мамы. Я представляла, как проснусь утром в какой-то другой жизни, в параллельной реальности, где мама будет сидеть на краешке кровати и улыбаться мне. Помню, я играла в это много лет подряд. А теперь в моей голове родилась новая версия. Не про маму. И даже не про Элли. По крайней мере, не про прежнюю Элли. Я воображаю, как проснусь наутро, встану с кровати, скину ночнушку, а с ней вместе и все свои лишние килограммы – и предстану в новом образе стройной и похудевшей Элли.

Но вместо этого прежняя толстая Элли спит допоздна, а продрав глаза, шаркает в ванную. Улавливаю с кухни слабый запах яичницы и гренков. Боже мой. Спускаюсь вниз, надеясь, что к этому времени они уже закончили завтракать.

Отец допивает третью чашку кофе, то и дело запуская руку в банку с печеньем. Цыпа старательно выкладывает коллаж из макарон и остатков изюма. Не могу смотреть на изюм без содрогания.

– Будешь гренок, Элли? – спрашивает Анна.

– Нет, спасибо. Мне только кофе. Черный, – бормочу я.

– Видишь мою картинку, Элли? – пищит Цыпа.

– Как ты себя чувствуешь? Анна сказала, тебя ночью вырвало, – говорит отец.

– Мне уже лучше. Просто аппетит еще не вернулся.

– Уверена?

– Угу. Пойду полежу еще немного, и все пройдет.

Надеюсь, что, запершись у себя в комнате, мне будет легче держаться подальше от еды. А если буду все время спать, то меня не будет мучить голод.

– Мы собирались пообедать сегодня в кафе, а потом пойти прогуляться куда-нибудь, – говорит отец.

– Папа сказал, мы пойдем смотреть картины, – верещит Цыпа. – А ты посмотри на мою картину, Элли! Видишь, что это?

– Да, макароны с изюмом. Очень мило, – отзываюсь я. – Можете идти без меня. Я лучше дома посижу.

– Но я ничего не приготовила на обед, – говорит Анна. – И вообще забыла вчера съездить за продуктами из-за встречи с Сарой.

– Пожарю себе яичницу или еще что-нибудь придумаю. Не беспокойся, – отзываюсь я.

– Это же тетя, разве не ясно, Элли? Макароны – волосы, а изюм – глаза, нос и рот, видишь теперь?

– Грязноватый у нее какой-то нос, и зубы гнилые, а причесочка явно не удалась, – замечаю я.

– Не обижай его, – говорит отец, легонько толкая меня локтем. – Пойдем лучше с нами, а? На свежем воздухе тебе полегчает, вот увидишь.

– Нет уж, спасибо.

Около двенадцати дня звонит Надин, беспокоясь, что я не перезвонила ей, как обещала. Она снова хочет зайти ко мне после обеда и по-прежнему щебечет что-то насчет своей прически, макияжа и прикида на случай, если ее выберут девушкой с обложки для «Спайси».

– Послушай, Надин, для начала дождись, пока они с тобой свяжутся, – говорю я, едва сдерживаясь, чтобы не добавить: если вообще свяжутся.

– Но я хочу быть готова к этому, Элли. Пожалуйста, можно мне прийти? – Тут Надин переходит на шепот: – К нам бабуля с дедом приехали, и боюсь, что долго мне с ними не продержаться. Они все столпились вокруг Наташи и глазеют на нее, будто она маленький телевизор или еще что, а Наташа распевает им песни во все горло.

– Сочувствую, – говорю я, слегка смягчаясь. – Но сама посуди, чем я-то могу тебе помочь? По части косметики я полный профан. Сходи лучше к Магде.

По идее, Надин должна сказать, что поскольку мы с ней дружим аж с незапамятных времен, то она хочет обсуждать такие вещи только со мной. Тогда я возьму себя в руки, засуну свою черную зависть куда подальше, позову ее в гости и буду вести себя как нормальная подруга. Я постараюсь не замечать ее модельной внешности и не думать о том, что на ее фоне выгляжу сумасбродной толстухой.

– С Магдой я уже говорила, она ж у нас главный эксперт. А еще я попросила ее подровнять мне волосы. Но она сказала, что собирается на свидание с парнем из «Газировки». Правда, не с тем, на которого она запала, а с его другом, но ничего не поделаешь, такова жизнь. Ну так как, Элли, можно к тебе прийти? Сразу после обеда?

