История одной судьбы - Овалов Лев Сергеевич - Страница 15

Анна рассказала обо всем, что произошло.

— Вот я и надумала, тетя Дуся. Подальше от греха. В деревне мы для всех чистое полотно.

— Корят, значит? — спросила тетя Дуся. — Не удержались?

— Да как сказать… — Анна задумалась. — Женщина необразованная, сорвалось с языка. Родную внучку, конечно, больше жалеет.

Тетя Дуся поджала губы.

— Смотри, девка, они и тебя укорят.

— Меня-то чем же?

— Найдется чем. В деревне они тебя вокруг руки обмотают, на то и расчет. А ты не поддавайся.

— Может, не ехать?

— Поезжай. Тесно тебе здесь. Думаешь дочь оберечь, а тебе и самой хочется. Вижу ведь я тебя, Анечка. Один все у бережка плещется, а другой норовит куда бы поглубже нырнуть…

Выражалась тетя Дуся иносказательно, но в Суроже не удерживала. Понимала, кажется, Анну лучше, чем она сама себя понимала.

Придя домой, Анна возобновила утренний разговор.

— Надумал, Алеша, или нет?

— Не возражаю. Надо к какому-то берегу прибиваться. — Он засмеялся. — Только мать ставит условие. Купите корову, говорит, поеду. Охота, говорит, своего молочка попить.

— Купим, конечно…

Анне было не до коровы. В глубине души она чувствовала, что этот пока еще предполагаемый переезд заново поворачивает всю их жизнь. Ей вспомнился почему-то Петухов, он ведь тоже говорил о деревне…

Вечером Анна, Алексей и даже мать то и дело принимались толковать о том, что ждет их в колхозе. Свекровь мечтала о корове, об огороде, ее прельщала возможность обзавестись хоть небольшим, но своим хозяйством. Расчеты Алексея были сложнее. Вероятно, он тешил свое самолюбие перспективами возвыситься и над женой и над окружающими. В отделе он все-таки был по отношению к Анне подчиненным, а в колхозе рассчитывал, по-видимому, обрести большую независимость. Анна тоже рассуждала о пользе переезда, но на самом деле — она ощутила это вдруг совершенно явственно — она нестерпимо соскучилась по земле.

Анна еще не знала, как ей заговорить с Богаткиным, но на следующий день он сам начал с ней разговор.

— В колхоз хотите, Анна Андреевна?

— Кто вам сказал?

— Алексей Ильич. Молодцы вы! Не хотелось бы отпускать, но… — Богаткин сочувственно развел руками. — Алексей Ильич коммунист, да и вы… Какая вы беспартийная! Вполне советский человек. Пятый год мы с вами…

Анна смутилась.

— Возникла у нас такая мысль, Александр Петрович…

Богаткин помешал ей высказаться.

— Я бы вас задержал, но в райкоме только и слышишь: давай да давай специалистов на производство! Агрономов, зоотехников, механизаторов. Укрепляй да укрепляй! А откуда я их возьму? Рад бы вас задержать, да неволя заставляет…

— Мы еще все думаем…

Но Богаткин опять не дал ей договорить.

— Принципиально правильно решили вы у себя на семейном совете. Партийный человек у вас муж. Он мне сегодня сразу с утра: переезжаем в колхоз. Раз такое дело — пошлем. Вас агрономом. Алексея Ильича тоже по специальности. А в дальнейшем может председателем стать или выберут секретарем парторганизации. Все зависит от вас самих…

Богаткин тут же пошел в райком. Вяловатый в делах и недостаточно принципиальный, он был восторженный человек. Порыв Бахрушина и его жены, патриотический порыв, как он понимал, понравился ему, он хотел похвастаться этими людьми и наконец показать, что и он выполняет указания…

Когда Богаткин вернулся, судьба Гончаровой была решена.

— Все отлично, — сообщил он Анне. — В райкоме приветствуют. Мы советовались. Как вы смотрите насчет того, чтобы поехать в «Рассвет»?

В «Рассвет» или не в «Рассвет» было уж не так важно. Важно было, что теперь уже нельзя не ехать. Впрочем, это неплохой колхоз, Анна с охотою ездила в «Рассвет». Уж очень веселые там девчата. Она как-то даже помогала им сажать кукурузу.

Анна с мужем вместе вышли после работы.

— Чего это ты наговорил Александру Петровичу? — спросила она.

— Что люди, то и я, — объяснил Алексей. — Все едут, вот и мы решили.

