Ротапринт - Овчинников Олег Вячеславович - Страница 4

Чем дальше, тем труднее давалась ребятам команда «встать». Не первый час? Как бы не так! Теперь мне казалось, что они занимаются этим по меньшей мере сутки.

На первой букве отчества рядовой Газизов сломался. После очередного приседания он, вместо того чтобы подняться, упал на спину, попробовал сесть и снова упал.

– Что за дела? – лениво спросил Гаурия. – Почему замолчали?

– Левый шифт залип, – доложил очкарик, озабоченно склонившийся над Газизовым.

– Так пользуйся правым, – разрешил старослужащий, демонстрируя поистине буддийские мудрость и спокойствие.

– Есть! Кулик и Гаурия…

– Что ты сказал?!

– Прошу прощения. Кулик и Горелов, сесть-встать.

– Гэ б-большое.

Еще через некоторое время не выдержал «буфер».

– С-с-с-с-сэ… б-б-ба-а… б-б-ба-а…

Он стоял с перекошенным лицом, брызгал слюной и никак не мог выговорить злополучное слово.

– Буфер переполнился, – пошутил я довольно громко, но никто даже не улыбнулся.

Происходящее вообще напоминало сценку из какого-нибудь студенческого КВНа. Вот только мрачные изможденные физиономии участников подкачали, и в том месте, где, по идее, должно было быть смешно, мне отчего-то становилось жутко.

– Я так больше не могу! – пожаловался «модуль памяти». – Что он все время шипит и булькает! Я так больше ничего не запомню, ясно вам?

– Спокойно! – Очкарик оказался рядом с головастым за секунду до вероятного истерического приступа. – Ты, Леш, отдохни пока. – Он коснулся плеча краснощекого. – А ты, Жень, иди за мной. Сольем на диск все, что накопили.

Я не на шутку напрягся, когда понял, что они направляются ко мне. Одно дело – наблюдать за цирковым представлением со стороны, и совсем другое – брать на себя роль главного клоуна.

– Я в ваших играх не участвую, – сразу предупредил я и на всякий случай убрал руку с макушки толстяка. – Раскачивать койку, махать в окно ветками и кричать «Ту-ту»– это, простите, без меня.

– Не волнуйтесь, это не сложно, – сказал очкарик. – Пожалуйста, верните руку на место.

– И не подумаю.

– Пожалуйста, верните руку на место, – вкрадчиво повторил он, и, заглянув в спокойные серые глаза, я понял, как ему, такому щуплому, к тому же очкарику, удается командовать взводом. – Так, хорошо. А теперь, повторяйте, пожалуйста, вслед за Женей все, что он скажет. Слово в слово.

– Пятнадцать пробелов, – с готовностью забормотал головастый, – два шифта одновременно, «у» заглавная, «д» заглавная, «о» заглавная…

– Бред! – констатировал я, нервно взглянул на часы и подвел черту: – Все! Вы как хотите, а я полетел.

– Пожалуйста… – повторил очкарик.

– Все, я сказал! – Я сделал шаг к выходу.

– Ну, что там опять? – спросил Гаурия.

– Все, – сказал очкарик, и я успел заметить краем глаза, как опустились его плечи. Обычная выдержка покинула командира. – Контроллер диска полетел.

– Как это полетел? – удивился грузин.

– Совсем…

Что-то в голосе очкарика заставило меня остановиться и обернуться.

Они провожали меня взглядами, все сорок с лишним человек. В их глазах, голубых, зеленых и карих, обычных, навыкате и затаившихся в узких щелочках век, застыло одинаковое выражение. Их губы не шевелились, но глаза говорили без слов, одно и то же, как будто повторяя за своим командиром: «Пожалуйста, не спорьте. Сделайте, как вас просят. Поверьте, мы о-очень устали».

Я выдерживал эти взгляды секунд двадцать.

Потом вернулся на отведенное мне место, положил правую руку на гладкий затылок толстяка и отчетливо произнес:

– Пятнадцать пробелов, два шифта одновременно, «у» заглавная, «д» заглавная, что там дальше, «о»…

Толстяк под моей рукой чуть присел и закрутился медленным волчком, тихонько похрюкивая.

Стоящий рядом Лампочка улыбнулся во весь рот.

– …«п» заглавное, «р» малое, «и» малое, «к» малое, «а» малое, «з» малое, точка. – Я закончил трансляцию очередной порции данных и поднял глаза на очкарика. – Это все? Теперь я могу идти?

