Обаяние зла (СИ) - "Джонни Псих" - Страница 23

К сожалению, эта идиллия в восприятии Джонни его помощи Иринке продолжалась недолго. Сначала она высказала ему, что в какой-то студии г. Хабаровска ей записали музыку более качественно, чем он. Ну разве что тех исполнителей и композиций, которые присылал Джонни, у них не нашлось – это была слишком большая редкость. Джонни, с его склонностью к негативным эмоциям, испытал при этом сильную обиду. Он остро и болезненно ощутил общую собственную неадекватность, как нищеброда, который даже аппаратуру себе не может приличную купить. Он долго тщетно пытался повысить качество записей, меняя установки, пробуя использовать системы шумоподавления Dolby B/C/S на той кассетной деке, на которой велась запись, играясь с настройками тембра и т.д.. Однако Иринка всё равно была чем-то недовольна, то одним, то другим.

Первой мыслью Джонни было вообще написать ей нечто вроде: вот пусть они теперь тебе всё и записывают! Однако немного успокоившись и взяв себя в руки, он написал Иринке, что просто у неё такой магнитофон, что имеет место какая-то индивидуальная несовместимость оборудования, а потому не очень хорошо звучит. Впоследствии, в своём ответе Иринка согласилась (как Джонни тогда подумал, вероятно, просто из вежливости) и не стала нагнетать свои претензии. Напротив, она отметила, что упомянула относительно качества лишь, так сказать, в порядке обратной связи. В целом же Иринка, по её словам, была очень признательна Джонни за то, что он делится с ней её любимой музыкой, которую она иначе просто нигде бы не достала. Джонни же, как только отправил ей это письмо, почувствовал острый прилив презрения к самому себе за то, как он оправдывается перед Иринкой за низкое качество записи. И да, он ждал именно такого ответа от неё, который получил в итоге. Такие ответы дают детям, которых не считают достаточно зрелыми для правдивого ответа, дабы они не обиделись и не заплакали,- расстроенно думал он.

Однако даже не этот момент стал самым негативным в его переписке с Иринкой и приведшим в итоге к прекращению контактов между ними. Как, вероятно, часто случается в таких корреспонденциях (Джонни не мог судить об это наверняка, т.к. у него было слишком мало личного опыта и знакомых, чтобы собрать достаточную статистику), она через какое-то время вышла за чисто музыкальные рамки, и приняла более личный характер. Иринка поинтересовалась у Джонни, в частности, как у него обстоят дела с девушками. На что Джонни, совершенно не желавший в разговоре с Иринкой развивать эту тему, достаточно резко ответил ей, что у него с ними никогда ничего не было, нет, и никогда не будет. Однако такой его ответ, который сам Джонни считал вполне исчерпывающим и никоим образом не предполагавшим дальнейшей дискуссии и не приглашавший собеседника к ней, словно только подогрел Иринкино любопытство.

И в следующем своём письме она продолжала настаивать на том, чтобы Джонни поделился с ней своим видением причин собственного одиночества. Такая настойчивость начинала уже бесить Джонни. И он ответил фактически грубым повторением того, о чём писал в предыдущем письме: если у меня никогда не складывалась с женщинами, не складывается, и, как я точно знаю, никогда не сложится, что я тебе ещё могу сказать по этому поводу?! Конечно же, у Джонни был некий дискомфорт по поводу обламывания таким образом Иринкиного интереса. Но какова могла быть альтернатива?! Поведать ей о том, какой он ущербный и никому не нужный? Нет уж, хренушки!

Естественно, такой ответ совершенно не понравился Иринке. И она, в свою очередь, написала ему то, что просто взбесило Джонни. Мол, я надеюсь, ты не решил, что я собираюсь тебя на себе женить. Потому что мне нужен серьёзный мужчина, у которого есть в жизни реальные перспективы. Который в состоянии позаботиться о своей семье, будущих детях и всё такое. И так далее, и тому подобное. Иринкина тирада до боли напомнила ему аналогичные разглагольствования местных девиц, от запредельно обнаглевших шлюх – профессиональных содержанок до выпендрёжного офисного планктона типа Натальи Владимировны.

