Ответный удар. Дилогия (СИ) - Афанасьев (Маркьянов) Александр "Werewolf" - Страница 42

— Санек…

Я делаю недоуменную морду лица. Борек подходит ближе, сматывает полиэтилен с моей физиономии, дабы можно было пообщаться. Не вспотел, за дверью то сидя? Ведь зуб даю — все два с лишним часа там сидел, выжидал. Мол, узнал, что такие беспределы творятся и приехал. Ну-ну, родной, артистом ты всегда знатным был. Только я теперь не хуже — наверное, даже лучше. Потому что я профессионал теперь, а ты как был артистом погорелого театра, так им и остался.

— Ты о чем? — спрашиваю по-русски.

— Не узнал? Это ж я, Юхмин. Седьмой В — ну?

— И чо с того? Мне теперь тебя в задницу поцеловать, прикажешь? Над арабской мирной хатой гордо реет жид пархатый… Или этого бендеровца по правую руку от меня?

Еще добавляю матом — совсем уж нехорошо, здесь за то, что у нас используется для связки слов, могут без лишних слов на перо поставить. Борек начинает сбиваться с темпа, а тот товарищ, одесную [43]от меня — порывается вскочить, но сдерживает себя, хоть и с трудом.

— Сань да ты чего?

Не въехал? Ничо… щас въедешь. Только морду лица сострою… немного пореальнее… только для тебя, как говорится. Вот так вот.

— Борь! Боре-е-ок! Алё, Москва на проводе. Ты, родной, берега не попутал? Ты к кому сейчас обращаешься?

Начало доходить. Ничего, сейчас схаваешь…

— Ты что, родной, думал, что ты меня за мои школьные воспоминания на двух пальцах разведешь? Ась? Или твои шефы из Рамат-Гана [44]так думали?

…

— Тебе напомнить, родной, как я тебе морду бил? Тебе напомнить, из-за чего? Точнее — из-за кого? Тебе напомнить, с какой радости ты на Землю обетованную линял и что я тебе сказал при крайней нашей встрече? Напомнить?

Доходит. Вот теперь — доходит. Поди, еще сам, дурак вызвался — мол, фигуранта сам знаю, в одну школку ходили. Ходили то ходили, родной, что есть, то есть. Только — ты думаешь, я не знаю, кто в учительскую постукивал, а? Все думали на меня, а на самом деле ты это был, родной. Ты. Любимец женщин, твою мать.

— Ты чего говоришь, Сань… — начал сдавать позиции Борек — когда это было то? Ты что на меня — с тех времен еще зуб имеешь?

— Имею, дорогой, имею. Я человек злопамятный, если ты еще не понял. Беспредел не уважаю. А из этого следует, что я не уважаю ни тебя, ни страну, которую ты представляешь. Потому что она, родной, действует так же, как и ты в молодые годы. Прет по беспределу, считает, что ей везде есть место и до всего есть дело. Да еще и в долю какого-нибудь здоровяка дурного берет — у тебя Димыч был, за тобой бегал, у твоей страны — Соединенные штаты Америки на подхвате. А как только получает, как следует коленом по яйцам, так начинает загибаться и выть про тяжелую еврейскую долю. Беспределы вы — по жизни. Именно поэтому — я к вам по жизни предъявы имею, ясно? И вы мне по жизни должны.

Вот, теперь проникся. Уже думает, как будет в Тель-Авиве объясняться. А объяснения будут нелегкие. Ничего не губит карьеру разведчика так, как слухи. Взялся, сам вызвался — и вернулся обратно оплеванный. Пошли слухи… и вот, у тебя уже репутация. Отнюдь не хорошая… И вот ты уже — сидишь где-нибудь в Африке кацей и не имеешь никаких перспектив оттуда выбраться. А Африка, мил друг — это тебе не Ирак. Карьеры не сделаешь…

Ну… соображай быстрее.

— Выйди…

Уже лучше. Коротко стриженный здоровяк с автоматом поднимается и покидает помещение. Напоследок бросив на меня взгляд, буквально кричащий «Ну попадись ты мне еще, козлина…». Ничего, цокнемся еще. Еще не вечер…

Дальше что? И зачем тебе это было нужно? Второй акт Мерлезонского балета?

— Ну и что ты тут устроил?

— А чего?

— Людей оскорбил. Вася, между прочим — из русской семьи, русский знает — а ты в него считай, плюнул. Зачем?

— Не гордый, утрется. Что, в Израиле все русские и даже хохлы, так что ли? Тебе чего вообще от меня надо?

