Копье Нептуна. Арабская весна. Первая и вторая книги (СИ) - Афанасьев (Маркьянов) Александр "Werewolf" - Страница 84

Исламская республика Египет

Исмаилия. 30 июня 2014 года

Исмаилия, город у устья Суэцкого Канала — был ключом к Синайскому полустрову, которым когда то владел Израиль, но теперь им владел Египет. В этом городе был расположен штаб третьей полевой армии Египта, перевооруженной на самое современное оружие. В составе третьей полевой армии тоже были части специального назначения, в том числе элитная сто одиннадцатая бригада морской пехоты, бывший сто тридцатый батальон коммандос. Именно они — первыми форсировали Суэцкий канал в семьдесят втором и прорвали линию Бар-Лева. Относительная близость к Каиру, довольно значительное проникновение западного образа жизни благодаря туристическим центрам и туристам — все это должно было противодействовать проникновению радикального ислама, в том числе салафитского. Важно было понимать состояние дел в этой группе войск — потому что она непосредственно угрожала Израилю.

До Исмаилии Мустафа добрался на электричке. Электричка здесь была грязная, засранная, с выбитыми стеклами. Останавливалась она где попало, в вагонах везли баранов, а некоторые камикадзе ехали на крыше. Он попал на электричку днем — в час дневного намаза она остановилась прямо на путях (!!!) и ехавшие толпой вывалились из поезда, чтобы совершить намаз. Вся эта непредставимая дикость происходила в двадцать первом веке, в стране, которая пятьдесят лет назад готовилась делать атомную бомбу, приглашала бывших германских физиков, ракетостроителей, облетывала прототипы собственных реактивных истребителей. Сейчас прогресс здесь — шел полным ходом, но не вперед, а назад под вой с минаретов и причитания правоверных перед тем, как перерезать кому-нибудь глотку, барану или человеку, неважно.

Вокзал в Исмаилии был точно такой же — грязный, засранный. В отличие от вокзала в Каире — на этом были следы от пуль, но немного. Что здесь произошло — Мустафа не знал и не хотел знать. Он привычно закинул на плечо купленную в Каире грязную сумку — хоть с новенькой камерой с ремнем через плечо означало провоцировать насилие. Первый же таксист — оказался таким, с которым было о чем поговорить…

Потом Мустафа провалился.

Разведчик обычно проваливается по одной причине — неверно принятое решение. Можно искать себе сотню оправданий, но в итоге — всегда приходишь к одному и тому же: неверно принятое решение приводит в застенок Мухабаррата, на шариатский суд в качестве подсудимого, в руки разъяренной толпы. Мустафа просчитался — он не мог понять где, но просчитался. Разговаривая с таксистами — он невольно зарождал у них подозрения относительно себя и понимал, что в части случаев даже щедрый бакшиш их не заглушит. Но он надеялся на то, что бывшие, отставные офицеры пусть и патриоты своей страны — но той страны, которой они давали присягу и которой они были нужны. А не нынешнего Египта, погружающегося в трясину мракобесия как вол — в жидкую черную грязь низовий Нила. До определенного момента это срабатывало — но где-то он просчитался. Он мог предвидеть и это — но в данном случае он рассчитывал на удачу и на грубую, топорную работу местной контрразведки. До исламской революции местный Мухабаррат и так не отличался особой грациозностью — какие к чертям хитроумные комбинации, когда некоторые сотрудники и среднюю школу нормально не закончили, а в каждом городе существует тюрьма, где безнаказанно насилуют, бьют, пытают и держат столько, сколько нужно. А сейчас и вовсе — победившие исламисты расправились с ненавистными мухабарратчиками, на их место поставили своих, еще более тупых и неграмотных. В его понимании — если кто-то донесет — за ним должны были установить слежку, слежку грубую и неумелую — и это стало бы для него сигналом сворачивать удочки — тем более что он пошатался по городу и наел два места, где прекрасно можно стряхнуть хвост. Но получилось совсем по-другому: до самого последнего момента он и не подозревал, что его вот-вот арестуют. А когда понял — что-либо предпринимать было уже поздно.

