Воины преисподней - Авраменко Олег Евгеньевич - Страница 43

Читрадрива переступил порог беседки и усиленно заморгал, поскольку не смог сразу же освоиться с царившим здесь полумраком после залитого ярким солнцем сада. О только чувствовал, что справа от входа в тени кто-то сидит.

– Присаживайтесь напротив меня, и поговорим.

Опустившись на мраморную скамью, идущую кольцом вдоль внутренних стен беседки, Читрадрива попытался получше рассмотреть человека, распоряжения которого Джулио исполнял столь рьяно. Незнакомец был высокого, возможно даже огромного роста – если бы он стоял, а не сидел, это можно было бы определить поточнее. Дорожный серый плащ без вышивки и прочих украшений спадал с левого плеча и закрывал мощную фигуру незнакомца до самых кончиков сапог, носки которых поблескивали в полумраке, как мокрые округлые камни. Широкие поля надвинутой на глаза шляпы позволяли видеть лишь прямые длинные волосы, небольшие усы да аккуратно подстриженную бородку. Рассмотреть этого человека более подробно мешало также то обстоятельство, что Читрадрива сел против света, бившего из прохода прямо в глаза.

– Итак, вот и вы, – произнёс незнакомец задумчиво.

Из-под его плаща вынырнула левая рука в коричневой бархатной перчатке, легла на грудь, пальцы потеребили отворот куртки. Затем рука вновь исчезла под плащом, и пленник услышал что-то вроде: «Впечатляет». В воздухе повисла напряжённая тишина.

– Как мне вас называть? – не выдержав молчания, первым спросил Читрадрива.

– Вас интересует моё имя? – незнакомец хмыкнул, пробормотал: «Да, неплохо», – и издевательским тоном заговорил:

– Ну, допустим, меня зовут… Кесарь или Василевс. А если вспомнить, куда вы держали путь, пока мои люди не перехватили вас… – пауза, – …можно называть меня Мэлэх. Или знаете… поскольку вы прибыли из Руси, остановимся на Василии. Да, пожалуй, так лучше всего, смысл всё равно один и тот же.

Читрадрива вздрогнул, потому что в имени Мэлэх ему почудился явный намёк на анахское «малхэ», которым именовали только самого уважаемого старейшину-анаха, главу всего поселения, либо дворян-гохем вплоть до орфетанского короля. Но откуда этот человек знает анхито?..

И лишь секундой позже Читрадрива сообразил, что странный незнакомец использовал слово из священного языка иудеян, имеющее значение «правитель». Именно так старый Шмуль называл короля Ицхака, отца Карсидара.

– Однако это не настоящее имя, – сказал наконец Читрадрива, оправившись от волнения. – И я не понимаю, зачем вам прикрываться именем вымышленным?

Незнакомец, представившийся Кесарем-Василевсом-Мэлэхом-Василием, подался вперёд и пробормотал: «Знаете, а вы нравитесь мне всё больше», – заговорил уже совершенно другим тоном:

– Но вы сами пользуетесь вымышленным именем. Ведь и «синьора Андреа» на самом деле не существует, насколько я понимаю, так что, – он с грустным видом причмокнул, – вынужден разочаровать вас, но я всего лишь отвечаю вам взаимностью. Замечательный принцип: глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, рану за рану… и даже душу за душу. Так сказано в Исходе, Левите и Второзаконии, которые вы изучаете с большим усердием, как мне доложили. Или я не прав?

Читрадрива заподозрил неладное, но всё же решил немного поблефовать.

– Я и не утверждаю, что меня зовут Андреа. Моё имя произносится как Андрей, просто здесь…

– Глупости, – незнакомец пренебрежительно махнул рукой, словно стряхивал пыль с полы плаща. – Глупости всё это. Между синьором Андреа и Андреем разница не больше, чем между Василевсом и Василием. Не в этом дело. Вы получили новое имя при крещении, но как звали вас до этого? Вот что я хотел бы знать.

– Дрив… До этого меня звали Дривом, – выдавил из себя пленник. Разговор принимал неприятный оборот. Не хватало ещё…

– Да, это языческое имя, – подумав немного, решил незнакомец. – И всё же, достопочтенный, я вам почему-то не верю. Простите за нескромность, только это имя не слишком похоже на нормальное. Я немного знаком с языком и нравами русичей и не могу представить, чтобы в один прекрасный день среди них появилась особа, именующая себя подобным образом. В конце концов, если вспомнить о племени древлян, это становится похожим на вызов их нынешнему владыке. Или вы бунтарь по натуре?