— Поговорить.

— Ну, говори…

Мы выжидающе смотрим друг на друга.

— Если не хочешь тут театр одного актера устраивать — развяжи. А то, когда у меня руки-ноги связаны, циркуляция крови в организме нарушается. Голова не работает.

Борек примерно прикидывает, что ему светит так и этак — и приходит к закономерному выводу, что хуже уже не будет. Достает швейцарский нож, раскрывает маленькое лезвие. Перерезает пластиковые путы на руках и на ногах. Вот… так намного лучше.

— Легче?

— Ага. Щас взлечу прям. Тебе чего надо? Ты хоть соображаешь, с кем связался?

Борек принужденно улыбается.

— Хватит. Давай, поговорим как нормальные люди.

— А мы с тобой как кто говорим? Как звезды на небе? Ну, давай…

— Во-первых, если ты думаешь, что я из МОССАДа, ты сильно ошибаешься.

— Вот как? А кто ты? Саян? [45]

Борек принужденно улыбается

— А ты немало знаешь. И хочешь сказать, что ты не из ФСБ?

— Тебе — я ничего не хочу сказать. Дубль второй — что тебе надо?

— Для начала — передать привет от Анжелики…

— Она что — в Израиле?

По самодовольной улыбке моего давно уже бывшего одноклассника догадываюсь — так и есть. И сердце сразу царапнуло. В сущности, я стал тем, кем я стал именно из-за этой девчонки. Только… никому это не нужно.

Ни-ко-му.

— Ну, мазл тов. Дальше что?

— Мне нужна твоя помощь, Конкретно — мне.

— В чем?

— В продвижении товара. Я торгую электронным оборудованием…

Борек начинает нудно объяснять мне какие-то там нюансы. Я мрачно думаю — хоть бы получше чего придумали.

— Боре-е-ок! Ты бабай и я бабай, и ты мне мозг то не сношай. Какая израильская электроника в арабской стране после всего хорошего, что вы для них сделали? Окстись, родной, хоть ты и иудей. Если бы даже это было правдой — нам то нахрена рынок терять. Иракцы встанут на дыбы, найти они в нашей технике хоть одну израильскую финтифлюшку. Говори по делу, родной, а то у меня башка болит, сблюю сейчас…

— Воды дать?

— Ну, дай, коли добрый…

Борек приносит мне маленькую бутылку, и после первого же глотка начинаю блевать. Блюю долго и качественно, хорошо, что без крови, похоже. Напоследок — промывают рот, сплевываю. Но мерзкий вкус все равно остается.

Борек не знает что делать.

— Ты зачем с бритвой на нас бросился? — говорит он, чтобы успокоить свою совесть…

— А ты зачем меня похитил, придурок? Нельзя было по-другому, что ли? Не знал, где я живу? Или у вас в МОССАДе совсем оборзели?

— Сколько раз говорил, я не работаю на МОССАД.

— Свежо предание. А на кого работаешь?

— Ну, вообще то на Нативу, если хочешь знать.

Еще лучше. Натива — это бюро по связям с еврейскими общинами Советского Союза и Восточной Европы, одна из многочисленных израильских спецслужб. Она создавалась в то время, когда выехать просто так из великого и могучего было нельзя — но и когда стало можно, ее все равно не закрыли, просто выпустили какой-то документ, лишающий Нативу статуса спецслужбы. Но деятельность она продолжила. Что по моему мнению лучше всего доказывает ее подрывной и разведывательный характер. Что удивительно — Натива не единственная. Несмотря на нашу полную капитуляцию в начале девяностых — западный мир не демонтировал те службы и механизмы, которые он использовал в Холодной войне. Осталась и продолжает вещать Радио Свобода — правда, ее теперь мало кто слушает. Закон Джексона — Веника отменили, но взамен приняли какую-то ерунду подобного типа — акт Магнитского. Израиль оставил Нативу — она работает против нас как и раньше. И это лучше всего доказывает одну простую истину: бессмысленно капитулировать добровольно, когда твоя столица не занята войсками противника, в расчете на доброе отношение победителей — не дождешься. И даже когда столица твоей страны занята войсками противника — все равно надо продолжать борьбу, иракцы показали, как надо это делать. Запад обставит вас в любых переговорах — но пасует перед фанатизмом, тупой, не рассуждающей жестокостью и непрекращающейся войной. И даже без жестокости — нужно просто гнуть свою линию, не отступая ни на шаг. Когда то у нас хорошо это получалось.