Он договорился с очередным таксистом, у того был старенький глазастый Мерседес Е, наверное купленный в Европе с пробегом тысяч в пятьсот и здесь прошедший ненамного меньше. Когда они вырулили со стоянки — Мустафа привычно оглянулся — за ними никто не поехал. У него было маленькое зеркальце, умещающееся в ладони, используя которое можно было незаметно проверять, не увязался ли кто за тобой. Но тут он не стал этого делать — потерял бдительность.

И тут же поплатился за это. На одной из улиц — они разговаривали с водителем — и тот вдруг замолчал, чуть притормозил и взглянул в боковое зеркало. В голове Мустафы зазвенел колокольчик тревоги — но было уже поздно. Небольшая легковая «Тойота» подрезала их, внедорожник «Ниссан» с тонированными стеклами притерся сзади — и вооруженные люди бросились к машине. Мустафа попытался избавиться от диктофона, центральный замок давал несколько секунд для этого. Но центральный замок каким-то образом оказался открыт — хотя все египетские таксисты закрывают его, чтобы пассажир не сбежал, не заплатив. Люди в масках вытащили его на тротуар и стали бить ногами. Потом — сковали руки наручниками, набросили на голову черный мешок и бросили в багажник внедорожника…

Варианта было два — либо похитители, либо местная контрразведка. Оказалось — второе.

Его привезли в местную тюрьму и бросили в камеру — омерзительную переполненную людьми, негде было не столько спать, сколько даже сидеть. Его приняли нормально, не избили — как выяснил Мустафа, здесь были обычные люди, которые нарушили тот или иной закон шариата и ждали за это наказания. Один побрился. Второй ел или пил харам. У третьего жену увидели без паранджи — в таких случаях арестовывали всегда мужчину. Товарищи по несчастью просветили его относительно того, что будет дальше — шариатский суд и наказание. Нормального суда не было, потому что судью убили, за то, за что сидели здесь они — наказание назначалось в виде какого-то количества ударов кнутом. В тюрьмы сейчас почти никого не сажали — заключенных надо было содержать и кормить. Что же касается Мустафы — он почему-то был уверен, что египетская Фемида не будет к нему особенно благосклонна. И не ошибся.

Часа через два после того, как его привезли сюда — в камере открылась дверь.

— Иди сюда! Сын свиньи, жидовский шпион!

Ворвавшиеся в камеру военные в красных беретах — Мухабаррат, силы безопасности — схватили иорданского журналиста, подозреваемого в шпионаже, потащили из камеры. Попытка пойти самому — была вознаграждена сильным ударом по голове, от которого помутилось зрение. Его подхватили под руки и потащили по коридору. Те, кто шел мимо по коридору — пользовались возможностью, чтобы ударить пленника.

Наконец, его втащили в какое-то помещение, бросили на стул. Пристегивать наручниками не стали. В помещении — было полно военных, вооруженных.

Стол. Три стула. Разбитое окно. Зеленый флаг с шахадой.

— Именем Аллаха!

Понятно, исламский трибунал. Или шариатский суд, как правильно.

Один из конвоиров ударил Мустафу.

— Говори: Именем Аллаха, свинья!

— Именем Аллаха! — повторил Мустафа.

В трибунале — места занимали судьи. Офицер с погонами полковника, какой-то солдат и бородатый, только без усов мулла. В комнате была духота, кондиционер был — но наверняка сломался и починить было некому. Пахло несвежей пищей, потом, мочой…

Допрашивать принялся мулла.

— Ты правоверный? — спросил он подсудимого по-арабски.

— Ла иллахи Илла Ллаху Мухаммед расуль Аллах — сказал Мустафа.

— Как твое имя?

— Мустафа аль-Джихади.

— А имя твоего отца?

— Ибрагим.

Слова «Аль-Джихади» — не прошли мимо внимания муллы.

— Ты сказал, что твоя фамилия аль-Джихади. Что это значит?

— Это значит, что я участвовал в Джихаде Аллаха.

— Где?

Где… Первый раз — он участвовал в Джихаде Аллаха еще в восемьдесят седьмом, когда он и еще несколько израильтян — тайно проникли в Пакистан, чтобы вести разведку и оценить возможность победы моджахедов в Афганистане. А потом… было еще много чего.