Охота за слоновой костью (В джунглях черной Африки) (Другой перевод) - Смит Уилбур - Страница 6

Через шесть минут после первого выстрела Джонни Нзу над территорией бойни в Длинном Влее нависла тишина. Только в ушах еще гудело от ружейных выстрелов. Движения не было, слоны лежали неподвижно рядами, как сжатая пшеница, сухая земля быстро поглощала кровь. Лесничие по-прежнему стояли поодаль друг от друга, подавленные и ошеломленные произведенным ими опустошением, с сожалением глядя на груды мертвых тел. Пятьдесят слонов, двести тонн мяса.

Джонни Нзу нарушил сковавшее всех трагическое оцепенение. Он медленно прошел туда, где во главе стада лежали две мертвые самки. Они лежали рядом, соприкасаясь плечами, поджав под себя ноги, лежали как живые, и только фонтанчики крови из голов нарушали эту иллюзию.

Джонни поставил приклад на землю, оперся на ружье и долго, в трагическом молчании, разглядывал лежащих матриархов. Он не замечал, что Джок снимает. Его действия и слова были не отрепетированы, не подготовлены.

– Хамба габле, амакбулу, – прошептал он. – Идите с миром, старушки. Вы и в смерти вместе, как были в жизни. Идите с миром и простите нас за то, что мы сделали с вашим племенем.

Он отошел к деревьям на краю поляны. Дэниэл не пошел за ним. Он понимал, что Джонни хочет побыть один. Остальные лесничие тоже избегали общения. Не было ни болтовни, ни поздравлений; двое с безутешным видом бродили среди мертвых туш; третий сидел на том месте, откуда сделал последний выстрел, и курил, разглядывая пыльную землю под ногами; четвертый отложил ружье и, сунув руки в карманы, смотрел в небо, на собирающихся стервятников.

Первые птицы-падальщики казались черными точками на фоне собирающихся грозовых туч, как зерна перца, рассыпанные по скатерти.

Птицы подлетели ближе; теперь они парили над головами, образуя кружащие эскадрильи, аккуратно поворачиваясь упорядоченным строем – темное колесо смерти высоко над полем бойни, их тени стремительно скользили по грудам туш в центре Длинного Влея.

Сорок минут спустя Дэниэл услышал рев приближающихся грузовиков и увидел, как они медленно показались из леса. Перед колонной бежала группа полуодетых людей с топорами, прорубая в подлеске примитивную дорогу для грузовиков.

Джонни (он сидел на краю поляны) с явным облегчением поднялся с места и подошел, чтобы распорядиться разделкой туш.

С помощью цепей и лебедок окровавленные туши растащили.

Потом морщинистую серую кожу разрезали вдоль брюха и спины. В ход снова пустили электрические лебедки. Шкура с туши сходила с треском: это рвались подкожные связки. Длинные полосы кожи снаружи были серые и мятые, изнутри сверкали белизной. Каждую полоску укладывали на землю и посыпали крупной солью. Освежеванные туши в ярком солнечном свете казались странно непристойными, влажными, с мраморными прослойками жира и выставленными напоказ алыми мышцами. Раздутые животы словно просились под удары разделывающих ножей.

Тот, что сдирал шкуру, погрузил лезвие ножа в брюхо одной из самок под самой грудиной. Тщательно контролируя глубину надреза, чтобы не прорезать внутренности, он прошел вдоль всей туши, ведя нож как гигантский замок молнии, и огромное брюхо раскрылось, вывалился желудочный мешок, блестящий, словно парашютный шелк.

Внутри мешка, как змеи, шевелились кишки. Они словно жили своей особой жизнью. Точно тело проснувшегося питона, они извивались и дергались под собственной скользкой тяжестью.

За работу принялись люди с бензопилами. Громкий гул двухтактного двигателя казался почти святотатственным в этом месте смерти, голубые выхлопные газы поднимались в пронизанный ярким светом воздух. У каждой туши отпиливали конечности, из-под пил брызгами разлетались обрывки плоти и осколки костей.

Потом принялись резать позвоночник и ребра; туши расчленяли на несколько частей, которые с помощью лебедок грузили в ожидающие грузовики.

Особая группа людей, вооруженных длинными ножами-пангами, протыкала мягкие груды влажных внутренностей, чтобы вытащить из маток слоних неродившихся зародышей. Дэниэл следил, как они разрезают разбухшую матку, темно-пурпурную от покрывающих ее кровеносных сосудов. Из околоплодного мешка в потоке амниотической жидкости выскользнул зародыш размером с крупную собаку и упал на вытоптанную траву.

Он должен был родиться через несколько недель, это был настоящий маленький слон, поросший рыжеватым волосом, который вылезает вскоре после рождения.

Зародыш был еще жив и шевелил хоботом.

– Убейте его, – хрипло приказал Дэниэл на синдибеле.

Едва ли зародыш ощущал боль, но Дэниэл с облегчением отвернулся, когда один из рабочих ударом своей панги отрубил слоненку голову. Дэниэла тошнило, хотя он понимал, что при выбраковке ничего нельзя упускать. Мелкозернистую кожу неродившегося слоненка обрабатывают вручную, она считается чрезвычайно ценной. Кусок, идущий на изготовление сумочки или чемоданчика-дипломата, стоит несколько сотен долларов.

Чтобы отвлечься, Дэниэл отошел в сторону от места бойни.

Теперь оставались только головы крупных животных и огромные груды блестящих кишок. Ничего ценного из внутренностей извлечь нельзя, они останутся на корм стервятникам.

Самый ценный результат выбраковки – бивни, которые еще торчат из голов. В старину браконьеры и охотники за слоновой костью не рисковали повредить бивень неосторожным ударом топора и обычно оставляли его в черепе, дожидаясь, пока хрящевое крепление бивня, которое прочно держит его на месте, размягчится; тогда бивень можно извлечь.

Обычно через четыре-пять дней бивни можно, не повреждая, извлечь руками.

Однако сейчас на это нет времени. Бивни придется вырубать. Делают это самые опытные, обычно пожилые работники, седые, в окровавленных набедренных повязках.

Они сидели возле голов и терпеливо простукивали их своими туземными топорами.

Пока они занимались этой неспешной работой, Дэниэл подошел к Джонни. Джок нацелил на них камеру.

– Кровавая работа.

– Но необходимая, – коротко ответил Джонни. – В среднем каждый слон приносит около трех тысяч долларов – слоновая кость, шкура и мясо.

– Очень многим это покажется слишком коммерческим подходом, особенно когда они воочию увидят, что такое выбраковка, – покачал головой Дэниэл. – Вы должны знать, что Движение в защиту животных ведет ожесточенную кампанию, требуя, чтобы слонов занесли в приложение один Конвенции о международной торговле видами, находящимися под угрозой исчезновения.

– Знаю.

– Если это произойдет, всякая торговля слоновой костью, шкурами и мясом слонов будет запрещена. Что вы об этом скажете, хранитель?

– Это меня очень рассердит.

Джонни бросил сигарету и затоптал. Его лицо стало свирепым.

– Это прекратит операции по выбраковке, не правда ли? – настаивал Дэниэл.

– Вовсе нет, – возразил Джонни. – Мы по-прежнему вынуждены будем проводить выбраковки. Единственное отличие в том, что мы не сможем продавать мясо, шкуры и бивни слонов. Они будут пропадать впустую, и это трагическая и преступная потеря. Мы лишимся миллионов долларов, которые сейчас идут на сохранение дикой природы…

Джонни замолчал и принялся наблюдать, как двое рабочих осторожно извлекают бивень из губчатой прокладки в черепе и укладывают его на коричневую траву.

Один из них искусно извлек из бивня нерв – мягкий, серый студенистый стержень. После чего Джонни продолжил:

– Эти бивни помогают нам оправдывать существование парков и животных, которые в них обитают, перед местными племенами, живущими в тесном контакте с природой на границах национальных парков.

– Не понимаю, – подталкивал его Дэниэл. – Вы хотите сказать, что местные племена недовольны существованием парков и населяющих их животных?

– Нет, если они могут извлекать из этого существования личную выгоду. Если мы сумеем доказать им, что самка слона стоит три тысячи долларов и что иностранный охотник во время сафари тратит от пятидесяти до ста тысяч долларов, чтобы поохотится на самца, если мы сумеем показать, что один-единственный слон ценней сотен, даже тысяч их коз и худосочного скота, если часть денег за слонов вернется к ним и к их племени, тогда они поймут, зачем мы охраняем стада.