Великая Северная экспедиция - Островский Борис Генрихович - Страница 39

Наконец, под одним из ящиков обнаружили огромную дыру и с невероятными усилиями заделали её. Вскоре ветер стал стихать. Путешественники были спасены. Короткий переход был преодолён. 17 августа поутру вахтенный сообщил, что видит впереди гористую землю. Все высыпали на палубу, и радость, какой ещё не испытывали моряки за все время многострадального американского похода, наполнила их теперь всецело. Сомнений больше не могло быть: перед ними была Камчатка! 26 августа, подгоняемые тихим попутным ветром, после девятидневного плавания «Св. Пётр» бросил якорь в Авачинской губе на Камчатке.

Однако, — говорит Стеллер, — «как ни радовались мы своему спасению и прибытию на материк, известие, которое мы получили у самого устья от одного камчадала, привело нас в большое волнение. Оказалось, что все нас сочли погибшими, и все, что мы здесь оставили, перешло в чужие руки и большею частью было увезено. От этого известия в одно мгновение радость наша сменилась горем; впрочем мы все уже достаточно привыкли к бедам и несчастьям и вместо новых планов думали только о продолжении прежнего образа жизни и вновь приключившееся с нами несчастье сочли за сон».

Прозимовав в Петропавловске, наши путешественники возвратились в Охотск лишь летом 1743 года, откуда и переправились благополучно в Петербург, когда Великая Северная экспедиция считалась уже оконченной. Не посчастливилось лишь Стеллеру. Повидимому, его злой, неукротимый нрав создал ему не мало врагов. Ему было приказано задержаться на время в Якутске. В 1744 году он получает, наконец, предписание вернуться в Петербург. Он спешит скорее, после долголетнего отсутствия, домой и, преодолев большие мытарства, достигает Новгорода. Но здесь опять беда. В Новгороде его ожидает новое предписание: немедленно возвратиться в Иркутскую канцелярию, где против него по чьим-то проискам выдвигают грозное обвинение: кто-то донёс на него, что он во вред Российскому государству снабжал азиатские народы порохом.

В Иркутске ему удаётся вполне реабилитировать себя, вздорное обвинение отпадает, но на всю эту проволочку уходит целый год, после чего судья отпускает его в Петербург. Но враги Стеллера не дремлют, против него стряпают какое-то новое обвинение. Едва он достигает Москвы, как вдруг опять повеление: немедленно явиться для допроса и выяснения в якутскую канцелярию. В четвёртый раз, вконец измученный тяжёлыми скитаниями взад и вперёд по неоглядным просторам Сибири, спешит путешественник обратно.

Недалеко от Тюмени, в необычайно холодный ветреный день, когда термометр показывал минус 40, сопровождавший Стеллера конвой остановился на пути у станции подкрепиться чаркой водки; путешественник оставался в санях. Повидимому подкрепление продолжалось слишком долго. Когда ямщик и конвойные, наконец, вышли из кабака, они нашли в санях труп замёрзшего Стеллера. Похоронили Стеллера в Тюмени. Ввиду отсутствия на его могиле памятника, вряд ли можно узнать теперь, где сложены кости знаменитого учёного.

ПЛАВАНИЕ ЧИРИКОВА

Нам остаётся в заключение нашей повести вкратце рассказать ещё о плавании Чирикова, отправившегося, как мы видели выше, в американский поход на корабле «Св. Павел» совместно с Берингом и вскоре с ним разлучившегося. Произошло это 20 июня 1741 года, приблизительно под широтой 49°. Плавание Чирикова, этого выдающегося нашего моряка давно ушедших дней, было также неблагополучно и по количеству жертв почти сравнялось с потерями Беринга. Из 70 человек экипажа домой вернулось только 49.

