История одной судьбы - Овалов Лев Сергеевич - Страница 37

Но хотя Анна осуждала в других эту черту, сама она тоже не решалась спорить с Тарабриным, чувствовала себя еще ученицей, только присматривалась к делам.

Как часто Анна чувствовала теперь, что ей не хватает ума, знаний. Многое надо было понять, и она принялась искать, кто бы мог объяснить ей происходящее. Она обратилась к Ленину. Это был родник, к которому она стала приникать все чаще. Раньше она читала его по обязанности. В техникуме. Перед вступлением в партию Теперь она обращалась к нему с интересом человека, ищущего правильного решения, и с каждым днем интерес этот усиливался Должно быть, для того чтобы понимать Ленина, нужно приобрести какой-то собственный опыт. Опыт жизни. Теперь она жила, читая Ленина, и именно Ленин, Анна отчетливо это понимала, во многом помогал разбираться ей в обстановке, и работать, и жить.

Весной между Тарабриным и Анной произошло первое столкновение. Полгода Анна ни в чем не осмеливалась ему перечить. Разумеется, он не говорил ничего такого, что шло бы вразрез с ее убеждениями. Все было разумно, правильно. Тарабрин, как и все, впрочем, работники райкома, стремился к успеху, не к личному успеху, разумеется, а к успеху района.

Он собирался на пленум обкома. Укладывал в папку материалы.

— Нашли время, — ворчал он. — Сев на носу, а тут пленум. Надо по колхозам ехать, а нас в Пронск. Очередная накачка. Разве может обком без накачки…

Перед ним сидели Анна и Щетинин. Тарабрин собирался и давал последние наставления.

— Анна Андреевна, медлить больше нельзя Все внимание севу. Возьмите под свой личный контроль. Звоните мне в Пронск по телефону. Каждый вечер передавайте сводочку. Меня не будет дня три-четыре. Было бы хорошо, если бы я перед возвращением мог доложить Петру Кузьмичу наши показатели. Контролируйте вспашку. Впрочем, вас не учить, вы агроном… — Он повернулся к Щетинину: — А вы, Павел Григорьевич, помогайте Анне Андреевне. Она человек новый. Это первый ее сев. Следите за сводками. Чтобы наглядная агитация не отставала. Передовики. Пусть Добровольский в газете…

Обычные указания! Щетинин к ним привык, они только для Анны звучали боевым призывом.

Тарабрин уехал. Щетинин пришел к Анне.

— Анна Андреевна, я в вашем распоряжении. — Он протянул ей бумажку. — Я тут набросал список. Всех, кого следует послать по колхозам. Почти все члены бюро, прокурор, из райисполкома. Обыкновенно Иван Степанович собирал всех перед отъездом, давал, так сказать.

— Накачивал?

Щетинин улыбнулся:

— Да, накачивал. И все разъезжались. До победного конца.

— Хорошо, — сказала Анна. — Оставьте у меня список.

— Медлить нельзя, Анна Андреевна. Собрать вечером или утром и пусть разъезжаются.

— Хорошо, Павел Григорьевич. Я хочу подумать Мы вернемся к этому через час…

Гончарова отличалась странностями. Все ясно, все шло заведенным порядком из года в год. Думать тут нечего Щетинин пожал бы плечами, но это было неуважительно, Анна Андреевна замещала Тарабрина, она могла пожимать плечами, а не Щетинин.

Анна осталась одна. Она позвонила. Она уже научилась вызывать звонком Клашу.

— Вот что… — сказала она. — Не пускайте ко мне никого. Я хочу подумать.

Это и Клашу удивило. Тарабрин запирался, чтобы писать доклад, готовить решение, говорить по телефону с Костровым. Но запираться, чтобы думать… Так он не говорил никогда.

Анна прошлась по комнате. Взад-вперед. За окном бушевал апрель Постукивал в окно. Падающими льдинками. Каплями. Воробьями. Скоро можно выставить зимние рамы…

Как она не любила, когда к ней в «Рассвет» приезжали всякие уполномоченные. «Товарищ Гончарова, пора сеять…» А она не знала, что пора сеять! «Анна Андреевна, пора косить…» А она не знала, что надо косить! Прокурор шел в поле и металлической линеечкой для черчения украдкой, чтобы не обидеть Анну, измерял глубину вспашки Точно она хотела кого-то обмануть и запахать свое поле на два-три сантиметра мельче, чем полагается! Точно она не была заинтересована в урожае! И вместо того, чтобы находиться в поле, она преподавала прокурору элементарные правила агротехники.