– Вы приказали схватить меня и перевезти через море только для выяснения настоящего имени? – Читрадрива пристально посмотрел на собеседника.

Тот зычно расхохотался, сдвинув широкополую шляпу едва не на самый нос.

– Ну разумеется, тревожить вас ради такого пустяка было бы попросту бестактно, – сказал он, прекратив наконец смеяться. – Однако надо же с чего-то начинать знакомство. Кстати, вы пожелали узнать моё имя первым… Так вот, если мы начнём величать друг друга всякими вымышленными прозвищами, это будет означать, что между нами стоит стена недоверия. А нам это ни к чему.

Незнакомец умолк, но поскольку Читрадрива также не произносил ни звука, подбодрил его:

– Смелее, смелее, не бойтесь, вреда от этого не будет. А вот если вы и дальше будете упорствовать, я уйду отсюда и не вернусь, пока вы не образумитесь, посидев взаперти. Что ж, листайте книги, так называемый синьор Андреа…

– Читрадрива, – сказал пленник, поняв наконец, что пока лучше не перечить более сильному.

– Отлично, – незнакомец кивнул. – Вот теперь видно, что вы в самом деле откровенны. Что ж, господин Читрадрива, откровенность за откровенность, – продолжал незнакомец дружелюбно. – Итак, зовите меня Готлибом.

Хотя Читрадриве было совершенно неясно, почему этот человек поверил ему теперь, он предпочёл глубокомысленно промолчать. Вот разве…

Читрадрива вздрогнул.

– Совершенно верно, в отличие от моих людей, я читаю мысли, – спокойно подтвердил Готлиб. – Вы-то сейчас лишены этой возможности, но не я. Как же мне не почувствовать, когда вы солгали, а когда сказали правду! Видите, как всё просто.

– Ну да, раз вы велели своим головорезам нацепить на меня этот пояс, раз создали и этот дом, и корабль…

– Вернее, комнату и каюту, как вы успели догадаться, – поправил Читрадриву Готлиб. – Строить безопасный дом и безопасный корабль слишком хлопотно, а вот сделать там нейтрализующие помещения – это попроще.

– И до каких же пор вы намерены держать меня здесь? – осведомился Читрадрива, стараясь напустить на себя независимый вид. Хотя сознание того, что за каждой твоей мыслью следят, а в ответ нельзя предпринять ровным счётом ничего, было крайне неприятно. И вообще, он не привык жить и действовать под контролем! Против такой рабской покорности восставала вольнолюбивая натура анаха.

– О, поверьте, ваша судьба зависит только от вас, – рассмеялся Готлиб. – Чем раньше вы согласитесь выполнить ту безделицу, о которой я вас попрошу, тем быстрее получите и свободу, и неограниченную власть. Вот так, достопочтенный Читрадрива.

– Интересно знать, что это за безделица, – сказал пленник. – Я ведь понимаю, что из-за пустяка…

– Не трудитесь, друг мой, – прервал его Готлиб, – вы уже высказывали справедливое сомнение на этот счёт. Всё это так. Но учтите и другое: то, что является пустячной мелочью для вас, для меня может быть особенно важным. Поэтому я так погорячился, за что искренне прошу прощения.

Он приложил правую руку к груди, привстал, слегка кивнул и вновь опустившись на мраморную скамью, прибавил:

– Видите, достопочтенный Читрадрива, я чистосердечно раскаиваюсь.

– И даже в убийстве моего попутчика?

– Смерть Лоренцо Гаэтани – чистое недоразумение, о котором я глубоко сожалею, – Готлиб с повторной горечью вздохнул и прибавил: – Он просто путался под ногами у моих людей, вот и всё.

Читрадриву так и подмывало сказать этому человеку, что они ещё далеко не друзья, что друзей не содержат под стражей в обнесённом двойной стеной доме и прочее в том же духе. Но если Готлиб читает мысли, значит, он и без слов всё знает…

– Вы всё ещё сердитесь на меня, – вздохнул Готлиб. – А зря. Хотя столь прилежно изучаемые вами книги пестрят наставлениями об умении прощать и смирять свою гордыню, вы не желаете даже выслушать меня. Но как знать, вдруг моё предложение придётся вам по душе…