Вовка Грушин и другие (сборник) - Сотник Юрий Вячеславович - Страница 15

Пассажиры безмолвствовали. Боря опять заглянул под скамью:

– Тряпочка развязалась. Я ее очень крепко завязал, а она…

Тряпочка никого не интересовала. Все опасливо смотрели на пол и переступали с ноги на ногу.

– Черт знает что! – процедил сквозь зубы гражданин в пенсне. – Выходит, что она здесь где-то ползает.

– Н-нда! История!..

– Ужалит еще в тесноте!

Пожилая колхозница села на полке и уставилась на Борю:

– Что же ты со мной сделал! Милый! Мне сходить через три остановки, а у меня вещи под лавкой. Как я теперь за ними полезу?

Боря не ответил. Уши его окрасились в темно-красный цвет, на физиономии выступили капельки пота. Он то нагибался и заглядывал под скамью, то стоял, опустив руки, машинально постукивая себя пальцами по бедрам.

– Доигрались! Маленькие! – воскликнула пассажирка в темном углу.

– Тетя Маша! А, теть Маш! – крикнула одна из девушек.

– Ну? – донеслось с конца вагона.

– Поаккуратней там. Гадюка под лавками ползает.

– Что-о? Какая гадюка?

В вагоне стало очень шумно. Девушка-проводница вышла из служебного отделения, сонно поморгала глазами и вдруг широко раскрыла их. Двое парней-ремесленников подсаживали на вторую полку опрятную старушку:

– Давай, давай, бабуся, эвакуируйся!

На нижних скамьях, недавно переполненных, теперь было много свободных мест, зато с каждой второй полки свешивалось по нескольку пар женских ног. Пассажиры, оставшиеся внизу, сидели, поставив каблуки на противоположные скамьи. В проходе топталось несколько мужчин, освещая пол карманными фонарями и спичками.

Проводница пошла вдоль вагона, заглядывая в каждое купе:

– В чем дело? Что тут такое у вас?

Никто ей не ответил. Со всех сторон слышались десятки голосов, и возмущенных и смеющихся:

– Из-за какого-то мальчишки людям беспокойства сколько!

– Миша! Миша, проснись, гадюка у нас!

– А? Какая станция?

Внезапно раздался истошный женский визг. Мгновенно воцарилась тишина, и в этой тишине откуда-то сверху прозвучал ласковый украинский говорок:

– Та не бойтесь! Це мiй ремешек на вас упал.

Боря так виновато помаргивал светлыми ресницами, что проводница уставилась на него и сразу спросила:

– Ну?.. Чего ты здесь натворил?

– Тряпочка развязалась… Я ее завязал тряпочкой, а она…

– Интересно, какой это педагог заставляет учеников возить ядовитых змей! – сказал гражданин в пенсне.

– Меня никто не заставлял, – пролепетал Боря. – Я… я сам придумал, чтобы ее привезти.

– Инициативу проявил, – усмехнулся лейтенант.

Проводница поняла все.

– «Сам, сам»! – закричала она плачущим голосом. – Лезь вот теперь под лавку и лови! Как хочешь, так и лови! Я за тебя, что ли, полезу? Лезь, говорю!

Боря опустился на четвереньки и полез под лавку. Проводница ухватилась за его ботинок и закричала громче прежнего:

– Ты что? С ума сошел?.. Вылезай! Вылезай, тебе говорят!

Боря всхлипнул под лавкой и слегка дернул ногой:

– Сам… сам упустил… сам и… найду.

– Довольно, друг, не дури, – сказал лейтенант, извлекая охотника из-под лавки.

Проводница постояла, повертела в растерянности головой и направилась к выходу:

– Пойду старшему доложу.

Она долго не возвращалась. Пассажиры устали волноваться. Голоса звучали реже, спокойнее. Лейтенант, двое ремесленников и еще несколько человек продолжали искать гадюку, осторожно выдвигая из-под сидений чемоданы и мешки. Остальные изредка справлялись о том, как идут у них дела, и беседовали о ядовитых змеях вообще.

– Что вы мне рассказываете о кобрах! Кобры на юге живут.

– …перевязать потуже руку, высосать кровь, потом прижечь каленым железом.

– Спасибо вам! «Каленым железом»!

Пожилая колхозница сетовала, ни к кому не обращаясь:

– Нешто я теперь за ними полезу!.. В сорок четвертом мою свояченицу такая укусила. Две недели в больнице маялась.

Старичок в панаме сидел уже на третьей полке.

– Дешево отделалась ваша свояченица. Укус гадюки бывает смертелен, – хладнокровно отозвался он.

– Есть! Тут она! – вскрикнул вдруг один из ремесленников.

Казалось, сам вагон облегченно вздохнул и веселее застучал колесами.

– Нашли?

– Где «тут»?

– Бейте ее скорей!

Присевшего на корточки ремесленника окружило несколько человек. Толкаясь, мешая друг другу, они заглядывали под боковое место, куда лейтенант светил фонариком.

– Под лавкой, говорите? – спрашивали их пассажиры.

– Ага! В самый угол заползла.

– Как же ее достать?

– Трудненько!

– Ну, что вы стоите? Уйдет!

Явился старший, и с ним девушка-проводница. Старший нагнулся и, не отрывая глаз от темного угла под лавкой, помахал проводнице отведенной в сторону рукой:

– Кочережку!.. Кочережку! Кочережку неси!

Проводница ушла. Вагон притих в ожидании развязки. Старичок в панаме, сидя на третьей полке, вынул часы:

– Через сорок минут Москва. Незаметно время прошло. Благодаря… гм… благодаря молодому человеку.

Кое-кто засмеялся. Все собравшиеся вокруг ремесленника посмотрели на Борю, словно только сейчас вспомнили о нем. Он стоял в сторонке, печальный, усталый, и медленно тер друг о дружку испачканные ладони.

– Что, друг, пропали твои труды? – сказал лейтенант. – Охотился, охотился, бабушку вконец допек, а сейчас этот дядя возьмет да и ухлопает кочергой твое наглядное пособие.

Боря поднял ладонь к самому носу и стал соскребать с нее грязь указательным пальцем.

– Жалко, охотник, а? – спросил ремесленник.

– Думаете, нет! – прошептал Боря.

Пассажиры помолчали.

– Похоже, и правда нехорошо выходит, – пробасил вдруг усатый рабочий. Он спокойно сидел на своем месте и курил, заложив ногу за ногу, глядя на носок испачканного глиной сапога.

– Что – нехорошо? – обернулся старший.

– Не для баловства малый ее везет. Убивать-то вроде как и неудобно.

– А что с ней прикажете делать? – спросил гражданин в пенсне.

– Поймать! «Что делать»! – ответил ремесленник. – Поймать и отдать охотнику.

Вошла проводница с кочергой. Вид у нее был воинственный.

– Тут еще? Не ушла? Посветите кто-нибудь.

Лейтенант осторожно взял у нее кочергу:

– Товарищи, может, не будем, а? Помилуем гадюку?.. Посмотрите на мальчонку: ведь работал человек, трудился!

Озадаченные пассажиры молчали. Старший воззрился на лейтенанта и покраснел:

– Вам смех, товарищ, а нашего брата могут привлечь, если с пассажиром что случится!

– А убьете гадюку, вас, папаша, за другое привлекут, – серьезно сказал ремесленник.

– «Привлекут»… – протянула проводница. – За что это такое привлекут?

– За порчу школьного имущества, вот за что.

Кругом дружно захохотали, спорили. Одни говорили, что в школе все равно не станут держать гадюку; другие утверждали, что держат, но под особым надзором учителя биологии; третьи соглашались со вторыми, но считали опасным отдавать гадюку Боре: вдруг он снова выпустит ее в трамвае или в метро!

– Не выпущу я! Вот честное пионерское, не выпущу! – сказал Боря, глядя на взрослых такими глазами, что даже пожилая колхозница умилилась.

– Да не выпустит он! – затянула она жалостливо. – Чай, теперь ученый! Ведь тоже сочувствие надо иметь: другие ребятишки в каникулы бегают да резвятся, а он со своими гадами две недели мытарился.

– Н-да! Так сказать, уважение к чужому труду, – произнес старичок в панаме.

Гражданин в пенсне поднял голову:

– Вы там философствуете. А проводили бы его до дому?

– Я? Гм!.. Собственно…

Лейтенант махнул рукой:

– Ну ладно! Я провожу… Где живешь?

– На улице Чернышевского живу.

– Провожу. Скажи спасибо! Крюк из-за тебя делаю.

– Ну как, охотники, убили? – спросил кто-то с другого конца вагона.