— А это честно? — упрекнула его Анна.

— Не на семейные же обстоятельства ссылаться! — Алексей насмешливо посмотрел на жену. — Зачем выглядеть хуже людей?

— Ладно, — согласилась Анна. — Не так уж важно, что скажут, важно, как сами будем работать. — Она замедлила шаг. — И вот еще что, Алеша, — предупредила она мужа. — Скажи матери. Если она хоть слово еще кому скажет о Жене, ноги ее в нашем доме не будет, понятно?

XV

Богаткин сам повез знакомить Гончарову с Поспеловым.

Собственно говоря, Анна была знакома с Поспеловым, она встречалась с председателем колхоза «Рассвет» и в райсельхозотделе, и на разных совещаниях, и в колхозе, когда приезжала туда.

— Привет, Анна Андреевна!

— Здравствуйте, Василий Кузьмич…

Они были знакомы, и все-таки Анна его не знала, бог ведает, каков он, как живет, чем дышит. Да и не так уж интересовал он раньше Анну, все председатели в общем на одно лицо, один посильней, другой послабей, но всех одной меркой мерят — умей ладить с колхозниками и вовремя рассчитываться с государством. Но теперь, когда предстояло работать вместе с Поспеловым, стать его ближайшей помощницей, Поспелов вызывал к себе особый интерес.

Райисполкомовский «газик» трясся мелкой рысцой. Серенькая, неказистая эта машина напоминала Анне работящую крестьянскую лошаденку. Трусит она себе во всякую погоду и по любой дороге, а ее только и знают, что погонять и в хвост и в гриву. Есть «выездные кони», берегут их для парадных выездов, а пусти какой-нибудь заморский лимузин на наш русский простор, не оберешься с ним горя, застрянет в первой же колее.

— Вот и приехали, — сказал Александр Петрович. — В контору или домой к Поспелову?

— Лучше в контору, — ответила Анна. — Раньше времени в гости набиваться не следует.

Поспелов оказался в конторе, посылать за ним не пришлось.

Местный уроженец, он здесь учился, здесь женился и председателем колхоза стал еще до войны. В армию Василия Кузьмича не взяли, войну он провел в партизанском отряде в пронских лесах, мужик рачительный, хозяйственный, в отряде ведал снабжением, но, случалось, и поезда пускал под откос. В районе он считался неплохим председателем. «Рассвет» не числился среди передовых колхозов, но и в отстающих не ходил, не вызывал в людях ни особой зависти, ни порицания.

Контора помещалась в доме бывшего богатея Перевощикова. Кабинет Поспелова находился на черной половине, за печкой, там было теплее.

Анна и Богаткин прошли в кабинет. Поспелов сидел с Кучеровым, бригадиром первой бригады. Кучеров был известен в районе не меньше Поспелова, считался лучшим оратором колхоза, и на всех совещаниях и конференциях именно он выступал всегда от «Рассвета».

— Ну вот, привез вам агронома, — приветствовал Богаткин Поспелова. — Любите, жалуйте и не ссорьтесь…

— Чтобы ссориться, — пошутила Анна, — надо хорошенько друг друга узнать.

— А мы вас очень даже хорошо знаем, — рассудительно ответил Поспелов. — Иначе не согласились бы на вас.

Анна удивилась.

— Да откуда ж вы меня знаете?

— Глупостев не преподавали, вот откуда, — разъяснил Поспелов не без насмешечки.

— Каких глупостей?

— Да мало ли глупостев могли вы за четыре года понаписать? Мы ведь читаем бумажки, которые нам посылают, а вы не писали глупостев, хоть и могли…

— Развел критику! — Богаткин засмеялся. — А я, значит, глупости писал?

— А мы и на вас не говорим, — отозвался Поспелов. — Это я о тех, кто в деревню за васильками ездиют…

Анна внимательно посмотрела и на Поспелова, и на Кучерова — Поспелов добродушно усмехнулся, Кучеров иронически помалкивал — и подумала, что, пожалуй, смысл ее деятельности в колхозе будет заключаться и в том, чтобы преодолеть то, что проявлялось сейчас в Поспелове и пряталось где-то в Кучерове. Поспелов был гораздо грамотнее, чем хотел казаться, прекрасно мог обходиться без всяких этих «ездиют» и «глупостев», но, конечно, и ему, и многим другим легче и безответственнее работать, прикрываясь своей необразованностью.