Хочу замуж, или Я не брошу курить ради тебя - Лузина Лада (Кучерова Владислава) - Страница 4

«Тут ты и попалась, — засмеялась моя подруга Наташа, выслушав цепь моих аргументов. — Ты просто-напросто трусишь! А мужчины, как собаки, — всегда чувствуют, когда женщина боится их потерять, боится не понравиться, боится остаться одна… Такая барышня, сама того не осознавая, каждым жестом, поступком, словом демонстрирует свою доступность, опасаясь: иначе на нее не обратят внимание. А хитрость в том, чтобы не бояться!

Не бойся, что он обидится, если ты откажешься незамедлительно лечь с ним в постель. Таким образом ты отсеешь все «разовые» варианты и вытекающие из них разочарования. Не звони ему сама, испугавшись: он не перезванивает слишком долго. И не беги по первому звонку — он должен тебя добиваться. Не подходи первая при встрече в обществе. Он должен подойти к тебе! Не одевайся чересчур сексуально, отправляясь на свидание, — так ты сигнализируешь о желании его соблазнить. А это он должен тебя соблазнять!

Интригуй, понтуйся, блефуй, даже если на руках у тебя нет никаких козырей, кроме одного — самоуважения. И поверь мне, это бабушкино средство по-прежнему срабатывает безотказно. Все мои парни до встречи со мной были испорчены легкими победами над девушками. И пытались навязать мне расхожую схему. Но достаточно трех верных ходов, чтобы они поняли: будет либо по-моему, либо никак!»

Странно, но ее тривиальные максимы произвели на меня эффект, приравниваемый к вылитому на голову ушату холодной воды. Я с легкостью могла бы продолжить список этих женских советов… Парадокс состоял в том, что я давным-давно перестала давать их самой себе! Со школьных лет не слышала ничего подобного от приятельниц. Со времен журнала «Работница» не читала ничего похожего в прессе.

Увы, общественная мораль нас больше не защищает — по причине отсутствия таковой. А сами мы, вольно или невольно, подстраиваемся под аморальность окружающих. И первопричина вовсе не в нашей заниженной самооценке. Мы ценим себя так низко лишь потому, что по нынешним временам это стандартная цена! Забывая, какие бы сомнительные правила игры ни навязывали нам среда, приятели и поклонники, отсчет нужно вести исключительно от собственного «Я». От трех основополагающих понятий, на которых базируется наша личность — самоуверенность, самоценность, самоуважение, — охраняющих твою честь почище любых мамок, нянек и дуэний.

Да, сегодня нам, женщинам, позволено все, и за это нас не упекут в монастырь, не упрекнут и не лишат звания «порядочных». А вот на вопрос: «Позволено ли все с нами?» — каждая из нас должна ответить себе сама.

В конце концов, мужчины просто подчинятся твоему решению! 

«Я тебя хочу!» Твоя инициатива

Сколько литров презрения выливают мужчины на наши дамские романы! Женская литература — определение, приравниваемое к оскорблению. А мы обижаемся, дуемся, стыдимся, но все равно упрямо «рожаем» своих инкубаторских Героинь. Умниц, красавиц, девственниц, развратниц, в которых влюбляются все без исключения встречные мужчины. Потому что, создавая и перечитывая их, эти не больно-то жизненные story, реализуем свою самую насущную из потребностей — быть желанными, обожаемыми, окруженными коленопреклоненной толпой.

«Да-да, — презрительно скажут великоразумные мужи. — Ни о чем другом вы и думать не можете!»

Вот только так ли кардинально они отличаются от нас? Недавно, штудируя роман одного весьма уважаемого автора, я приметила забавную закономерность. Все женщины, с коими сталкивался герой произведения, домогались его с прямолинейностью настырных рыцарей. Заявлялись домой, сторожили в подъезде, названивали, зазывали в гости, соблазняли… Родной «женский» принцип, вывернутый наизнанку!

Вычислив его, я начала безнаказанно заключать пари с друзьями во время просмотра того или иного фильма.