Я делаю глубокий вдох.

– Прости, Надин. Мы сегодня обедаем не дома, а потом идем прогуляться в город, – говорю я. – Увидимся завтра в школе. Пока.

– Так, значит, пойдешь с нами? – кричит мне из кухни отец. – Вот и отлично!

– На твоем месте я бы воздержалась от прослушивания моих телефонных разговоров. Это слишком личное, – ворчу я. – И на самом деле никуда я не иду. Просто сказала так, чтобы отшить Надин.

– Нет уж, давай-ка ты пойдешь с нами. И кстати, что у вас с Надин? Я думал, вас водой не разольешь. Вы что, поссорились?

– Еще чего. Ты так говоришь, будто мы дети малые, – фыркаю я.

– Главное, не рассорься с Магдой. Она классная девчонка, – заметно оживившись, советует отец.

– Отстань от Элли, – обрывает его Анна. – А Магда, между прочим, тебе в дочери годится.

В итоге мне приходится сдаться и вместе с Анной, отцом и Цыпой тащиться в закусочную в Клапхэме [2] . Вообще-то это потрясное заведение в темно-синих с розовым тонах, с плетеными креслами и прозрачными столиками, куда приходит довольно интересная публика – студенты, актеры, шумные дружеские компашки, романтичные парочки… но это совершенно не то место, куда принято приходить с родителями. Я чувствую себя полной дурой и уверена, что все пялятся на меня и считают угрюмой толстой неудачницей, с которой никто не дружит. Чтение меню – отдельная пытка. Я перечитываю его дважды, смакуя названия вкуснейших блюд: сэндвич с беконом, помидором и зеленым салатом, копченый лосось с омлетом, пончики, лепешки с вареньем и взбитыми сливками, чизкейк, банановый пирог, карамельный пудинг…

– Мне черный кофе, пожалуйста.

– Неужели тебе ничего здесь не хочется, Элли? – волнуется отец. – Как насчет шоколадного торта? Ты от него никогда не отказывалась.

Ох, папа, если б ты только знал. Да я бы тут ни от чего не отказалась. Я бы с легкостью умяла все блюда их меню подряд. У меня чуть слезы из глаз не брызжут при виде щедрых порций вкуснятины на тарелках других посетителей.

– Похоже, ее еще мутит, – качает головой Анна. – Но тебе нужно хоть немного поесть, Элли, иначе свалишься в обморок.

Я соглашаюсь на тарелку омлета. От яиц ведь не толстеют, правда? Хотя их подают с двумя румяными масляными гренками. Я уговариваю себя только поковырять омлет вилкой для видимости, но вместо этого в мгновение ока уминаю все содержимое тарелки, которая теперь выглядит так, будто ее вылизали.

– Вот видишь! Аппетит приходит во время еды! – радуется отец. – Так как насчет тортика?

– Я хочу тортик, пап, – канючит Цыпа. Он едва притронулся к своему сэндвичу с морепродуктами и теперь занимается тем, что выковыривает оставшиеся креветки и выкладывает их кружком по краю тарелки.

– А ну немедленно доедай, – строго говорит ему Анна.

– Они не хотят, чтобы их съели, они хотят поплавать у меня в тарелке – правда, креветочки? – отвечает Цыпа, как обычно играя на публику.

– Эти креветочки хотят поплавать у тебя в животике, – говорит отец. – Открывай ротик, и они туда нырнут.

– Может, хватит уже? Он давно не ребенок, – фыркаю я.

Однако мне приходится досмотреть представление до конца и наблюдать за тем, как в качестве награды за съеденный сэндвич Цыпа получает еще и кусок клубничного торта со взбитыми сливками. Он мигом съедает клубнику и всего пару раз зачерпывает ложечкой взбитые сливки. Меня так и подмывает придвинуть к себе недоеденный торт и проглотить его без остатка. Мне даже приходится сжать кулаки, чтобы руки сами собой не потянулись к тарелке. Я представляю себя в виде бесформенной горы взбитых сливок с пупырышками клубничин, и только так мне удается сдержаться.