Я чувствовал усталость. Усталость и странную опустошенность.

– Еще минуту, пожалуйста, – попросил он. – Осталось передать информацию на принтер.

– Какой еще принтер? – спросил я и тут же вспомнил, что рядовой Чеба тоже упоминал какой-то принтер, который якобы удалось спасти от гнева разъяренного поклонника «Динамо» (Тбилиси).

– Сейчас… – Очкарик двумя пальцами коснулся переносицы и покачал головой. – Забыл. Кто у нас отвечает за драйвер?

– Я! – отозвался один из солдат.

– Хорошо. Андрей… Ребята… – Он обвел взглядом ряды подчиненных. – Напряжемся в последний раз. Осталось немного. Чуть-чуть. Парни… Андрей… Давайте, давайте… – Он махнул рукой, усталый, как тысяча рудокопов.

Пятерка «маленьких лебедей» пришла в движение. Рядовые синхронно сделали шаг вперед и, не размыкая рук, растянулись в стороны. В поле моего зрения попал стоящий на тумбочке принтер, который до этого загораживали «лебеди». Принтер был старый, кажется, еще матричный, однако зеленая лампочка на корпусе сигнализировала, что аппарат готов к работе.

Один рядовой, до сих пор не задействованный в наших «играх разума», печатая шаг, подошел к тумбочке и встал рядом с ней, одной рукой взяв за локоть крайнего «лебедя» и опустив вторую на заднюю панель принтера. Другой, тот, кого очкарик назвал Андреем, замкнул цепочку между «лебедями» и мною.

– Готовы? – спросил командир, глядя главным образом на меня. – Отлично.

Он прочистил горло, вытянулся в струну, и пространство казармы от стены до стены заполнило громогласное:

– РОТА-А-А! ПРИНТ!

Я вздохнул, через куртку чувствуя тепло чужой руки, и вместо какой-нибудь колкости или неуклюжей шутки, сказал:

– Передаю данные на печать.

– К передаче данных готов, – серьезно ответил Андрей.

– Понеслась! – Я самую малость сжал пальцы на вспотевшем затылке толстяка.

Толстяк присел и снова завертелся, похожий на разматываемый клубок. Лампочка заулыбался с риском порвать губы. Я вздрогнул, когда мое плечо, в том месте, где его касалась рука Андрея, словно иглой, кольнуло слабым разрядом тока, но тут же напомнил себе, что так бывает. Сплошь и рядом, и виной тому так называемое статическое электричество.

«Так бывает», – мысленно повторял я снова и снова, глядя, как один за другим вздрагивают «лебеди». «Бывает…» – когда передернул плечами рядовой, по всей видимости выполняющий роль ЛПТ-разъема. «Бывает и не так», – продолжал верить я, даже когда на панели принтера перемигнулись лампочки передачи данных.

И только когда под противный писк иголок из выходной щели показался край листа, я вышел из оцепенения.

– Эй, пиджак! Куда пошел? – кто-то крикнул в спину, когда я, расталкивая «лебедей», начал пробираться к принтеру.

– Дай сюда! – сказали рядом. Сразу две руки легли мне на плечи, но я решительно стряхнул их и поднес к глазам еще теплый листок.

Вверху листа, по центру располагался заголовок:

УДОСТОВЕРЕНИЕ

Далее, с красной строки шел текст:

«Сим удостоверяется, что Кривцов Роман Георгиевич (далее – дедушка Рома) в соответствии с указом министра обороны от 02 ноября выслужил установленный срок срочной службы и подлежит немедленной демобилизации. Воинские проездные документы выписаны до пункта г. Бузулук, Оренбургской обл. На пути следования военным патрулям предписывается оказывать дедушке Роме всемерное почтение.

В ожидании решения об увольнении дедушке Роме строго запрещается:

1. ходить быстро, тем более бегать;

2. говорить громко, кроме тех случаев, когда дедушка хочет поделиться боевым опытом с молодыми военнослужащими;

3. реагировать на команды «Подъем», «Отбой» и все промежуточные, если только они не отданы: а) вежливо, б) вовремя;

4. отзываться на обращение по званию.

Дедушке Роме разрешается все, что не противоречит пунктам 1–4».

И уже внизу листа, апофеозом казарменного романтизма шли шесть зарифмованных строк: