Приключения чёрной таксы - Никольская-Эксели Анна Олеговна - Страница 36

ГЛАВА 9

Триумфальное возвращение

— Хватит нюни распускать! Ты, между прочим, в воскресенье женишься, — ворчала Юлька в зале аэропорта.

Джонни с Рене приехали проводить подруг. Пифагор тоже собирался, но его не отпустила супруга.

— Если бы не вы, я никогда не встретил бы Пиппу! В конце концов, никогда не узнал бы, что с собаками тоже поговорить интересно! — Джонни сыпал словами, как горохом.

— Нам пора, — заторопилась Лада. — Уже объявили регистрацию на рейс.

— Подождите! — Джонни хлопнул себя по лбу. — Есть у меня одна слабинка — наговорю всякого, а про главное забуду. Пиппочка приготовила для вас подарки. В наши дни собака без одежды — такая же редкость, как борец сумо без набедренной повязки.

— Та-акс… — левретка придирчиво осмотрела подарки. — Для тебя она, возможно, и Пиппочка и вообще предел мечтаний, а для меня — мелкий тиран. — Юлька вынула из фирменного пакета заплечный собачий рюкзак. — Вот скажите, какой смысл носить эту сумку, если на ней написано «РАСПРОДАЖА»? С таким же результатом можно написать «Жадина» или «Дешёвка»!

— Спасибо, Джонни, — поблагодарила Лада. — Передай Пиппе, что мы на неё не в обиде.

— Надеюсь, она не расторгла контракт, когда протрезвела? — ухмыльнулась Собакевич.

— Фрекен Карлсен всё время теперь пьяная. От любви! — рассмеялся Рене.

— Ой попоны! — левретка всё ещё разбиралась с подарками. — Если это не мой размер, то я покончу с собой, приняв смертельную дозу косточек.

— Надо прощаться, — Лада вздохнула. — Рене, ты самый замечательный на свете мыш!

— Берегите себя, — глаза у Рене блестели.

— Хватит стоять столбами посреди аэропорта! — левретка не любила мокрых сцен. — Прохожие начинают думать, что мы групповая инсталляция в стиле модерн.

Подруги помахали на прощание лапами и поспешили к стойке регистрации, у которой их уже ждали Алиевы. Братьев фрекен Карлсен отправила в Лондон в качестве сопровождающих.

— До встречи! — крикнул Рене и украдкой смахнул слезинку.

Лондон не был оригинален — он угрюмо хмурился, встречая Чернышёву и Собакевич. Низкие, мутные тучи неслись по холодному небу, грозя прохудиться вновь. Казалось, Юлькино шикарное настроение ничто не испортит — даже тот факт, что Гоги Алиев вёл их на поводке. Левретке нравилось, что позади шагали Гогины братья — в чёрной коже и тёмных очках. Это выглядело вызывающе!

— Смотри, журналисты… Наверное, каких-нибудь знаменитостей встречают.

В зале прилёта было многолюдно. Репортёры с камерами и микрофонами наготове ждали какую-то звезду. Однако, завидев собак, толпа вдруг ринулась к ним навстречу:

— Скорей включай камеру! Это они!

Оценив ситуацию, левретка тут же преобразилась. С внушительным и на первый взгляд строгим видом она важно зашагала за Гоги, холодно оглядывая журналистов свысока.

— Смотри на них гордым Юпитером! Представь, что мы молодые собачьи богини, — инструктировала она Ладу.

— Клеопатра, Эрминтруда, рядом! — громко скомандовал Гоги.

— Тс-с! Совсем не обязательно, чтобы весь Лондон знал мой дурацкий псевдоним!

Пёстрая толпа бушевала:

— Почему собаки оказались в Дании? Это как-то связано с пребыванием датских войск в Ираке?

— Каким образом они пересекли границу? Известны ли имена преступников, похитивших собак?

— Без комментариев! — Алиев прибавил шагу. Его непроницаемое лицо походило на путешествующую в космосе каменную глыбу.

— Ходят слухи, что Отке сделана пластическая операция по смене пола. Это правда? — неделикатно спросил какой-то слащавый журналист.