Нет, она никого не пошлет в колхозы. Ни Жукова, ни Щетинина. И не поедет сама. Зачем, например, приедет она сейчас к Поспелову? Да он оскорбится. Не доверяет, приехала проверять Челушкин и Кучеров в лепешку расшибутся, а докажут, что они и без Гончаровой умеют работать…

Но не все умеют работать. Хотят все, а умеют не все. По-настоящему, по-умному, по-научному умеют не все. Суть в этом, и этому ни Щетинин, ни она сама никогда и никого не научат. Ходить по пятам за бригадами — это еще не значит учить.

Нет, она никого не будет гонять по району Для чего Щетинину ночевать одетым в колхозе, помятым и невыспавшимся слоняться целый день по полям, а вечером передавать по телефону в райком, сколько засеяно га? Поспелов сделает это и без Щетинина.

Она опять вызвала Клашу.

— Клашенька, попросите Павла Григорьевича.

Он только и ждал приглашения.

— Когда же собирать, Анна Андреевна?

— Кого?

— Уполномоченных.

— Мы не будем их собирать…

Лицо Щетинина выразило полное недоумение.

— Я попрошу, Павел Григорьевич, срочно вызвать в райком полеводов и бригадиров из всех колхозов и совхозов, — твердо сказала Анна. — Скажем, на завтра утром.

— Сорвать их перед севом?

— Почему сорвать?

— А вы взвесили, Анна Андреевна?

— Павел Григорьевич, я ведь агроном и жила не в Москве, а в Мазилове, и я подумала о том, что было бы для меня полезно, продолжай я работать в колхозе…

Гончарова не отличалась опрометчивостью. Даже наоборот Щетинин не стал спорить.

Анна пригласила на совещание и Жукова, и Добровольского, она не хотела обособляться от других членов бюро, но она не хотела топтаться вместе с ними на месте.

Людей собрали в райком. Их было не так уж много. Полеводы, бригадиры да председатели некоторых колхозов, которые не удержались, явились без приглашения, хотели лично узнать, что нужно райкому от полеводов.

— Мы не будем посылать в этом году уполномоченных по колхозам, — сказала Гончарова. — Вы не дети и не нуждаетесь в погонщиках. Хотя для вас, может быть, хуже, что не будет уполномоченных. Ведь часть ответственности всегда перекладывалась на опекунов, а теперь вы будете отвечать за все сами. Но суть не в том, для чего вам повторять: сейте, сейте… Точно вы этого не знаете. Важно, как сеять В «Рассвете» в прошлом году собрали приличный урожай, в «Ленинском пути» еще лучше, а в «Красном партизане», извините, лапу сосут. Почему так? Не хотели сеять? Не умели сеять! У одних хорошо уродилось просо, у других — клевер, а в «Красном партизане» вообще ничего не уродилось. Но, я думаю, если мы пришлем туда в качестве погоняльщика прокурора, вряд ли от этого повысится урожай. Привлечь к ответственности он, конечно, кого-нибудь сумеет, но хлеба от этого не прибавится. Не лучше ли тем, кто чему-нибудь научился и умеет что-то делать, рассказать остальным, как он это делает. Почему кукуруза в «Рассвете» уродилась лучше, чем в «Ленинском пути»? Когда сеяли, как, какими семенами? Как обрабатывали посевы? Как, как… Вот чем надо делиться друг с другом. А не докладывать: засеяли столько-то и столько-то и обязуемся засеять к такому-то столько-то. Другим от того не легче, что вы засеяли. Мы просим всех, кто имеет какой-то полезный опыт, поделиться этим опытом с другими. И обсудить его. Каждую крупицу опыта вложить в общий котел. Речей не нужно. Считайте, что у вас агросеминар…

Анна озадачила приглашенных Некоторые пытались было доложить… о готовности к севу. Анна оборвала их.

— Вы это потом доложите. Лично мне, в кабинете.

Она не позволяла рапортовать. Она завела агрономический разговор. Хороша у вас кукуруза? А как лунку делаете? По скольку зерен кладете? Как заделываете? Объясните, объясните другим…

Жуков тоже вошел во вкус разговора. Анна советовалась с ним перед совещанием, изложила ему свой план беседы. Он жался, но согласился. А потом увлекся, стал спрашивать, рассказывать, где что видел…