Охота за слоновой костью (В джунглях черной Африки) (Другой перевод) - Смит Уилбур - Страница 9

– Нам заплатили только половину обещанного, – возразил Гомо.

– Вторую получите, когда работа будет сделана, не раньше, – негромко сказал Чэнгун, и глаза Гомо стали точь-в-точь змеиные. – Ты знаешь, что должен сделать.

Гомо помолчал. Иностранец заплатил ему тысячу американских долларов. Это его полугодовой заработок. И пообещал еще годовую зарплату, когда работа будет выполнена.

– Ну так? – настаивал Чэнгун.

– Да, – ответил Гомо, – сделаю.

Чэнгун кивнул.

– Сегодня или завтра ночью, не позже. Будьте готовы, оба.

– Непременно, – пообещал Гомо, сел в «лендровер», где уже сидел второй черный лесничий, и они уехали.

Чэнгун вернулся в рондавель в опустевшем лагере для туристов.

Дом был точно такой же, как остальные тридцать; обычно в прохладное время года все эти дома занимали туристы. Чэнгун достал из холодильника питье и сел на затянутое проволочной сеткой крыльцо, переждать самый жаркий час.

Он тревожился. В глубине души он разделял дурные предчувствия Гомо относительно проекта. Хотя они постарались предвидеть все возможные неожиданности и подготовиться к ним, всегда бывает непредвиденное вроде появления Армстронга.

Впервые он взялся за дело такого масштаба. По собственному почину. Конечно, отец знал о других его предприятиях и одобрял небольшие поставки, но на этот раз риск гораздо выше – пропорционально добыче. Если получится, он завоюет уважение отца, а это для него важнее материальных приобретений.

Он младший сын, и ему приходится прилагать гораздо больше усилий, чтобы отвоевать себе место рядом с отцом. Хотя бы только по этой причине он не может потерпеть поражение.

За годы, проведенные в посольстве в Хараре, он упрочил свое положение в незаконной торговле слоновой костью и носорожьим рогом. Все началось с обманчиво небрежного замечания одного из правительственных чиновников среднего уровня об удобстве дипломатических привилегий и доступе к дипломатической курьерской службе. Воспринявший от отца деловую сметку Чэнгун немедленно распознал стремление подойти к нему, понял, что это сулит.

Последовала неделя осторожных переговоров, и Чэнгуна пригласили поиграть в гольф с одним из более высоких чинов. Шофер привел посольский «мерседес» на большую стоянку на окраине столицы, за гольф-клубом Хараре и, как было велено, оставил машину без присмотра. Сам Чэнгун в это время играл в гольф. Он играл на уровне десяти гандикапов, но, когда требовалось, мог изобразить неопытного игрока.

В данном случае он позволил противнику выиграть три тысячи долларов и заплатил ему наличными при свидетелях в помещении клуба.

Вернувшись в свою официальную резиденцию, он приказал шоферу поставить машину в гараж и отпустил. А потом в багажнике нашел шесть крупных рогов носорога, завернутых в мешковину.

Со следующей дипломатической почтой он отправил рога отцу, и тот продал их в своем магазине в Гонконге за 60 тысяч американских долларов. Отец был очень доволен и написал сыну длинное одобрительное письмо, напоминая о своей любви к слоновой кости. Чэнгун исподтишка распространил известие, что он большой охотник не только до рогов носорога, но и до слоновой кости, и ему по торговой сети предложили несколько различных партий незарегистрированной и не проштампованной кости. Потребовалось совсем немного времени, чтобы в замкнутом небольшом кругу браконьеров распространилось известие: появился новый крупный покупатель.

Через несколько месяцев к нему обратился сикх-делец из Малави, который будто бы искал тайваньских вложений в развитие рыболовства на озере Малави. Их первая встреча прошла очень хорошо. Чэнгун посчитал предложение Четти Синга привлекательным и передал его отцу в Тайпей. Отец подтвердил его мнение и согласился на ведение дел с Четти Сингом. Когда документ был подписан в посольстве, Синг пригласил Чэнгуна на обед, а за обедом заметил:

– Я знаю, что ваш достопочтенный отец очень любит прекрасную слоновую кость. В знак моего искреннего уважения к нему я мог бы организовать постоянное поступление кости. Я уверен, вы в состоянии переправлять товар отцу без лишних проволочек. Большая часть бивней будет не зарегистрирована.