Уже через два дня после потери «Св. Петра» Чириков, оставив поиски мнимой земли Делиля, взял курс не к параллели 46°, как сделал Беринг, а пошёл прямо на восток, как и предполагалось это первоначально сделать обоими путешественниками. Подгоняемые югозападным попутным ветром, 11 июля на долготе 52° они стали обнаруживать первые признаки присутствия невдалеке земли: плыли деревья, все чаще показывались тюлени, в воздухе кружились чайки, пролетали стаи уток. 15 июля под 55° 12' увидели впереди землю, покрытую высокими горами и лесом. Чириков настолько был уверен в близости американского берега, что назвал даже открытую землю «Подлинною Америкою». И он не ошибся. Америка таким образом была открыта им раньше Беринга на полторы сутки. «Св. Павел» бросил якорь вблизи берегов южной части Аляски — в области распространения тлинкитов, у острова, впоследствии названного островом Чирикова.

Моряки высыпали на палубу и пристально разглядывали распростёршийся милях в трех берег. День был тихий и ясный. Чириков распорядился отправить на берег шлюпку для отыскания пристанища кораблю, но поиски были тщетны: подходящего места вблизи не оказалось. Снялись с якоря и поплыли дальше, погода изменилась, задул крепкий ветер с востока, принёсший дождь и пасмурность. Сквозь туманную пелену, задёрнувшую горизонт, американские берега то показывались, то снова исчезали. Но они были все те же: высокие, гористые, густо поросшие лесом.

17 июля на широте 57° 50' снова остановились. Переправа на берег, казалось, не предвещала ничего дурного. Посоветовавшись, решили отправить большой судовой бот на берег. Молодому штурману Абраму Дементьеву, отправлявшемуся на берег в сопровождении десяти вооружённых матросов, поручалось прежде всего отыскать якорное место для безопасной стоянки, а затем порасспросить жителей, если таковые окажутся на берегу, что они за люди, сколько их, как называется земля, на которой они живут, под чьей она властью и т. д.

Для неведомых жителей предназначались подарки: 2 котла (медный и железный), 3 бочонка с бусами, китайская материя. Ещё Дементьеву поручалось осмотреть остров и сообщить, что за деревья и травы растут там, а также поискать, не находится ли на острове драгоценных камней и руд; с последней целью ему даже даны были образцы руд. Возвращаться на корабль предписывалось непременно на следующий же день. Однако, ни на следующий, ни на второй, ни на третий день моряки на корабль не вернулись.

В большой тревоге и нетерпении целую неделю прождал Чириков посланных, лавируя около берега под малыми парусами, но так и не дождался. 23 июля, около полудня, с корабля заметили приблизительно на том месте, где должны были высадиться люди, дым и огонь. Полагая, что Дементьев, не имея иной возможности, даёт этим способом о себе знать, послали на берег на единственной оставшейся на корабле маленькой лодке боцмана Савельева с матросом и двумя плотниками на случай исправлений потерпевшего аварию бота Дементьева. В лодку было погружено также значительное количество провианта. На корабле потом утверждали, что видели, как лодка пристала к берегу. Тем загадочнее судьба обоих гребных судов «Св. Павла», сгинувших без следа со всем экипажем. Были ли убиты моряки воинственными тлинкитами (что вряд ли, так как моряки были вооружены), или попали в водоворот, образуемый у берегов приливо-отливным течением, и по сию пору не выяснено. Последнее предположение вероятнее, так как в 1786 году подобный же случай произошёл в этих местах с двумя лодками Лаперуза.

Так или иначе, но совершенно неожиданная гибель 15 человек и всего гребного состава экспедиции, смешав все карты Чирикова, в корне разрушила все его дальнейшие планы и не дала многого, чего можно было ожидать от экспедиции. Отныне ни высаживаться на берег, ни производить отчётливых наблюдений, ни запасаться свежей водой было уже невозможно. До известной степени, экспедицию можно было считать законченной. Не даром с досадой замечает Чириков, что, «если б не учинилось объявленного несчастья, то б ещё довольное время путь продолжать могли».