Продолжение Иринкиного письма, в котором она объясняла причины своего настойчивого интереса к личной жизни Джонни, бесило его ещё больше. Иринка писала далее: «Просто я чисто по-человечески тебе сочувствую и хочу помочь, а ты это так воспринимаешь в штыки». Какого хрена ты мне сочувствуешь? Я что, по-твоему, убогий?!- захлёбываясь обидой и яростью бесновался Джонни. Первым его порывом было сейчас же сесть за комп и написать Иринке: пошла на х**! Но тут же Джонни остановился в задумчивости: писать перед этим «привет», или нет? Хотя, если так разобраться, какая разница, с приветом ты или нет, если всё равно идёшь на х**?

Джонни невольно подумал о том, как новые технологии порой безжалостно отдаляют людей. Чтобы раз и навсегда прекратить контакты с человеком, такому психу как он достаточно в импульсивном порыве написать по электронной почте: пошла на х**! А обычным письмом это ему нужно марки наклеивать (т.е. фактически деньги платить!), да ещё нести опускать своё, простите за каламбур, послание в ящик. Да сто раз подумаешь, прежде чем просто взять, и кого-то вот так послать!

Была у Джонни и другая, если можно так выразиться, невротическая причина. Для него было бы совершенно недопустимым, непроизводительным, бессмысленным убийством деревьев, если бы он отправил в письме по обычной почте лист формата А4 с одной-единственной строчкой «пошла на х**». Ему непременно нужно было испещрить обе стороны листа своим бредом. Да-да, он специально второй раз вручную вставлял листочек в принтер без дуплекса, дабы напечатать на другой стороне. Жутко матерился, если путал сторону листа, и второй раз печаталось поверх первой части, портя всё. Однако привычку не оставлял. Для Джонни это было для него своего рода навязчивым явлением, если угодно, анальной фиксацией, что он должен был заполнить своей ахинеей всё отведённое пространство без остатка.

В итоге, Джонни решил написать Иринке последний раз подробное письмо. Да так, чтобы мало ей не показалось. А поскольку надо было о чём-то писать, Джонни решился ей рассказать о том, что его на тот момент больше всего беспокоило. А именно, про приключившуюся с ним «анальную фиксацию» несколько иного свойства. Вначале, правда, Джонни подумал не об этом. Его первом мыслью было наказать Иринку хлёсткими словами за её предположение о его несостоятельности как мужчины и потенциального брачного партнёра. Джонни хотел сказать, что никогда не то что под венец не пойдёт, а в кровать одну не ляжет с женщиной, которая родилась за пределами Московской кольцевой автодороги. Разве что готов сделать исключение из своих правил ради девушки, которая родилась, скажем, в Париже, Лондоне или Лос-Анджелесе. Ну или какой-нибудь Цюрих тоже неплохо, если общий язык найдут. Потом была мимолётная идея пойти ещё дальше («полюбить, так королеву») и написать «за пределами Садового кольца». Однако тут же Джонни был вынужден оставить затею как несправедливую: ведь сам-то он родился далеко от Центрального округа!

В итоге, Джонни пришлось оставить идею даже по поводу «за пределами МКАДа». Он неожиданно вспомнил, как одна девушка с работы, в принципе неплохо относившаяся к нему, сказала ему: Вы ненавидите расистов и негров. Это не было правдой, кстати – Джонни не то чтобы ненавидел негров, но скорее избегал, в теории ничего не имея против них и считая достойными всех тех гражданских прав, которыми пользуются белые люди. В общем, Джонни считал недопустимыми для себя любые проявления шовинизма по территориальному, географическому признаку. Вместо этого, Джонни решил продемонстрировать половой шовинизм. Таким образом, Иринка оказалась виноватой перед ним не в том, что жила в посёлке городского типа Йебенёво, а в том, что она была женщиной. А женщины, как собирался убедительно аргументировать Джонни, были злом. По крайней мере, для него. Точнее, они были для него болью в заднице в самом буквальном смысле.

Обоснование своей позиции Джонни начал с рассказа о том, как непросто его жизнь складывается и без женщин, которых, как Иринка уже знала, в его жизни не было, нет, и не будет. Сначала Джонни упомянул ситуацию с его мамой, которая весной сломала шейку бедра и лежала в больнице. Джонни считал, что Иринке как медицинскому работнику полезно почитать об этом. И не преминул поделиться с ней своим видением ужасного состояния системы здравоохранения в стране. По крайней мере, по ощущениям честных людей, у которых, как и у самого Джонни, не было денег.