«Смотрите, супергерою вешается на шею уже третья красавица! Давайте посмотрим титры. Спорю, сценарий написал мужчина!» И всегда выигрывала. «Дамский ход» оказался вековой традицией, не зависящей от величия произведения. В «Ностальгии» Тарковского и современных мелодрамах-пустышках, у Пушкина и Ремарка, Жадана и Куркова, Незнанского и Бушковая находила тот же неизменный сюжет. Озабоченный делами или рефлексирующий в поисках смысла жизни персонаж ходит по миру а за углами его караулят озабоченные дамочки с намерением выяснить отношения, как Жоан Маду, объясниться в любви, как Татьяна Ларина, или попросту затащить в постель. А он то отмахивается от них (не до того, знаете ли!), то устало уступает…

Вывод, сделанный мною из этой литературоведческой работы, был крайне земным — не имеющим ни малейшего отношения к нашему и «ихнему» искусству. Оказывается, в глубине души мужчины мечтают о том же, о чем и мы, — чтобы инициативу в отношениях проявлял противоположный пол!

«Это правда, — призналась моя коллега Ляля. — У меня затянулись отношения с одним из поклонников. Он все никак не мог сделать решающий шаг. И я спросила совета у приятеля: что мне делать? Он ответил: прояви инициативу. А затем вдруг пустился в долгие, вдохновенные рассуждения. Мол, одно из самых распространенных мужских желаний, чтобы девушка сама сказала: «Я тебя хочу!» Подошла, прижалась, поцеловала… Пригласила к себе домой и совратила… Он меня так удивил. Даже не знаю, как теперь поступить?»

М-да… — подумала я, — именно так поступают женщины в мужских романах. Улыбка чувственных губ. Зазывный взгляд из окна машины. «Садись, красавчик, подвезу…» И приятель, похлопывающий героя по плечу: «Не упусти шанс! Видишь, она на тебя глаз положила…» Но чем на самом деле продиктовано это мечтание? Желанием перепрыгнуть через условности и сразу получить вожделенный приз? Откровенной ленью: возможностью избавиться от утомительных ухаживаний, трех «Нет», подразумевающих «Да. Но вначале побегай за мной»? Стремлением самоутвердиться и, выслушав тебя, щелкнуть по носу, одновременно задрав свой до небес? А может, срабатывают все три причины?

Вопрос лишь в том, стоит ли признавать их уважительными!

Признаться, во времена моей бурной юности я была до неприличия инициативна. В то время, когда одни кавалеры карабкались в окно ко мне, я, гордая собой, лезла по водосточной трубе к своему избраннику. Носила ему цветы. Писала будоражащие письма, содержание которых и не снилось пушкинской Тане. Они производили на него неизгладимое впечатление. Один-два раза. Потом отношение стало восприниматься как данность. Девушка, поступающая по-мужски, сама провоцирует возлюбленного на женские поступки. Любимый превратился в капризную примадонну. Начал говорить «нет», подразумевая «да», ожидая, что я буду ухаживать, уговаривать… Еще немного, и стал бы ссылаться на головную боль и усталость. Но тут мое терпение лопнуло.

Пример исключительный (я всегда умудрялась впасть в крайность). Но недавно моя подруга Инга, девица на редкость экзотичная и обеспеченная, соблазнила собственного… слесаря. Точно по схеме. Пригласила, подошла, прижалась… «Наверное, он ничего подобного не ожидал!» — сказала она. «Напротив, — опровергла я, — он ждал этого всю свою жизнь. И наверняка чувствовал себя в этот момент героем кино». Однако классический сюжет имел столь же классическую развязку. Сначала новоявленный «любовник леди Чаттерли» восторженно названивал своей «госпоже» на мобильный по десять раз в день. Затем в поведении начало прорываться накапливаемое раздражение. Он почувствовал себя использованным. Ему претила его не мужская роль…

Возможен и третий вариант — самый банальный. Когда довольный кавалер бескомплексно принимает твой подарок, а получив, тут же начинает считать его бесценком. Потому как нет ничего более дешевого, чем полученное даром. Именно об этом свидетельствуют все романы и фильмы, где сюжеты, начинающиеся с «женской инициативы», становятся либо яркими эпизодами, либо грустными побочными (!) историями.

Казалось бы, принцип герой — героиня и свита влюбленных, «делающая короля», — абсолютно идентичен. Мы, женщины, грезя о сотне воздыхателей, тоже не собираемся выходить замуж за каждого из них. Девяносто девять нам нужны лишь для того, чтобы красиво отказать. Но есть важный нюанс. Героиня отдает свою руку одному — самому настырному. Герой выбирает самую недоступную. И школьный пример Татьяны Лариной, которая стала Онегину нужна, лишь когда была «другому отдана», да еще собиралась быть «век ему верна», — должен служить для нас вечным уроком.