— Я откушу твой длинный язык! — оскорбилась Юлька.

У Лады сжалось сердце.

Невдалеке от беснующейся толпы стоял Николас.

На секунду собака и хозяин встретились глазами. Ладе показалось, что на неё смотрят холодные окна пустого дома.

От радости таксиный хвост превратился в пропеллер. Что было сил, она дёрнула поводок и с радостным визгом вырвалась к хозяину. Потерявшая от счастья голову, она перемахнула через ограждение, через чьё-то плечо, очутилась на полу, перескочила багаж, прыгнула, но не допрыгнула и поползла между ног. Переходя с рук на руки, продвигаясь ближе, наконец, она оказалась в руках Николаса и принялась лизать его родное лицо. Чувства переполняли собачью часть её души. Николас, смеясь, отбивался от мокрых поцелуев.

— А про меня ты забыл? — левретка была тут как тут. Она прыгала на задних лапах, вскидывала передние хозяину на грудь и пыталась залезть к нему на руки.

— Николас Стивенсон! — журналисты, стараясь опередить друг друга, как стая меченосцев, метнулись к нему.

— Вам было что-нибудь известно о месте нахождения собак?

— Как вы можете объяснить отсутствие информации о пропавших?

— Здравствуйте, сэр Стивенсон, — братья Алиевы невежливо растолкали репортёров. Мужчины энергично пожали друг другу руки.

— Спасибо за собак. Если не возражаете, проедем ко мне. По пути мы сможем всё спокойно обсудить.

— Неужели вы не прокомментируете неожиданное появление собак? — волновались журналисты.

— Видимо, для вас оно было ожидаемым. Как вы вообще узнали об их прибытии? — рот Николаса вытянулся в жёсткую полоску.

— У нас есть надежные источники и проверенные информаторы!

— Хорошо. Я сделаю заявление для прессы. Никакого похищения не было! Собаки в составе труппы Датского королевского цирка «Карлсен» ездили на гастроли. Мы решили, что Отке и Франтишке необходим отдых от пристального внимания прессы. Поэтому собаки путешествовали инкогнито. — Всё, что выложил Николас, было, конечно же, блефом.

— А как ваш сын отнёсся к разлуке с любимицами? — гаденьким голосом поинтересовалась какая-то журналистка в розовой кофточке.

Лицо Николаса передёрнулось. Будто скрывая сильную боль, он низко опустил голову:

— Я сказал всё, что считаю нужным. Остальное вы наверняка узнаете у своих «проверенных информаторов».

ГЛАВА 10

Горе и беда

Что-то неуловимо изменилось в атмосфере дома. Что-то неладное и гнетущее носилось в его спёртом воздухе. Не было слышно ни звука — казалось, замок вымер; подруг никто не встречал. За плотно занавешенными окнами бесшумно лил дождь, а в углах собрались сумерки. На стене медленно и беззвучно отсчитывали время часы. Ладе почудилось, что она оказалась в безвоздушном пространстве, как будто на Луне. На душе было невыносимо скверно.

— Ба! Кого я вижу! — Бисти сидела на перилах и вылизывала шкурку. — А я, грешным делом, думала, что вас и в живых-то уже нет.

«Мерзавка!» — воскликнула такса мысленно, а вслух сказала: — Мы тоже рады тебя видеть, Бисти.

— Что, намучились в датском плену? — кошка изобразила на морде сострадание.

— Отнюдь, мы провели чудеснейший отпуск во фьордах! — ответила Юлька.

— А вы в курсе, что Кристофер умирает и что он уже почти умер?

— Врёшь!

— У него рак или что-то в этом роде, — с отлично подделанным печальным видом молвила Бисти. — Недолго осталось мучиться: день, максимум — два.

— Неужели мы опоздали?

— Да-да, ему уже не поможешь. Кристофер Стивенсон — ребёнок характера инвалидного, не жилец…

— Если ты думаешь, что это смешно, то ошибаешься! — сказала Юлька. — Патента на остроумие тебе не видать, как собственных ушей!