– Это неважно. Я терпеть не могу возню с бумажками, – заверил Чэнгун.

Через короткое время Чэнгуну стало ясно, что Синг возглавляет целую браконьерскую сеть, орудующую в тех африканских странах, где еще оставалось много слонов и носорогов. Он собирал белое золото и рог в Ботсване и Анголе, в Замбии, Танзании и Мозамбике. Он контролировал все стороны деятельности этой организации вплоть до создания вооруженных банд, которые регулярно грабили национальные парки разных стран.

Вначале Чэнгун был для него просто очередным клиентом, но вот начало процветать их совместное рыболовное предприятие на озере Малави, они еженедельно вылавливали сотни тонн крошечной рыбки капента, высушивали и вывозили на восток, и их отношения стали меняться. Они делались все более сердечными и доверительными.

Наконец Четти Синг предложил Чэнгуну и его отцу собственную долю в торговле слоновой костью. Естественно, взамен он попросил немалых вложений в торговлю, чтобы расширить масштаб партнерских операций, а также крупную сумму наличными в знак признания добровольного участия в операциях.

В целом это потребовало свыше миллиона долларов. Чэнгун с ведома отца сумел искусным торгом сократить эту сумму вдвое.

Только став полноправным партнером, Чэнгун сумел оценить истинный размах и масштаб операции. В каждой из стран, где еще сохранилась значительная популяция слонов, Чэнгун сумел обзавестись соучастниками в правительстве. Многие его контакты проходили на уровне министров.

Во всех крупных национальных парках у него были свои платные информаторы и чиновники. Одни просто следопыты и лесничие, другие – главные хранители, руководящие парками, те, кто по долгу службы должен был охранять и защищать диких животных.

Партнерство оказалось столь выгодным, что, когда срок службы Чэнгуна истек, его отец через своих друзей в тайваньском правительстве продлил этот срок еще на три года.

К этому времени отец и братья Чэнгуна в полной мере сознавали инвестиционные возможности Африки. Начав с небольшого, но прибыльного рыболовного предприятия, потом благодаря добыче слоновой кости и торговле его семья все больше углублялась в Черный континент.

Ни Чэнгун, ни его отец не испытывали никаких угрызений совести из-за связей с режимом апартеида и начали увеличивать вложение средств в Южную Африку. Они, конечно, знали, как осуждают во всем мире эту политику, знали об экономических санкциях, до того снижавших стоимость земли и другой недвижимости в стране, что разумный делец просто не мог этим не заинтересоваться.

– Достопочтенный отец, – сказал Чэнгун отцу в одно из своих частых возвращений в Тайпей, – через десять лет апартеид и правление белого меньшинства будут стерты с лица земли. И тогда цены в Южной Африке достигнут своего истинного уровня.

Они покупали огромные ранчо в десятки тысяч акров за стоимость трехкомнатной квартиры в Тайпее. Скупали заводы, офисные здания и торговые центры у американских компаний, которые правительство заставляло прекратить деятельность в Южной Африке. За имущество стоимостью в доллар они платили по пять центов.

Однако отец Чэнгуна, который, помимо всего прочего, был управляющим гонконгским автогоночным клубом, оказался слишком проницательным игроком, чтобы класть все яйца в одну корзину. Инвестиции делались и в другие африканские страны. Только что был заключен договор между Южной Африкой, Кубой, Анголой и Соединенными Штатами о предоставлении независимости Намибии. Семья вкладывала деньги в недвижимость в Виндхуке и в рыболовные и горнодобывающие лицензии этой страны. Через Четти Синга Чэнгун познакомился с министрами правительств Замбии, Кении и Танзании, которые по финансовым соображениям благосклонно отнеслись к вложениям в экономику их стран; отец Чэнгуна нашел плату за это вполне приемлемой.