Медная пуговица - Овалов Лев Сергеевич - Страница 22

Это было необыкновенно благоприятное стечение обстоятельств: советского офицера принимали за агента английской секретной службы и предлагали поступить на службу в немецкую разведку; я мог оказаться полезен нашему командованию, но это благоприятное стечение обстоятельств сводилось на нет тем, что у меня не было еще возможностей связаться со своими…

Пока что оставалось одно: до поры до времени изображать из себя Берзиня, Блейка и кого только угодно, заставить окружающих меня людей думать, будто я одержим всякими колебаниями, дождаться удобного момента, пойти на любую мистификацию и перебраться через линию фронта…

– Господин Блейк, я жду, – внушительно сказал Эдингер. – Не заставляйте меня повторять лестное предложение, о котором известно даже рейхслейтеру Гиммлеру.

– Но это так неожиданно, – неуверенно произнес я. – Я должен подумать…

– Не стоит выбирать между дворцом и тюрьмой, – перебил меня Эдингер.

– Все же я должен подумать, – твердо возразил я. “Пусть Эдингер, – иронически подумал я, – не воображает, что так просто купить английского офицера!”

Эдингер испытующе смотрел на меня своими оловянными глазами.

– Ну а что будет иметь в результате всего этого ваш покорный слуга? – деловито осведомился я. – Для того чтобы жить, надо еще кое-что иметь. Что мне даст эта… переориентировка?

– Нас никто еще не упрекал в скупости, – гордо сказал Эдингер. – Ваши расходы по сбору информации будут регулярно оплачиваться.

– В какой валюте? – цинично спросил я.

– В рейхсмарках, конечно, – заявил Эдингер. – Это не так плохо!

– Но и не так хорошо, – пренебрежительно возразил я. – Марка обесценена…

– Пусть в фунтах или в долларах, – сразу согласился Эдингер и поспешил добавить: – А после окончания войны назначенное нами английское правительство предоставит вам высокий пост.

Он говорил вполне серьезно, этот ограниченный человек, и, как мне кажется, верил в то, что говорил, и не сомневался в моем согласии.

Но я подумал, что мне выгодно затянуть торговлю: в глазах немцев это укрепит позиции Блейка, а майора Макарова сделает еще недосягаемее.

– Все же я настоятельно прошу вас, господин обергруппенфюрер, – сказал я, – дать мне какое-то время.

Эдингер встал.

– Хорошо, я даю вам неделю, – высокопарно произнес он. – Но не забывайте: мы без вас обойдемся, а вам без нас уже не обойтись.

Я не сомневался, что этот рыжий обергруппенфюрер с удовольствием запрятал бы меня в концлагерь, но уж слишком было заманчиво завербовать на свою сторону офицера секретной службы противника, и поэтому этот эсэсовец не только сдерживал себя, но даже любезно проводил до дверей своего кабинета.

Янковская дожидалась моего возвращения у меня дома, она придавала встрече с Эдингером большое значение.

– Ну что? – спросила она, как только я вернулся.

– Предложил стать агентом германской разведки и обещал перебросить в Лондон.

– А вы? – нервно спросила Янковская.

– Попросил неделю срока.

– Надо соглашаться, – нетерпеливо сказала она.

– И ехать в Лондон? – насмешливо спросил я. – Для мистера Блейка там не найдется места!

– Вы сможете остаться здесь, – продолжала уговаривать меня Янковская. – Немцы пойдут на это.

– А какая им польза от меня здесь? Истреблять латышей они сумеют и без меня.

– Они оставят вас для того, чтобы выявить вашу агентуру.

– Этих девчонок? – удивился я.

– Ах, да не в девчонках дело! – с досадой промолвила Янковская. – Как вы не понимаете, что все эти девицы существуют лишь для отвода глаз! Эти девушки – ширма, они годятся только для дезинформации. Настоящую агентурную сеть – вот что им нужно! Настоящих агентов Интеллидженс сервис, которые, как всегда, законспирированы так, что до них не добраться ни богу, ни черту! Вот из-за чего идет игра, как вы не понимаете!

– А кто же подлинные агенты? – спросил я.

– Например, я! – откровенно воскликнула Янковская. – Но есть и другие, представляющие немалую ценность.

– Кто же это?

– Если бы я знала! Этого Дэвис мне не говорил. Не забывайте, он был работником Интеллидженс сервис! Без помощи Блейка, настоящего или поддельного, их невозможно найти.

О том, что у Блейка имелась особая агентурная сеть, существовавшая специально для того, чтобы скрывать подлинную агентуру, догадаться было нетрудно: в отличие от немецкой или японской разведки, которые всегда стремились иметь широко разветвленную агентуру, английская секретная служба предпочитала иметь агентов немногочисленных, но проверенных, серьезных и тщательно засекреченных. Тем не менее все, что говорила Янковская, было очень важно: она не только подтверждала мои догадки, но и в какой-то мере могла помочь выявить английскую агентуру в Прибалтике. Нечего и говорить, как это было бы ценно. Правда, эти сведения надо еще будет передать, но я надеялся, что к тому времени, когда я узнаю какие-либо достоверные факты, я налажу необходимые связи…

Однако, судя по поведению Янковской, она и мысли не допускала, что я свяжусь с советской разведкой, и меня интересовало, на чем основана эта ее уверенность. Самое лучшее было не играть с ней в этом вопросе в прятки, поэтому я прямо в лоб и задал ей свой вопрос:

– А почему вы думаете, что, выявив агентуру Интеллидженс сервис, я не передам эти сведения советской разведке?

– А потому, что вы хотите жить, – уверенно ответила Янковская. – Вы не успеете открыть у своих рта, как будете расстреляны.

– Почему? – спросил я, недоумевая. – За такие сведения людей не расстреливают…

– Но вы уже умерли, – нетерпеливо перебила она меня. – Неужели вы не понимаете?

– Нет, не понимаю. Меня не требуется ущипнуть за ухо для доказательства того, что я не сплю.

– Но я ущипну вас, – сказала она. – Поедемте.

Со свойственной ей стремительностью она повлекла меня за собой. Мы спустились вниз, сели в машину. Она привезла меня на кладбище.

Тот, кто бывал в Риге и не посетил городского кладбища, может считать это своим упущением. Оно великолепно и похоже на музей. Монументальные гробницы и статуи производят большое впечатление. Много человеческих поколений нашло здесь приют и каждое оставило свой след…